— Не стреляй, дяденька. Не стреляй! Ответа не было. Как и новых выстрелов. Он добавил слезы в голос и захныкал:

— Солдат в ногу выстрелил. Больно-о-о!

— Ты кто? Что здесь делаешь, засранец? — раздался сверху густой бас.

— Да это я! Я, я! — зачастил офицер, быстро соображая. Главное — не сорваться с фальцета. — Я, как солдат увидел, сразу бросился сюда. Предупредить хотел. Ой, как боли-и-ит!..

— Дуй сюда, — покровительственно разрешил голос сверху.

На крайнем окне слева шевельнулась занавеска. Сержанту этого хватило. Длиной очередью он перечеркнул гардину. В комнате послышался короткий вскрик и звук упавшего тела.

Спецназовцы рассыпались боевыми двойками вдоль домов центральной и единственной улицы.

— Взбодри своих, сержант. Пора задать партизанам жару, — сказал лейтенант.

Заместитель командира группы коротко кивнул.

— Вы хотите, чтобы мы задали огоньку? Как прикажете. Зададим. — Он обернулся к своей группе. — Настала пора подпалить дома в нашем секторе.

Никто из водителей не двинулся с места. Тогда сержант подскочил к ближайшему дому, вынул термитную шашку и сорвал с нее чеку. Щелкнув, отскочила предохранительная скоба. Он бросил металлический цилиндр в окно.

Дом быстро превратился в пылающий костер. Порыв ветра опалил диверсантов горячим дыханием. Люди, пятясь, отошли назад.

Сержант кивнул водиле, стоявшему к нему ближе всех:

— Займитесь остальными.

— Всеми?

Сержант обернулся, чтобы заорать на него, но передумал и сказал совершенно спокойно:

— Я думал, ты дурак, раз попал в плен. Сейчас вижу, что ты полный идиот, который не понимает простых команд.

— Тогда все произошло так неожиданно. Раз — и все полыхает. Прямо как сейчас!

— Выполнять! — В его хриплом басе звучал равнодушный металл приказа.

Сержант отвернулся, выискивая новую цель.

— Гранаты к бою! — дал петуха офицер и писклявым детским фальцетом скомандовал: — О-огонь!

Солдаты начали бросать в окна гранаты. Двухэтажных домов было мало; в основном поселок был застроен одноэтажными приземистыми коробками, выкрашенными в белый цвет. У одного домика от взрыва обвалилась крыша. Здания поджигали термитными шашками. Жгли все, что поддавалось огню. Улицу затянуло дымом. Першило в горле.

Местные жители поначалу надеялись отсидеться в домах. Может, все обойдется. Не обошлось. Люди выскакивали из пылающих строений на улицу, попадали под перекрестный огонь и падали, скошенные пулями. В дыму становилось трудно понять, где свой, а где враг. Охотники за партизанами взялись за ножи, чтобы не попасть в товарищей.

Сержант сжимал в руке длинный разделочный нож, трофей из разгромленного партизанского отряда. Летчик прыгал по улице с окровавленным самодельным копьем и вопил во весь голос: «Добро пожаловать в лучший из миров!»

В этом хаосе Райху нельзя было ошибиться. Они еще не выполнили основной задачи — не нашли и не уничтожили врага, из-за которого была предпринята вся эта дерзкая операция.

За время боя, а точнее, побоища, они больше ни разу не услышали выстрелов чужого оружия. Может, партизаны успели уйти? Лейтенант снова и снова рыскал среди пожарищ, между бойцами и носившимися полуодетыми местными жителями, рискуя получить пулю.

Из дыма выскочил мужик в майке и трусах, но с кухонным ножом в руке. На ногах были домашние тапочки со смешными пушистыми помпончиками. Он ударил зазевавшегося водителя в грудь. Лезвие вошло почти по рукоятку. Не везло сегодня «зажигалкам». Сказывалось отсутствие боевого опыта. Не дожидаясь, когда водила упадет, колонист двинулся к офицеру, по-бычьи наклонив голову.

Он держал нож лезвием вниз. Угрожающе, но дилетанта сразу видно. Таким манером только тыловиков необстрелянных резать.

Райх даже не стал стрелять в набегавшего на него врага. На такого жаль тратить патроны. Лейтенант, как на образцово-показательных занятиях, сделал шаг в сторону и резко выбросил вперед винтовку, под углом снизу вверх. Ствол по самую мушку вошел под нижнюю челюсть. Провернув оружие, офицер дернул его на себя, уходя с линии атаки. Мужчина по инерции сделал еще несколько шагов и, словно наткнувшись на невидимую стену, тяжко опустился на колено в дорожную пыль. Нож так и остался в его руке. Спецназовец без замаха ударил прикладом по шее, метя в основание черепа. Громко хрустнули шейные позвонки. Враг упал ничком, уткнувшись лицом в землю. Человек был мертв, а тело продолжало жить. Ноги дергались, повинуясь последним сокращениям мышц. Тапки свалились, обнажив мозолистые ступни.

Асмус равнодушно переступил через агонизирующее тело, не желавшее умирать.

В конце улицы раздался мощный взрыв. Во все стороны полетели обломки. В горевшем здании от жара детонировали боеприпасы.

«Хорошо! Просто замечательно! — подумал командир маленького отряда. — Одной партизанской базой меньше».

Его совесть была чиста. Они не ошиблись!

С той стороны повалил особенно едкий дым, который облизывал людей, низко стелясь по земле.

— Все за мной! — крикнул Райх.

Солдаты начали стягиваться к офицеру. Задыхаясь в дыму, они уже плохо понимали, что к чему. Кругом бушевал огонь, перекидываясь с крыши на крышу.

Маленький отряд растянулся редкой колонной. Шли, держась середины улицы, в сторону, противоположную рвущимся боеприпасам. Поселок вовсю полыхал.

За околицей огонь уже не мог дотянуться до охотников. Они цепью окружили горящий поселок. Расстояние между некоторыми бойцами достигало пятидесяти метров. Но и в эту редкую сеть, поставленную профессиональными охотниками на людей, попадалась добыча.

Сержант вразвалочку подошел к офицеру.

— Я дурею от этих гражданских, — радостно оскалился в улыбке заместитель. — Всегда на это покупаются.

Он тягуче сплюнул и с чувством добавил:

— Слабаки! Против нас кишка у них тонка.

— Не стреля-а-ай, — проныл, почти проплакал Райх писклявым детским голосом и подмигнул последнему из оставшихся в живых водителей топливо возов.

Тот оторопело смотрел на своего нового командира.

Внешний вид высокого широкоплечего человека с холодными немигающими глазами не вязался с детским жалобным голоском, доносившимся из луженой офицерской глотки. Не верилось, что его голосовые связки могут издавать что-то, кроме рубленых коротких команд и четких приказов.

Из горящих домов с криками ужаса продолжали выбегать полуодетые люди. Огонь гнал их из-под защиты родимых стен. Они выскакивали из огня, чтобы напороться на огонь спецгруппы. Местных били одиночными выстрелами в упор. Иногда раздавался треск короткой очереди. Охотники на людей с головой окунулись в привычную стихию разрушения и выныривать, похоже, не собирались.

Поселок лесозаготовителей горел. Живых в нем больше не было, только обугливались трупы, большие и маленькие.

Вдали, на дороге, появилось небольшое облачко. Вскоре донесся еле различимый басовитый гул.

В сторону пепелища, еще недавно бывшего поселком колонистов, пылила армейская колонна. Бронированной змейкой извивалась техника. Пыль поднимали боевые машины огневого прикрытия на воздушной подушке. В центре сыто урчали двигатели гусеничных транспортеров с тяжелой пехотой.

Недавно здесь разгромили тыловую колонну обеспечения. Сожгли несколько бензовозов. Командование теперь не рисковало перебрасывать людей и материальные средства без мощного прикрытия. А еще месяц назад этот район был отмечен как спокойный, не попавший в зону действия партизан.

Лейтенант свернул оцепление и собрал всех подчиненных. Колонну встретили на перекрестке.

Не доезжая метров тридцати, головная машина боевого охранения остановилась. Двигатель гудел, работая на малых оборотах. Низкая башенка с тридцатимиллиметровым стволом автоматического орудия лениво сдвинулась в сторону. Казалось, стальное животное принюхивается исполинским хоботом к жалкой кучке людишек, вышедших ему навстречу. Одна очередь осколочными снарядами — и от отряда не останется ничего.

Из-под надежной брони никто не спешил к ним с распростертыми руками. Мало ли кто расхаживает в камуфляже по дорогам. Догоравший поселок тоже не внушал доверия. Кто и зачем устроил эту заварушку? Вопросов больше, чем ответов.

Командир группы развел руки в стороны, показывая, что они пусты, и двинулся навстречу замершей бронемашине.

Зрачок ствола манил и притягивал взгляд. Черный тридцатимиллиметровый бездонный провал, в свою очередь, приглядывался к человеку, стараясь заглянуть в душу. Райх тряхнул головой, прогоняя наваждение. Женский голос в голове молчал.

Не доходя нескольких метров, офицер остановился.

В борту с лязгом открылся люк. Из него выпрыгнул на дорогу человек в черно-сером маскировочном комбинезоне.

— Здорово, — настороженно сказал он.

— Здорово, — эхом отозвался командир охотников.

— Ваша работа? — указал на дымящееся пепелище незнакомый военный. Он так и не удосужился представиться.

— Наша, — подтвердил лейтенант. — База партизан. Была. Район от противника зачищен.

— Управление специальных операций?

— Временно переведены в оперативное подчинение командования группировки, — доложил Райх. — Подтверждаю полномочия. Мой личный номер ВП-053680.

— Это все?

— Все. Для проверки достаточно.

— Так вы откуда? — Офицер из колонны, не отрываясь, смотрел за спину Райху, где продолжило дымить пепелище.

Асмус показал рукой на зеленую стену джунглей.

Спецназовцев распределили по стальным коробочкам, по два-три человека на машину. В тесных десантных отсеках потеснились, принимая пополнение. Летчик наотрез отказался расставаться со своим копьем. Он ни за что не хотел выпускать заостренное древко из рук. Летун, привыкший к высоким технологиям, которыми был напичкан под завязку его аэробот, успел за несколько дней сродниться с самодельным копьем. И даже стал считать его чем-то вроде талисмана.

Ему объяснили, что как только доберутся до базы, так сразу вернут драгоценную вещь. Поколебавшись, он неохотно согласился. Жердь с заостренным концом, черным от засохшей крови, закрепили на броне, поверх ящиков с «зипами». В тесном отсеке летчика усадили между двумя тяжелыми пехотинцами, увешанными оружием. Поерзав на жесткой скамейке, он вроде бы успокоился.

С остальными было проще. Команда охотников беспрекословно выполняла команды. Прикажут выпрыгнуть с десятого этажа — выпрыгнут, не задумываясь. Раз так говорит командир, значит, так надо. Значит, там победа.

Вскоре колонна запылила дальше. Техника в пятнистых разводах маскировочной окраски объезжала мертвый поселок. Точнее, выжженный участок земли с не прогоревшими до конца головешками. Это было все, что осталось от зданий.

Когда человеческая жизнь внезапно прерывается, начинает казаться, что ее никогда и не было. На месте колонны громоздились искореженные остовы техники. Там, где был поселок лесозаготовителей, дымилось пепелище. Единственное напоминание о том, что здесь жили люди.

Уползавшую колонну провожали два внимательных глаза. Еще немного — и техника исчезнет из поля зрения. Через километр дорога делала петлю и скрывалась за деревьями. Язык леса клином вдавался в поле. Люди не успели вырубить все лесные великаны, оставив этот участок на потом. Еще немного — и от колонны останется только оседающее на землю облако пыли и запах выхлопных газов от отработанного топлива. Глухо рокотнул двигатель. На прощание. Сизое облако выхлопа медленно расплывалось в воздухе, истончаясь на глазах.

О том, что здесь еще недавно были люди, напоминала легкая дрожь земли. Когда вибрация стихла, над травой поднялись глаза на отростках-ложноножках. Они медленно ворочались из стороны в сторону, давая почти круговой обзор их владельцу. Все это время за военными наблюдало животное — местная разновидность змеи-хамелеона. В борьбе за выживание эволюция наградила это пресмыкающееся выдвигающимися, как у улитки, глазами. Природный апгрейд и способность менять окраску помогали ему оставаться незамеченным и в то же время спокойно наблюдать за всем, что могло представлять опасность.

Люди ушли. Остался запах. И дорога, разбитая траками бронемашин. Запах гари был неприятен и щекотал ноздри. Змея-хамелеон инстинктивно понимала, что нужно как можно скорее убираться отсюда. Присутствие человека и его стальных слуг — машин всегда сопровождается чем-то неприятным для всего живого на этой планете.

Змея, не мешкая, переползла дорогу, стремительно меняя окраску тела под цвет грунта. Глазки стремительно втягивались при малейшем шорохе, непрерывно осматривая все вокруг. Вскоре извивающееся тело скрылось в траве. На другой стороне изуродованной дороги оно сразу стало зеленым. Лишь вздрагивающие кончики стебельков указывали направление движения. Пресмыкающееся спешило поскорее убраться обратно в джунгли. Там легче затеряться в переплетении лиан и в буреломе…

Миновав трехлучье, колонна увеличила скорость. Дорога, разбитая мощными лесовозами колонистов, изобиловала рытвинами и ухабами. О нормальной езде на ближайшие два десятка километров пути до конечной точки маршрута можно было забыть. Бронемашины, покрытые пылью по перископ командирской башенки, то взлетали носом к небесам, то проваливались в бездну. Нередко они опасно кренились в особенно глубоких рытвинах. Люди в тесных десантных отсеках изо всех сил цеплялись за центральный поручень, чтобы не слететь с неудобных металлических скамеек. Под конец пути двигатели уже не натужно ревели, а, казалось, бормотали что-то заплетающимися языками.

Командир разведгруппы, приткнувшийся в углу железной коробки, неожиданно уснул. Впервые за десять дней.

Вереница причудливых сновидений побежала перед глазами, превращаясь в калейдоскоп. Офицеру снился не то кадетский корпус, не то казармы военного училища. Знакомые люди сплошь в военных мундирах спрашивали, когда же он наконец встретится с ними. Некоторые, это лейтенант знал точно, уже не числились в списках живых: погибли или пропали без вести. Не каждый военный может рассчитывать на персональную могилку с лаконичным текстом на надгробии. Кому как повезет. Потом Райх оказался в заснеженных скалах. Откуда-то появились люди в черно-белом горном камуфляже и с альпийским снаряжением. Они торопливо лезли вверх по кручам. Кто это, разведчик не знал, но сам оказался вместе с ними. Он взял в руки ледоруб и со всей силы вогнал его острый клюв в снег. Надо было постараться не отстать от ловких черно-белых фигурок. Лейтенант понял, что вместе с ними он должен захватить горный перевал и стремительной атакой сбить врага с господствующей высоты. Только вперед! Любой ценой!

Прямо перед своим лицом разведчик снова увидел черное орудийное жерло бронемашины боевого охранения. Сердце тоскливо екнуло, неприятно засосало под ложечкой. В ту же секунду в небе неожиданно появилась громадная летучая мышь, безостановочно нарезая круги. Ее тень размазанным пятном лихорадочно носилась по земле. Внезапно она стремительно спикировала и плавно опустилась на обломок скалы. И тут он увидел, что это не летучая мышь, а генерал Фогель, начальник кадетского корпуса. Генерал откашлялся и хриплым голосом вкрадчиво осведомился:

— Мала-адой человек, разве я вас этому учил? Смотрю, вы неплохо потрудились за последние дни. — В каждом слове звучал укор.

— Человек должен иметь мужество принимать мир таким, какой он есть. Каждый должен сам сделать свой выбор. Слабым нет места под солнцем. Останутся только сильные. Сильные духом. Тот, кто помогает противнику, сам становится нашим врагом, — на одном дыхании выпалил Райх. Он даже во сне робел перед начальником кадетского корпуса.

— Юноша, а вам не кажется, что бездумное выполнение приказа сродни преступлению? — Фогель говорил тихо, почти не разжимая губ.

Лейтенант почувствовал себя неуютно. Слова бывшего начальника вызвали глухое раздражение. Он не любил противоречий. По его шкале ценностей все было ясно и понятно. Живой враг — плохо, мертвый — хорошо. Все предельно просто, без всяких заморочек, которые можно по-разному толковать. Не найдя, как подостойнее возразить, он ответил строкой из детского стихотворения, неожиданно пришедшего на ум:

— Я не боюсь тебя, злодей. Моя душа чиста, как ясный день.

Старый генерал покачал головой:

— Прискорбно! В придачу ко всему, чувство юмора не пострадало, а это плохой знак.

— Они не знают, что такое долг!

— Но ты-то, надеюсь, понимаешь значение этого слова, не так ли?..

Асмус угрюмо молчал. Старик совсем запутал его вопросами.

— Налицо проблемы с душой — это минус. Но зато в стрельбе, рукопашной схватке и скрытном перемещении на местности тебя трудно превзойти — плюс. — Складывалось впечатление, что старик разговаривает сам с собой. — Если не делать добрых дел, душа потихоньку засыпает. Чем глубже и дольше сон, тем труднее проснуться.

Ни звание, ни власть, ни офицерский денежный оклад с высоким коэффициентом надбавок за участие в боевых действиях не были для Райха решающими мотиваторами в службе. Ему нравился сам процесс. Процесс лишения жизни других людей. При этом он не был ни садистом, ни маньяком. Правда, в этом лейтенант никогда и никому бы не признался. Даже самому себе. Что бы человек ни делал, он все может оправдать. Регулярно проводимые психотесты быстро выявят любое патологическое отклонение от нормы. Еще у него было особое интуитивное понимание воинского долга. Какое? Он и сам не смог бы толком объяснить.

На гражданке он давно попал бы в тюрьму на долгий срок. И это в лучшем случае. Здесь же, в армии, все наоборот: награды, почет и уважение. Асмус окончил военное училище всего два года назад, а на плечах уже три ромбика. Звание лейтенант первого класса он получил досрочно. Молодой офицер успел повидать на своем коротком веку столько грязи и ужасов, что хватило бы на взвод ветеранов. Но службой в спецвойсках он был доволен. Война стала для него родной стихией, в которой он чувствовал себя комфортно. Райх был рожден для войны. Не каждый человек может похвастаться, что он находится на своем месте в жизни, нашел дело по душе. Уж кто, как не старый генерал, должен был его понимать?

Фогель хотел что-то добавить, но закашлялся. Он замахал руками, превратившимися в перепончатые крылья. И без разбега взлетел в небо.

«Даже не попрощался. Ну и ладно! Хорошо еще, что не обозвал дураком», — с обидой подумал лейтенант и проснулся.

Было тихо, двигатели не ревели. Бронетранспортер стоял неподвижно. Колонна прибыла на место. Динамик в десантном отсеке прохрипел команду:

— Все из машин!

Можно было вылезать. Их встречали…

* * *

Поначалу отчету командира разведывательно-диверсионной группы лейтенанта первого класса Райха не поверили. Но в армейском управлении специальных операций все подлежало перекрестной проверке. Получив данные от других разведчиков, командование возликовало. Район, где действовали охотники, напоминал одно огромное кладбище. Задание было многократно перевыполнено. Масштаб действий одной группы впечатлял.

Без посторонней помощи спецназ был не в состоянии устроить подобный марафон смерти. Медики в один голос твердили, что при таких запредельных нагрузках у человека снижается способность воевать и убивать, а главное, принимать оптимальные решения.

На резню, учиненную в поселке, закрыли глаза. Победа оправдывает средства. Действия горстки солдат были выше всяческих похвал.