Алекс мог теперь жить частной жизнью обычного человека. Простой студент. Русский, английский — неважно. Безликое Nikolaev в значении «неважно», а не в значении «тот самый». Вот это был царский подарок. Иногда, особенно если они долго не общались, Алекс действительно бывал взросло благодарен, и какой-нибудь разовый бредовый разговор в Москве — ради этого — вполне можно перетерпеть. Отключившись, не слушать, с мудрой улыбкой, чуть сострадательной.

Да. Став взрослым, Алекс начал даже сочувствовать отцу. Его всесокрушающему ретроградству, его пещерным взглядам — непонятно вообще из какой эпохи. Странно, все-таки эти люди «создавали» самый европейский город России (Питер) в ее самую европейскую эпоху (начало девяностых). И остались такими дремучими… Неизвестно, есть ли в мире еще член правительства, отрицающий сенсорный экран. Например. То есть отцу покупали Blackberry какой-то тупиковой ветви эволюции для таких же, как он, с маленькой, но физически существующей клавиатурой — кнопками в нижней части смартфона. Даже так.

А может, джину?..

Выветрится до Москвы?..

А не пофиг?

— Тео, дорогой!

Тео позвонил в ту самую минуту, когда Алекс уже ступал на борт, вернее, в железную трубу.

— А я уже выпил! Бармен, мудак, налил мне бурбон, а я…

— В Москве танки, — оборвал его Тео.

— Что? — от неожиданности Алекс рассмеялся.

— Fuck, ты что, оглох! В Москве находятся танки!

— Они всегда там находятся, эй, алло, любитель русской истории.

— Ты думаешь, я шучу, что ли?! — закричал Тео. — Уебок, разворачивайся и гони домой, это реально может быть опасно!

Люди уже прошли, и женщина в китчевато-красной форме «Аэрофлота» делала ему приглашающие знаки, как dangerous, secret, ominous, using too much makeup [Опасная, загадочная, зловещая, использующая слишком много грима (англ.).] Родина.

— Ну и где ты это прочитал?.. Серьезно? Ты считаешь, что телеграм-канал — это надежный способ получения информации о мире? — Алекс хихикал еще, но, возможно, это было уже нервное. — Ну и что, что это канал BBC?..

Стюардесса стала настойчивей.

— Да погодите! — рявкнул ей Алекс на русском, а сам полез на BBC и вообще смотреть, что происходит. Но, как ни странно, сайты не грузились, он лишь потом понял, что айфон пытался подключиться к той сети, которая была десять минут назад в аэропортовском баре, и лучше бы совсем выключить Wi-Fi, но с развеселых пятидесяти граммов Алекс и до этого не допер, так что оставалось только броситься чуть ли не в объятия аэрофлотовской женщине — красной с золотыми завитушками (оказывается) — боже, воплощенная хохлома. Ибо хохлома теряла терпение. Так что Алекс решил: была не была. Он пробежал по трубе, хотел схватить The Sun или The Times из богатой раскладки возле борта, но даже этого не успел и, разгоряченный, рухнул в руки экипажу, и за ним немедленно задраили Великобританию.

Как на «Титанике».

А неплохо быть на «Титанике», когда ты знаешь, что случится и в какое время надо начать выбираться с третьей палубы на первую, и вообще все это становится похоже на щекочущий нервы квест.

Тем более он и так на первой. Это бизнес-класс.

Алекс осушил поднесенный другой хохломой бокал шампанского, прежде чем плюхнулся на свое кресло.

Сосед Алекса, человек с лицом польского фермера, поднял бокал — будто поприветствовал тостом, дальше Алекс рассмотрел пиджак от Dege & Skinner и понял, что лица обманчивы.

— Пожалуйста, пристегнитесь, — прощебетала хохлома № 3.

Jesus, даже пряжки ремней позолочены — какой же trash.

— Вы летите в Москву или транзитом? — спросил Алекс.

Его как-то не отпускало. Джентльмен благосклонно подтвердил, что да, в Москву.

— А вы?

Алекс горячо подтвердил.

— Вы что-нибудь слышали про танки?

Джентльмен скривился и щелкнул ногтем по газете, лежавшей у него на коленях:

— Вы об этом?

Самолет разбегался-разбегался-разбегался и…

— Почему вы так встревожены? — спросил джентльмен, протягивая Алексу The Times.

— Я немного боюсь летать, — соврал Алекс. — Немного нервничаю.

«Немного»? Да его колотило.

— А-а… Хотите виски?.. А то я подумал, это из-за того, что происходит в Москве. У вас бизнес с Россией?

— В общих чертах, — ответил Алекс.

Когда-то ему было приятно, что в нем не узнают русского, потом стало все равно. Он разглаживал газетную полосу, пытаясь не выдать своего смятения, потому что глаз выхватил вдруг из какой-то выноски — петитом — Nikolaev.

— Я бы вас обнадежил, что теперь самое время делать бизнес с Россией и перед вами, молодыми, открываются все пути, но увы. В России это происходит каждые двадцать лет и, кажется, ничего не значит, — заключил джентльмен, откинулся в кресле и раскрыл рот, как на приеме у дантиста.

Солнце осторожно поползло по газете. Алекс осторожно начал читать.

Какой он дурак, раньше не залез на сайт The Times, эта статья там наверняка с утра… Да никуда не залез. Меньше трахаться надо было, вот что.

Впрочем… Впрочем, впрочем. Из большой и нудной статьи не следовало ровным счетом ничего. Вернее, Алекс, выхватывая кусками, запутывался все больше. «Что означает переворот в Москве?» Какие гигантские буквы. Oh shit.

— …Не исключено, что это тот самый самолет, — брюзжал сосед.

Из «бизнеса с русскими» он сложносочиненно выводил все, что слышал про русских за двадцать лет: от недавнего Novichok до доисторического полония.

— Там были самолеты British Airways.

— Что?

— Следы полония нашли в самолетах British Airways, — повторил Алекс, не отрываясь от чтения.

Сосед замолчал, возможно, напуганный осведомленностью Алекса.

Много напыщенных претензий на аналитику, много туманных намеков, но никаких фактов. Ну да. Nikolaev якобы был в числе людей, которые вошли в какой-то чрезвычайный комитет и ездили в Сочи к [Mr. P.]у отлучать его от власти «в связи с разгулом коррупции». Последнее особенно смешно. Автор, написавший эту простыню, все кружил и кружил, все обсасывал и обсасывал единственный остроумный тезис, найденный в начале, — «Они захотели быть бóльшим [Mr. P.]м, чем сам [Mr. P.]».

— Надеюсь, это благотворно повлияет на бизнес, — заявил Алекс, возвращая газету. Он просто ухватился за тезис из разговора, ему почему-то казалось, что надо тянуть из старика какие-то подробности. Хотя с гораздо бóльшим успехом о происходящем в Москве можно было расспрашивать… ну хотя бы аэрофлотовский экипаж.

Хохлома принесла им по виски.

Алекс не очень хотел пить, но что еще делать.

— Каждый переворот обнуляет правила игры, — многозначительно заявлял Алекс.

Старик молчал.

— Мой бойфренд раньше жил в Чили, у них постоянно были какие-то перевороты, и ему кажется, что это помогло экономике.

Неизвестно, чем ответил бы на «бойфренда» отец — вероятно, микроинсультом; пожилой англичанин вряд ли был консервативен настолько, но Алекс внимательно следил — покоробит ли его это слово.

Их дернуло в подобии воздушной ямы.

— Как вы думаете? Он прав? Мой бойфренд? — напирал не очень уже трезвый Алекс.

— Я очень много об этом знаю.

— Да что вы.

— В 1998 году я входил в международную группу, которая доказывала вину Пиночета.

— Да что вы!!! — заорал Алекс так, что стюардессы выглянули из-за шторки. — Так вы следователь?!

— Не совсем, но близко, — бормотал смущенный старик, пытаясь отцепить пальцы Алекса с рукава Dege & Skinner.

— Я надеюсь, вы арестуете их всех? Вы летите в Москву, чтобы арестовать всех этих Николаевых?! — бесновался Алекс.

— Каких Николаевых?.. О чем вы?.. Прекратите, успокойтесь!

Остаток полета Алекс провел в апатии, которая всегда нападает после эйфорических доз алкоголя, и минералка с лимоном from Khokhloma не могла это исправить. Алекс засыпал, просыпался; иногда самолет сложносочиненно болтало.