Глава 2

Дождь начался на рассвете и не прекращался до самого вечера. Узкая дорога, петлявшая между холмами, превратилась в болото. Под копытами лошадей сочно чавкала липкая грязь, и нам с каждым шагом становилось все тяжелее идти вперед. Оберегая ноги, а может, и свои шеи, мы давно спешились и вели лошадей за поводья, выбирая места посуше, чтобы не оставить в глине подметки насквозь промокших сапог.

Позади меня медленно шел Пьер — высокий и плечистый парень с копной черных волос, толстыми губами и маленькими поросячьими глазками. Сильные руки, крепкие кулаки и мощная шея. Он работал в нашем замке, помогая восстанавливать пострадавшую от пожара конюшню, но нынешний год выдался неурожайным, и никто не хотел оставлять на зиму лишние рты. Отцовский управляющий, посоветовавшись с мастерами, расплатился с парнем за работу и отказал от места. Так уж случилось, что это событие самым чудесным образом совпало с моим отъездом в монастырь. Пьер подкараулил меня во дворе и, комкая в руках дырявый колпак, попросил дозволения сопровождать в город, где он надеялся найти занятие, чтобы пережить зиму.

Казалось, что лучшего спутника нельзя и представить, но увы, несмотря на свою силу, он был добрым и богобоязненным человеком. Даже шутки, на которые так щедры мастеровые, не вызывали в нем злобы. Попавшись на очередную уловку, этот увалень разводил руками, смущенно топтался на месте и виновато улыбался, словно не мастера, а сам Пьер был виноват в их глупой проделке. За время нашего путешествия мы неплохо поладили, и я откровенно жалел, что вскоре расстанусь с этим парнем. Увы, но послушнику слуга не положен.

— Святые угодники… — вздохнул парень и покосился на небо.

— Не слишком ли часто их поминаешь, Пьер? Если они так добры, то почему бы им не разогнать тучи?

— Грешно так говорить…

— Это еще почему?

— Все же в святую обитель направляетесь.

— Когда прибудем, тогда и помолимся, — отозвался я и потянул за собой лошадь. — Пошла!

— Ох, грехи наши тяжкие…

Вскоре мы вышли на равнину, и редкие перелески сменились дубравами. Иногда, словно издеваясь над уставшими путниками, проглядывало солнце. Редкие лучи пронзали мрачные, будто залитые свинцом тучи и тут же прятались, не оставляя надежды даже на малую толику тепла. Стояла поздняя осень, и пышное золотое убранство сменилось скользким ковром из потемневших листьев. Было жутко холодно, а промозглый северный ветер лишь дополнял эту безрадостную картину, проникал под одежду и заставлял поплотнее запахнуть тяжелые от влаги плащи.

Мы перебрались через ручей, но не успели сделать и ста шагов, как показались несколько бродяг, которые вышли из леса и преградили нам путь. В горле вдруг пересохло, и я вспомнил все рассказы о тех ужасах, которые подстерегают путников на этих дорогах.

Что касается скудного имущества, то несколько тощих мешков, притороченных к седлам, составляли все мои богатства. Не считая котомки Пьера, которую он нес за плечами. Среди вещей было чистое белье, мешочки с крупами и сухарями, кусок солонины и баклажка с вином, которую мы заполнили сегодня утром, когда проходили мимо деревенского трактира. Оружия, кроме охотничьего кинжала, висевшего на поясе, и топора, который нес Пьер, не было. Отец, отправляя меня в дорогу, сказал, что будущему монаху не пристало носить меч…

Подробности происшествия, которое последовало за появлением этих людей, стерлись из моей памяти. Это свойственно человеку — забывать все неприятное, что происходило в его жизни. Увы, это не касается тех пережитых ужасов, которые навсегда врезаются в память и возвращаются ужасными ночными кошмарами.

Все, что запомнил, так это начало короткой и бесславной стычки. Первый разбойник, который легко поигрывал тяжелой дубинкой, походил на горного тролля — уж слишком был крепок. Казалось, что его тело высекли из куска гранита, но позабыли сгладить углы и сколы. Он окинул меня взглядом и довольно ощерился, показывая остатки гнилых зубов, почерневших от дурной пищи. Косматые волосы слиплись от грязи и походили на овечью шкуру. Жаль… Жаль, что он не овца. Было бы гораздо легче выпустить ему кишки! Он что-то крикнул, но я уже не слышал. Кровь! Она стучала в моих ушах, словно кузнечный молот. Кто-то из его подручных бросился вперед и попытался меня схватить, но уроки, данные мастером Бартом, не прошли даром! Я, даже не задумываясь, скользнул в сторону и, резко развернувшись, ударил его кинжалом в спину!

Послышался крик, затем стон и предсмертный хрип! Кто-то сквернословил и даже рычал, как дикий, загнанный охотниками зверь. Меня ударили, а затем свалили на землю, вдавливая в дорожную грязь. Еще удар, и я задохнулся от нестерпимой боли! Противник был слишком тяжел и крепок для пятнадцатилетнего юнца. Единственное, что запомнил, — его безумный взгляд, горевший злобой и ненавистью. В глазах темнело, и я уже прощался с жизнью, но послышался лошадиный топот, и голова моего врага треснула! Клянусь — она треснула, как перезрелая дыня! Хватка ослабла, а его горячая кровь брызнула мне в лицо, но это было не важно! Проклятый разбойник вздрогнул и завалился на бок Я лежал в луже и хватал ртом холодный живительный воздух. Жив! Жив… Признаюсь — был так испуган, что даже не слышал, что происходило вокруг, пока не заметил мужскую фигуру, которая нависла надо мной.

— Вы ранены? — спросил он.

— Нет. — Я сбросил оцепенение и покачал головой. — Это… это чужая кровь.

— Как вас зовут, сударь?

— Жак. — Я попытался стереть с лица грязь, но только размазал и окончательно стал похож на безродного бродягу, который подрался из-за куска хлеба. — Жак де Тресс.

— Гийом де Тресс ваш родственник?

— Родной отец.

— Вот как? — Он удивленно дернул бровью и посмотрел на меня.

— Не знаю, как вас и благодарить… — прохрипел я.

— Пустое, мой друг! Вы храбрый юноша, Жак де Тресс! — сказал незнакомец и улыбнулся. Потом протянул руку и помог подняться. — Будь на дороге светлее, вы бы и сами прекрасно справились с этими негодяями.

Кровь ударила в голову, и я почувствовал, как краска заливает лицо. Мне стало безумно стыдно перед этим благородным человеком, который не только спас мою никчемную жизнь, но и помог сохранить достоинство в жалкой и позорной схватке. С большим трудом взял себя в руки и посмотрел на своего спасителя. Он перехватил взгляд и представился:

— Меня зовут Орландо де Брег. К вашим услугам!

Это был мужчина лет двадцати пяти. Если и позволительно сказать о мужчине, что он красив, то шевалье был достоин этих слов. Высок, статен, широкоплеч. Тонкие черты лица, красиво очерченная линия губ и слегка прищуренные глаза, отливающие темно-зеленым изумрудным блеском. Изящно подкрученные усы, небольшая бородка. Такие мужчины бывают счастливы и в любви, и в бою. Густые, длинные волосы, но что меня поразило, так это обильные седые пряди, которые серебрились в его черных волосах. Рядом с ним я себя чувствовал неотесанным деревенским парнем, что, если честно, было недалеко от истины. Его манеры и дорогой наряд лишь подтверждали мои мысли. Дублет, изготовленный из кожи тончайшей выделки, был украшен серебряной вышивкой. Штаны из шерсти и высокие сапоги, изрядно забрызганные глиной. В руке он держал обнаженный меч, который, вы уж поверьте мне на слово, стоит отдельного рассказа… [Как следует из дальнейшего содержания, скорее тяжелая шпага.]

Шевалье огляделся по сторонам, недовольно поморщился, а затем предложил не мешкать и продолжить наш путь. Пока мы разговаривали, мой Пьер успел обыскать трупы, но ничего достойного внимания не нашлось. Мешочек сухарей, четыре серебряных монетки и дрянной охотничий нож, который сразу перекочевал ему за пазуху.

— Ловкий малый, — усмехнулся де Брег. — Это ваш слуга?

— Только до Баксвэра. Там он будет предоставлен своей судьбе.

— Не пропадет. Из таких тихонь получаются отличные слуги.

По словам Орландо, до Баксвэра оставалось около часа пути, но дело шло к ночи, и нам следовало поторопиться. Трупы убитых разбойников были оставлены на дороге. Зверья в этих местах предостаточно, так что тела недолго будут валяться. Не пройдет и нескольких дней, как их растащат хищники.

Мой новый знакомый не задавал вопросов, а лишь поинтересовался целью путешествия. Узнав, что направляюсь в монастырь Святой Женевьевы, он понимающе кивнул и вернулся к прерванной беседе о придорожных грабителях.

— Эти бродяги давно здесь промышляют, — вздохнул де Брег. — Если не ошибаюсь, они из шайки Ван Аркона. Будь у нас чуть больше времени, я бы заглянул к ним в гости и пожурил вожака этих мерзавцев. Шериф Баксвэра обещал их вздернуть, но, как видите, дело не пошло дальше обещаний. В городской казне нет денег, чтобы гоняться за преступниками.

— Сударь, вы… — удивленно протянул я. — Вы знакомы с предводителем разбойников?!

— Да, знаком. — Он пожал плечами. — Почему бы и не познакомиться? Аркон не настолько плохой, каким его видят городские власти. Он никогда не забирает последнее, а бедняки, путешествующие по этой дороге, ни разу не пострадали. Мне доводилось слышать, что один бедолага даже получил мешок муки и жирный окорок, которые перед этим отняли у купца-южанина.