— Вот и наша подводная лодка! — с гордостью представил судно фон Белов. — Удивлены? Но не пугайтесь, все будет хорошо!

— С вами мне не страшно, — не смогла удержаться от кокетства Моник. — Скажите… Вы — капитан этого корабля?

— Нет! Но скоро вы познакомитесь с капитаном Шпеером. Уверен, он будет очень рад вас видеть… — по лицу фон Белова пробежала тень, и Моник поняла, что капитан не слишком ему нравится. Это лицо просто не умело ничего скрывать. — Струве! Сигнальте, чтобы нас забрали!

Когда в высшей степени странная лодка, приводимая в движение не веслами, а неким рычащим в воде аппаратом, донесла Моник до «подводной лодки», она уже кое-что начала понимать. По всей видимости, корабль умел плавать под водой, а двигался тоже с помощью каких-то приспособлений, безо всяких парусов. На металлической палубе она увидела странное орудие, всего одно, но сомневаться в его чудовищной убойной силе не приходилось.

«Наверняка такой корабль способен и догнать, и потопить „Ла Навидад“! — зло подумала она. — Что ему ваши пушки, ваши ядра?! Да он весь из железа! А почему тогда не тонет?.. Наверное, тонет и как-то по дну перемещается? Верно, деревянный-то он бы не утонул! — мысли Моник путались, да она и не старалась сейчас разобраться в устройстве корабля по-настоящему. — Если я смогу направить этих людей туда, куда мне нужно, меня никто не остановит… Если конечно, не появится еще кто-нибудь из того времени, для которого эта подводная лодка — как галеоны для фрегатов! Но пока их нет… Господи, надеюсь, меня наконец накормят?»

Бережно поддерживаемая любезным фон Беловым, Моник спустилась в узкий люк. Внутри оказалось тесно, но не темно, как она думала — на стенах и потолке были расположены странные светильники. Она оказалась перед невысоким, худым человеком со злым некрасивым лицом и сразу поняла, что это капитан Шпеер.

— Осмелюсь доложить, госпожу Бенёвска следует сразу же показать нашему доктору! — тут же сказал из-за ее спины фон Белов. — Дама крайне истощена и ранена!

— Без сопливых разберусь, Отто! — капитан развернулся и пошел куда-то по узкому проходу. — Давайте ее сюда, доктор уже ждет!

В крохотном отсеке и правда оказался врач — мрачный сутулый человек в белом халате перебирал лежавшие на столике хирургические инструменты. Это Моник совершенно не понравилось, тем более, что фон Белова капитан внутрь не пригласил.

— Я времени терять не люблю! — сказал капитан, закрыв тяжелую дверь. По-английски он говорил плохо, перемежая речь немецкими словами. Впрочем, бывавшую в Германии Моник это не смущало. — Итак, спрашиваю сразу: где бумаги Мауриция Бенёвского?

— Какие бумаги?.. — растерялась Моник.

Доктор положил ей на плечи сильные руки и мягко усадил в кресло. Моник вскрикнула от боли в спине, а когда захотела смахнуть с глаз выступившие слезы, обнаружила, что руки ее уже пристегнуты к подлокотникам ремнями.

— Я вижу, ты любишь длинные беседы? — Шпеер приблизил к ней лицо, и на Моник пахнуло перегаром. — Так вот я не люблю! Поэтому сейчас доктор сделает тебе немного больно, тварь, а потом ты скажешь, где бумаги Мауриция Бенёвского!

Он отступил и перед ней появился доктор с блестящими щипцами в руке. Моник дернулась, поняла, что все бесполезно, и наконец потеряла сознание уже на самом деле. Даже ее подвижный разум отказывался принять такие повороты. Увы, скоро пришла боль, и ей пришлось очнуться.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Наследник тамплиеров

Я — Кристин Ван Дер Вельде. И пусть для кого-то это просто обыкновенное голландское имя, но я считаю иначе. Я считаю, что к капитану с таким именем — а я капитан! — следует относиться с особым уважением и, если хотите, с опаской. Даже если мне еще не исполнилось шестнадцати. Хотя как знать, с этими путешествиями во времени возраст надо отсчитывать как-то иначе… Не знаю, потом поразмыслю. В любом случае я — капитан Кристин Ван Дер Вельде, пират и дочь пирата.

И вот сперва меня и моих людей захватывает некий бородатый тип с труднопроизносимой фамилией Устюжин. И захватывает только потому, что у него более совершенное оружие. Мы были беспомощны… Тогда я впервые задумалась о том, насколько это вообще честно: приходить в другое время с такими штуками, как наши разрывные ядра или вот эти мушкеты, из которых пули летят, словно пчелы из улья. Да, не мне говорить о честности. И все же есть в этом нечто недостойное.

Однако наше пленение я еще могла принять, всякое в пиратской жизни случается. Но когда мы вошли в дом и там сидела живая и здоровая змеюка Моник, а этот то ли полковник, то ли капитан спросил, привезла ли я «его золото»… Меня просто затрясло.

— Простите, — говорю, — я не расслышала. Что за чертову чушь вы только что произнесли?

Джон прихватил меня за локоть. Ну конечно, мистер шотландец Мак-Гиннис решил не спешить и осмотреться! Я его этим локтем так под ребро пихнула, что он только охнул.

— Повторяю! — мужчина встал предо мной и поклонился. Это он умел, сразу видно — из Европы. — Мое имя — Мауриций Бенёвский. Мой воинский чин — полковник. Но в последнее время я командую морскими судами, и поэтому одновременно капитан. Еще я пригласил вас разделить с нами трапезу и извинился, что питаемся мы здесь не на много лучше, чем в остроге на Камчатке. Камчатка — это такой полуостров в восточной России. Удивительный край!

— Я не о том! — про полуострова я и сама много что могу рассказать. — Вы что-то спросили о золоте?

— Золото! — Бенёвский, будто танцуя, изящно прошелся по комнате. — Проклятый металл! А может быть, нет? Может быть, металл-то как раз священный, а проклятие достается людям, которые касаются его недостойными руками?

— Вы сейчас, простите, о чьих руках? — я и правда начала закипать. — Меня вот ничьи руки не заботят, пока они не тянутся к моей добыче!

Дюпон протиснулся вперед и наполовину закрыл меня плечом. Его явно больше всего интересовала Моник, и это мне тоже не нравилось.

— Нет, я никого конкретно не имел в виду! — Бенёвский всплеснул руками. — Я просто пытаюсь объяснить вам, моя прекрасная леди, что золото — субстанция особая… Оно принадлежит всем и никому. Оно — дар людям от богов! Именно золото способно дать людям счастье, и именно оно причина наших вечных бедствий! Вы, случаем, не читали труды по алхимии?

— Бенёвский, я вас умоляю! — Моник скривила губы и я заметила, что ее щеку украшает шрам. Выглядел он зажившим, да и вообще гадина вроде как постарела. — Что она могла читать?! У них на корабле даже Библии нет. И выражайтесь, пожалуйста, короче.

Подошел прежде незамеченный мной светловолосый мужчина лет тридцати — тридцати пяти, кивнул нам и сел рядом с ней. Я заметила, как он украдкой погладил Моник по руке. Ну конечно, наша красотка времени не теряла! Руки чесались ее прикончить, но я постаралась успокоиться. Все-таки я капитан, а значит, отвечаю за всю команду. Пока расклад был не в нашу пользу.

— Как вам будет угодно, прелестная Моник! — Бенёвский нахмурился. — Хорошо, скажу проще: у вас на борту золото тамплиеров. Я — наследник ордена Храма, поскольку истинный его Храм — это Храм знаний. Поэтому не сердитесь, но именно это золото по праву принадлежит мне. Впрочем, это вопрос не самый важный…

— Как мило вы за меня все решаете!

— Погоди, капитан! — Клод прошел вперед. — Если я верно понял, нас приглашают за стол, и кое-что объяснят? Может быть, — поговорим не спеша?

— Да! — расцвел Бенёвский. — Именно это я и имел в виду: давайте поговорим не спеша! Присаживайтесь, леди Кристин и…

— Джон Мак-Гиннис, к вашим услугам! — Джонни даже шляпу приподнял. И этот во все глаза пялился на Моник. А она ему еще и подмигнула. — Но хочу сказать сразу: я во всем поддержу своего капитана!

— А я разве прошу о чем-то противоречащем? — Бенёвский руками поманил меня к столу. — Ну же, леди! Займите свое место!

Клод и Джон повернулись ко мне: садись, мол! Да, я должна была сесть, должна была начать переговоры… Но сесть за один стол с убийцей моего отца?

— Пусть она уйдет.

— Кристин, сейчас не время! — Моник с досадой сорвала с головы свою дурацкую пилотку и швырнула на пол. — Поверь, я сожалею! И не отказываюсь, как видишь… Но именно с моей помощью все можно исправить. Только с моей помощью, Кристин.

Исправить?! На меня будто наковальня упала: почему я сама не подумала?! Ключ, остров Демона! Мы можем вернуться во времени прямо туда, в тот проклятый день, и все исправить! Отец не умрет! Я зашаталась, и Клод меня подхватил.

— Не торопись! Не торопись ни на что соглашаться! — прошептал он мне в ухо. — Сядь, и давай-ка побольше слушать!

Мы кое-как разместились за столом. Пришел и Устюжин, но ему места уже не хватило, он устроился возле окна. Моник старательно отводила от меня глаза, но ни на грош я не верила в ее искренность. Только постаралась успокоиться. Нужно было понять, что она имеет в виду — «только с моей помощью». Бенёвский хлопнул в ладони.

— Руди! Накрывайте, прошу вас — гости наверняка голодны!

— Вообще-то, моя команда сыта, — сказала я. Пусть наши припасы и истощились, но мы сюда не побираться пришли. — Так что не очень беспокойтесь. Тем более, что у вас, как я поняла, кормят как в тюрьме, да?

— Острог — не совсем тюрьма… — Бенёвский задумался. — Впрочем, как вам угодно. Однако не все так скверно. Я лишь хотел сказать, что у нас нет ни изысканных кушаний, ни достойного вина. Впрочем, коньяк совсем неплох. Из личных запасов покойного капитана Шпеера, а он знал толк в выпивке!

Явился смешной рыжий паренек Руди, принес железные банки и стал их открывать ножом. Заодно на столе появились несколько фляг и железные же кружки. Все это выглядело крайне странно, но нам ли привыкать к странностям? Я взяла ближайшую флягу и наплескала коньяка нам с Клодом и Джоном.

— Может быть, начнете рассказ? — я откинулась на стуле и отхлебнула из кружки. Как по мне, так вонючая дрянь, и горло дерет похуже рома.

— Как прикажете! — Бенёвский закатил глаза, развел изящно руками и выдал что-то на латыни, насколько я поняла. — Вот, в целом, как меня можно охарактеризовать…

— Простите, что перебиваю, но лучше бы вам пользоваться английским.

— Как прикажете! — повторил он. — Хотя я обожаю латынь. Латынь — язык мудрости! Я происхожу из древнего благородного семейства и с детства был приучен тянуться ко всякому истинному знанию. Собственно, вернее было бы называть меня барон Де Бенёв. Так я и предпочитаю подписываться, но некоторые сложности с признанием моего титула… Впрочем, это не важно. Важно, что я, Мауриций Бенёвский — истинный тамплиер, истинный рыцарь, борец за идеалы всеобщего счастья! Увы, великие державы душат тот слабый огонек свободы, что едва затеплился в Европе… Пытались расправиться и со мной. Я участвовал в польском восстании, но слуги русского трона схватили меня. Я бежал, был схвачен снова… Они отправили полковника Бенёвского на край света — на Камчатку! И тем сами себе навредили: именно там я встретил Ивана Устюжина, моего друга и ученика!

Устюжин, едва ли не покраснев от удовольствия, поклонился.

— Прошло время, и мы сумели объяснить простым русским людям, ссыльным и свободным, но столь, же притесняемым, что жизнь может быть совсем иной! Что все человечество может обрести счастье, и есть путь к нему! Мы взбунтовали острог. Губернатора, правда, пришлось застрелить… Но гарнизон не решился оказать нам сопротивление — люди ждут подлинной свободы! Не только на Камчатке — по всему миру люди ждут и готовы пойти за тем, кто укажет им путь! И путь есть, спасибо Ивану — ведь это его предок, по счастливой случайности, служил в канцелярии самого Петра Великого, и имел доступ к некоторым бумагам! Когда основатели Либерталии на острове Мадагаскар пытались получить помощь от русского императора, то немало рассказали ему, К счастью, у Петра Великого не хватило сил и времени, чтобы послать на юг экспедицию. И, к счастью, Иван Устюжин знает, о чем писалось в тех бумагах.

Моник откровенно скучала. А вот ее соседу, как мне показалось, речи Бенёвского не нравились. Я, честно говоря, пока мало что понимала. Покосилась на Джона слушает внимательно, глаза горят… Ну что ж, Джон мальчик умный, может быть, он понимает, куда клонит Бенёвский? Но Клоду эта речь надоела.

— Я прошу прощения, полковник, но вынужден вас прервать! — буканьер передвинул ближе ко мне открытую железную банку и подмигнул: можно есть. — Прошу прощения снова, но мы не знаем, кто такой Петр Великий. Возможно, это связано с тем, что мы жили с ним в разные времена?

— Само собой! — Бенёвский состроил печальную гримасу. — Ах, я иногда бываю так рассеян!

— Пустяки, это бывает со многими великими умами! — Клоду иногда удается здорово что-нибудь такое ввернуть. И не знаешь: издевается или всерьез? — Нам было бы проще все понять, начни вы рассказ… Ну, например, какому счастливому ветру мы обязаны присутствием здесь Моник?

Бенёвский согласно кивнул и повернулся к авантюристке, Она отставила кружку.

— Хорошо, мсье Дюпон. Кстати, хочу представить вам моего друга: Отто фон Белов. Это ему я обязана своим спасением.

Немец кивнул, недобро покосившись на Дюпона. Я поняла, что Моник описала ему Клода в не самых лестных выражениях.

— Отто служил под командой капитана Шпеера, которого, к счастью, с нами нет. Меня подобрали в лесу в тот миг, когда я наткнулась на банду беглых рабов и… Я уже желала смерти, но…

Моник помрачнела, и даже губы задрожали, вот только не верила я ей. Не верила и все! То есть про рабов и про скитания в лесу я поверить могла, а вот в искренние слезы Моник — никогда! Такая и лук будет чистить — не расплачется, как говаривал старик Мерфи. Зато у фон Белова глаза и правда заблестели. И в лицо ей заглядывает, и видно, что по-настоящему переживает. Есть люди с такими лицами, искренними, что ли. Захочет такой человек что-нибудь скрыть, а ты по его лицу все прочтешь. И еще, конечно, выглядел он глупо. А мужчина глупо выглядит в основном, когда влюблен по уши. Впрочем, в этом можно было не сомневаться. Я осторожно покосилась на Джона и поймала его улыбку. А сам-то на кого был похож совсем недавно? — хотелось мне спросить, но Моник продолжила.

— Я не понимала, куда попала и чего от меня хотят. Каких-то бумаг Мауриция Бенёвского… Но в моей семье не было человека с таким именем! Меня пытали. Если бы не Отто, я умерла бы очень быстро — Шпеер был абсолютным сумасшедшим. То мучил меня, то напивался и рассказывал про своего фюрера. Так у меня появился этот шрам… — она коснулась щеки. — И не только этот. К счастью, когда капитан отдыхал, Отто поддерживал меня, как мог. От него я узнала, что спустя много лет Германия поведет за собой народы против… — Моник повернулась к фон Белову и тот подсказал одними губами. Она повторила: — Против сил мирового капитала и против большевистских орд.

— Весьма интересно! — Клод допил и снова потянулся к фляжке. — Я, признаться, очень хотел бы об этом послушать, но сперва хотелось бы понять, как тебя нашли. Потому что эти большевич… В общем, нам эти слова ровным счетом ничего не говорят!

Фон Белов смерил буканьера недобрым взглядом, и тут уж Моник погладила его по руке.

— Все просто: они знали, где и когда меня искать. Откуда — нам точно неизвестно, но Шпеер тряс передо мной копиями записок некоего Ивана Устюжина, штурмана капитана Бенёвского, из которых стало известно и о Ключе, и об острове Демона, и много о чем еще. Где они их обнаружили и когда, нам тоже неведомо. Их прислали Шпееру какие-то люди, которые занимались секретной работой. Отто многого не знал.

— Каюсь… — пробасил Устюжин от окна. — Я мог, наверное, оставить такие записки. Но клянусь, пока ничего не писал.

— Так напиши обязательно, Иван! — Моник рассмеялась. — Ведь если не напишешь — за мной не вышлют подводную лодку и не спасут! Эти люди в Германии двадцатого века должны найти твои записки!

— Не знаю, как это так, получается… — вздохнул Устюжин. — Не все понимаю. Налейте-ка мне коньяку, пожалуйста!

— Подводная лодка? — Клод вскинул брови. — Они послали за тобой подводную лодку? Железная, с одним горящим глазом?

— Да, — кивнула Моник. — Это ее вы видели на подходе к острову. И там уже была я, но капитан Шпеер был жив и вел нас к острову Оук, чтобы отправиться в иное время. Хотя нам привычнее звать его островом Демона.

— Значит, название, которое придумал Роб, все же прижилось! — присвистнул Джон.

Я прикинула, сколько прошло времени за этой болтовней. Роберт остался за старшего на «Ла Навидад» и, поскольку корабль никуда не переносился, уже должен был начать нервничать.

— Постойте-ка! — все-таки я капитан и должна думать о команде. — Время идет, а если Роб отправится нас искать, может случиться перестрелка. Тем более, уже темнеет. Джон, ты должен вернуться на «Ла Навидад» и успокоить Роберта.

— Но почему? — любопытному Джону, конечно, не хотелось уходить. — Может быть, полковник Бенёвский мог бы послать кого-нибудь из своих людей? А ты бы написала письмо.

Я мысленно вздохнула. Этот болтун Бенёвский, кажется, не на шутку заинтересовал Джона. Да и Моник говорила интересные вещи. Как же: далекое будущее! Наверное, ерзает от желания спросить про любимую Британию, патриот. И все же мне хотелось, чтобы именно Джон присмотрел за Робертом. Тот мог наломать дров: чего стоила случайно взорванная «Пантера».

— Слишком длинное письмо получится! Иди, Джон, это приказ капитана.

— Приказ капитана! — передразнила Моник и тут же прикусила язык. — Я хочу сказать — ничего не поделаешь, Джонни поболтаем в другой раз.

Этот странный Отто теперь и на Джона уставился, как бык на красную тряпку. Прежде чем наш шотландец ушел, я, конечно, немного пошепталась с ним. О том, чтобы вступать в открытый бой с таким противником, и речи быть не могло — может быть, у них и подводная лодка где-то поблизости? Мне совсем не хотелось получить в своем корабле пробоину от носа «железного кита». И все же приготовиться следовало к худшему. Мы отошли к дверям.

— Огни не жечь! Паруса не ставить! В темноте промерять глубину, а потом тихо сняться с якоря, шлюпки на воду — и пусть буксируют «Ла Навидад» из бухты! Как рассветет, быстро ищите, где спрятать корабль, тут много островов. Если «железный кит» или еще что-то вас найдет — возвращайтесь. Главное — сохранить корабль.

— Как?! А ты?

— Не перебивай! Вышлите команду туда, откуда будет видно Оук. Мы будем сигналить в полдень. Если один столб дыма — уплывайте немедленно и забудьте обо всем. Значит, пути на остров Демона нет.

— Мы тебя не бросим!

— Конечно, ни Джон, ни Роберт меня не оставят, это я знала. Но долг капитана — заботиться о команде.

— На корабле много людей, Джон, и у каждого из них собственная жизнь, и у каждого — одна. Если будет два дыма — смело возвращайтесь, мы договорились. Если три — пусть шлюпка подойдет, не выдавая местоположения «Ла Навидад». Значит, придется еще поиграть. Ну, а если дыма не будет вовсе — нас уже нет в живых.

— Ты так говоришь, что я сейчас никуда не пойду! — заупрямился Джон. Это шотландцы хорошо умеют. — Пусть идет Клод!

— Роберт не доверяет Клоду и никогда не станет его слушать! Поэтому пойдешь ты, а корабль и золото на нем — единственное, что у нас есть. Больше торговаться не о чем.