— Не любят.

Подумалось, что скоро мир этот стараниями Микеланджело и компании станет куда более жестоким и нетерпимым. Если инакомыслие беззащитно, его выкорчуют беспощадно… Но почему бы Богу не помочь своему адепту? Пусть самую малость?

— Феокл, знаешь, есть простой способ защититься от любой напасти. Произнеси несколько слов, и станешь неуязвимым. Запоминай: «рапид ломмо пеленг».

— Это заклинание?

— Молитва. Запомнил?

— Рапид ломмо пеленг…

Мужчина сел. И неожиданно сунул руку в огонь. Тут же завизжал от боли.

Да Винчи захохотал, не сдержавшись.

— Э! Осторожней! Я не сказал, что молитва защитит тебя от собственной дурости! Только от злого умысла других.

— Да… Странник Прости. Я действительно глупо поступил, потому и наказан. — Феокл улыбнулся через силу.

— Ладно уж… Чтобы пополнить жизнь… В смысле, залечить рану или силы там добавить, выносливости, скажи: «мандрагора пассат».

Мандрагора пассат!

Феокл зачарованно следил, как исчезают красные пятна на обожженной руке. А Винч наблюдал за ним, самодовольно улыбаясь. Что ни говори, а богом себя чувствовать чертовски приятно. Но все хорошо в меру.

Он поднялся. Взял лежащую рядом пустую бутылку, негоже мусор разбрасывать. Посмотрел на приятеля. Тот теперь аж светился от радости. Увидев, что кумир куда-то собрался, вскочил следом.

— Ты уже уходишь, Странник?

— Да, пора.

— Мы еще увидимся когда-нибудь?

— Не знаю… В общем, удачи тебе!

— И тебе удачи… Странник! Постой! — окликнув едва Да Винчи повернулся. — Тебе не обязательно прятаться в лесу. Если нельзя, чтобы я видел, как ты уходишь к себе, я могу отвернуться. Я не буду подглядывать.

Винч фыркнул.

— Правда не будешь?

— Клянусь!

— Ну отворачивайся.

Кажется, юнит в самом деле не подглядывал. Впрочем, на сто процентов Винч не был уверен. Спиртное на голодный желудок, свежий воздух, костер — его разморило окончательно. Едва отключил игру, стащил с головы шлем, сразу вырубился. Прямо в кресле.

Как исчез Бог, Феокл не видел. Он ведь поклялся не подглядывать! Хоть и любопытно было, но сдержался. Бог должен понять, что не ошибся в выборе, явился достойнейшему из своих чад. Феокл верил, что такое когда-нибудь случится. Боялся, но верил. И вот это произошло. Бог приходил. Разговаривал с ним, учил молитвам. Все, с бродяжничеством покончено. Завтра он направится прямиком в Тарсус. Пора зажечь в мире факел истинной веры. Бог явился, чтобы подать ему этот знак.

Винч проснулся далеко за полночь. Зевнул, почесал затылок Было это или приснилось? Он пил с юнитом перцовку и обсуждал, как устроен вирт-мир. И в завершение выболтал пару своих отладочных кодов. Надо же так надраться. Вроде и немного, пол-литра. Это потому, что на закуске сэкономил. Ладно, ерунда все это. Не сможет же юнит паролями пользоваться! Да и не успеет. Игре в его хранилище жить осталось всего ничего.

Глава 12

Дали. Миссия «Сигрит, туронская охотница»

Сегодня утром что-то случилось. Что-то произошло, не вокруг — рыжеющий осенний лес был привычно тих и спокоен, — с ней самой. Вначале Сигрит подумала, что это обломок последнего сна, засевшего в голове, словно заноза. Но нет, проснулась она еще обычной. Выбралась из теплого дупла, спустилась к ручью, плеснула в лицо студеной водой. Потом принялась разводить костер. Тут это и началось. Что ЭТО, девушка не могла выразить словами. Как будто кто-то чужой, незнакомый пристально наблюдает за тобой. Она даже кусты окрестные обшарить не поленилась. Ясное дело, не нашла никого. Следили будто бы изнутри.

В конце концов она сдалась, решила не обращать внимания на неприятное ощущение. Следовало продолжать путь. Не для того она отправилась в это путешествие, чтобы всякие непонятные штуки могли ее задержать.

Весной Сигрит исполнилось восемнадцать. По меркам Турона, взрослая женщина, которой пора обзавестись мужем, хранить семейный очаг, рожать и выкармливать детей. Среди подружек-охотниц не осталось ни одной сверстницы. И смотрели они на нее не только уважительно, как на самую ловкую и меткую, но и снисходительно, как на перестарка. Но сесть к семейному очагу значило навсегда ограничить мир свой деревней и ближайшими окрестностями. А мир был огромен! Настолько огромен, что даже старейшины клана не знали, где находятся его пределы.

В шести дневных переходах к югу лежали Большие Болота. Лишь дважды в год они становились проходимыми. В конце лета, когда зной высасывал влагу из земли, да зимой, когда лютые морозы сковывали льдом предательские трясины. Зимой приходили темноволосые. Заиндевевшие, закутанные с головы до ног в тяжелые теплые шубы, они приезжали на запряженных мохнатыми, смирными собаками санях. Темноволосые собирали дань для Великого Вождя — Императора: шкуры, панты молодых оленей, моржовый ус. Взамен оставляли отличные ножи, наконечники для копий и стрел. Темноволосые громко разговаривали на своем языке, пили обжигающую мутную жидкость из фляг, жадно смотрели на туронских женщин. Иногда кто-то из пришельцев начинал надрывно кашлять, кричать во сне. И если не помогало мастерство лучших целителей клана, навсегда оставался в мерзлой земле севера. Зимний путь был очень тяжел.

Потому Сигрит отправилась в мир темноволосых летом. Легконогая охотница рассчитывала пройти там, где завязнет оленье стадо, куда побоятся сунуться полярный волк и песец. И прошла. Почти два месяца уже охотится в чужих, богатых дичью лесах. Почти два месяца неуклонно идет в сторону полуденного солнца.

Деревья здесь были не такими, как на ее родине, — высокие, с толстыми прямыми стволами. Чем дальше на юг, тем леса становились гуще. Но и человеческое жилье попадалось чаще. Местные смотрели на светловолосую девушку, с трудом связывающую пару фраз на их языке, удивленно. Но, в общем-то, были почти так же гостеприимны, как и ее соплеменники. И знали об окружающем их мире не намного больше, чем те. Единственное, что могли подсказать чужестранке, — дальнейший путь. Идти следовало теперь не прямо на юг, а забирать больше к западу. Где-то там, на берегу полноводной реки, стоит большое селение — «город», — где в своем дворце из белого камня живет Император. Наверняка там-то она сможет узнать все о мире.

…Сигрит уже тушила костерок, когда хрустнула веточка под чужой ногой. Кто-то шел к ней. Не просто шел — пытался незаметно подкрасться. Охотник, но не очень умелый. Совсем неумелый, если выдал себя на таком расстоянии. Девушка как бы невзначай отступила в сторону, присела на корточки у своей сумки. Опять хрустнуло, ближе. Теперь Сигрит точно знала, где прячется непрошеный гость. Хороший человек красться не станет, окликнет издали, поприветствует. Потому дальше действовала молниеносно. Выдернула стрелу из колчана, подхватила лук Росомахой метнулась вбок, на ходу натягивая тетиву.

— А ну выходи!

Их было двое. Мальчик и девочка. Девчонке лет десять-одиннадцать, а мальчик — вовсе малыш, не старше семи. Выглядели они замурзанными, уставшими. И очень испуганными.

Сигрит опустила лук.

— Вы что тут делаете?

Старалась говорить медленно, разборчиво, чтобы дети поняли. Девочка вместо ответа всхлипнула и заплакала. А малыш вдруг попросил, жалобно глядя на охотницу:

— Тетенька, не убивай нас.

Сигрит вконец растерялась. Положила лук на землю, медленно подошла к детям. Те и не пытались убежать.

— Что ты такое говоришь?! Кто станет убивать детей? Вы заблудились? Где ваша деревня, знаете?

Девочка зарыдала громче. Мальчишка же развернулся и ткнул пальцем в сторону восходящего солнца:

— Там. Только деревни нет. Ее хоканцы сожгли.

— Кто?

Слова такого Сигрит прежде не слышала. Но и малыш не мог, видимо, объяснить подробней. Лишь повторил:

— Желтолицые. Ночью пришли. Дома жгли, людей убивали.

Девочка наконец справилась со слезами. Тоже заговорила:

— Хоканцы, они за Медиром живут, мы раньше о них только в сказках слышали. Они ночью на нас напали. Все дома подожгли, а людей ловить стали, веревками вязать. Охотников, кто сопротивлялся, сразу поубивали. А потом — стариков и детей маленьких… Одни мы убежать смогли.

Девочку звали Катина, мальчика — Альг. Сигрит слушала их и отказывалась верить. Да, человек может поддаться ярости и убить другого человека. Она слышала рассказы о том, как ссорились мужчины и становились смертельными врагами. Да что там, и ссоры женщин иногда доводили до убийства. Но жечь деревни, убивать детей… Нет, это совершенно невозможно! Девушку рассказ ошеломил. И еще более ошеломлен был неведомый наблюдатель, сидевший в ней.

— Хорошо, мы пойдем к вам в деревню, посмотрим, что там случилось.

— А если хоканцы вернутся? — поежилась Катина.

— Не бойтесь, я ведь с вами.

Наверное, детям это показалось слабым утешением. Но спорить они не стали. Покорно поплелись за Сигрит на восток.

Путь оказался не так уж и долог. Полдень не наступил, а они уже были на месте.

— Вон там, — прошептал Альг.

Сигрит и сама поняла, что «там». Ноздри охотницы чуяли запах дыма. И еще один — отвратительный запах обгоревшего мяса.

За неширокой полосой огородов лежала деревенька. Когда-то лежала — теперь на ее месте торчали остовы кирпичных очагов да валялись в толстом слое золы почерневшие, тлеющие бревна. И не только бревна… Большие остроклювые вороны уже слетались, рассаживались на ветвях подступавших к пепелищу деревьев. Каркали, переговаривались. Пока не решались начать пиршество.

Сигрит предпочла бы оставить детей на опушке. Но те были слишком напуганы. Отстать для них было сейчас страшнее, чем УВИДЕТЬ. А они не наврали, не нафантазировали. Ночью здесь произошла настоящая бойня. Трупы, трупы… Были среди них и детские. Что же за чудовища завелись в ее мире?!

Катина громко охнула за спиной и завыла:

— Ma… Ма-ма…

И, вторя ей, тут же захныкал Альг. Сигрит резко обернулась. Слева, шагах в десяти, лежала женщина средних лет. Она упала навзничь, запрокинув голову. Бревно от рассыпавшегося дома подкатилось слишком близко, заставив истлеть волосы и верхнюю часть ночной рубашки. Кожа на лице, плечах, груди, потемнела, полопалась местами, выпустив успевшую засохнуть сукровицу. Но умерла женщина не от жара. Ей распороли живот, сверху вниз, от ребер до самой промежности. Вывалившиеся внутренности лежали бесформенной грудой между согнутыми в коленях ногами женщищы. И здесь же лежал ее неродившийся ребенок.

Это было слишком даже для Сигрит. Схватив в охапку детей, она поволокла их прочь от этого ужасного места. За околицу, к берегу текущей рядом речушки. Остановить истерику Катины удалось, лишь окунув ее головой в воду. Но и после этого девчонка продолжала скулить: «Мама… мамочка…» Альг шмыгал носом молча, только кулачками глаза тер. Сигрит и сама чуть было не пустила слезу. Нет, не она, взрослой охотнице не пристало плакать перед детьми. Но тот — или та? — что сидела внутри, готова была разреветься. Откуда могло взяться такое Зло? Чудовища, убивающие детей, распарывающие животы беременным женщинам… Нет, это наверняка не люди. Должно быть, за этим таинственным «медиром» живут злобные, кровожадные твари, которых следует уничтожать беспощадно.

Увиденное в деревне так ошеломило Сигрит, что она позволила обнаружить себя раньше, чем заметила сама. Узкие раскосые глаза наблюдали за ними с противоположной стороны реки. Желтые безусые лица. Всадники на низкорослых, похожих на безрогих оленей лошадях.

— Хоканцы! — с ужасом просипела Катина.

Нет, невозможно! Обликом всадники не походили ни на соплеменников Сигрит, ни на местных жителей. Но тем не менее это были люди. А люди не могли сделать такое!

В следующий миг она инстинктивно перекатилась в сторону. Стрела с черным опереньем глубоко вошла в речной песок.

— В лес! Бегом!

Хоканцы оказались лучниками умелыми. Не успела охотница юркнуть вслед за детьми под спасительные ветви елей, как голень обожгло огнем. Стрела пропорола лосину, разорвала кожу, вырвала кусок мяса. По большому счету, рана пустяковая, но быстро бежать теперь не получится.

Девушка отхватила ножом край штанины, туго затянула ногу. Скомандовала присевшим было рядом детям,-

— Убегайте, быстро! Я их задержу!

Пока перевязывала рану, хоканцы переправились. Она ссадила последнего. Стрела вошла прямо в глаз желтолицему, словно белке. Ей ответили целым роем стрел. Да, хоканцы были меткими лучниками. Но вряд ли им часто доводилось охотиться в лесу. Стрелы задевали опереньем за ветви, уходили в сторону. А Сигрит выбирала мишени неторопливо. Панцирь на груди противника слишком крепок? Не беда! Лица им защитить нечем. Она положила второго хоканца, третьего. Лишь бы стрел в колчане хватило!

Если бы не лошади, она смогла бы победить в этом бою. Но лес был недостаточно густ, чтобы пеший мог убежать от конного.

— Бросай лук, если не хочешь, чтоб я эту мелюзгу живьем выпотрошил!

Мужчина говорил на языке Годвара еще хуже, чем Сигрит. Но она поняла бы и без слов. Высунувшийся из-за толстого, в два обхвата, ствола хоканец держал перед собой связанного Альга, приставив к ребрам острие кривого длинного ножа. И Катину схватили — девчонку на миг вытолкнули из-за соседнего дерева, демонстрируя. Охотница скрипнула зубами. Если даже сумеет сейчас всадить стрелу в рожу узкоглазого, девочке тут же каюк И мальчишке не сбежать со спутанными ногами, прикончат.

Она опустила лук.

— Дай слово, что отпустишь детей!

Значило ли что-то слово чести по ту сторону Медира? Сигрит не знала. Но что оставалось делать? Хоканцы могли растерзать детей и уйти, отступиться от слишком опасного противника Сохранить свою жизнь ценой жизни детей? У девушки и мысли такой не возникло. Она ведь сказала: «Не бойтесь, я с вами!»

— Ты еще ставишь условие?! Бросай лук!

— Слово!

Хоканец зло выкрикнул что-то на своем гортанном наречии. И вдруг выступил из-за дерева, опустил нож.

— Клянусь всеми матерями улуса, эти детеныши останутся живы, если ты сдашься.

Девушка с легкостью могла положить его. Хоканец не боялся смерти. Значит, клятва чести была для него не пустым звуком.

Сигрит бросила на землю лук, сняла колчан. Отодвинув тяжелую еловую лапу, шагнула на открытое место. Она готова была к тому, что черноперая стрела тут же пробьет ее сердце. Но хоканцы оказались слишком кровожадными для этого.

— Отпусти детей.

— Я не обещал отпустить их, — усмехнулся желтолицый, с интересом разглядывая охотницу. — Я поклялся оставить их в живых. Не для того я пришел в эти гребаные леса, чтобы убивать собственных рабов. За пацана и девчонку я получу хорошую плату от купцов Сима… А за тебя я смог бы выручить еще больше. Пожалуй, ты стоишь дороже всей этой жалкой деревушки. Никогда не видел женщин с такими белыми волосами… Но ты убила трех моих воинов, заставила меня произносить клятву! Позор, если я не отомщу за это! Честь Хамиза дороже любых денег!

Из всего сказанного девушка поняла меньше половины. Детей уведут в рабство, а ее ждет смерть. Что ж, тогда остается биться до конца!

Она выхватила из-за пояса нож, готовая прыгнуть на врага… Поздно. Два хоканца уже подкрались сзади, навалились, выкрутили руки. Повинуясь команде вождя, подтащили к старой толстостволой сосне, принялись прикручивать веревками.

— Раз не можешь одолеть меня в честном бою, убей так, Связанную.

— Убить тебя? — Хоканец захохотал. И вслед засмеялись его спутники. — Ну уж нет! Я поджарю тебя на медленном огне и оставлю расклевывать это блюдо падалыцикам.

Жарить живьем? Сигрит подумала, что неправильно поняла. Но желтолицые и впрямь швыряли хворост к ее ногам. А когда куча поднялась выше колен, один чиркнул кресалом, дунул на трут, заставляя искорки превратиться в огненные язычки. Следом радостно затрещала сухая хвоя, веточки. Костер обдал голени сначала теплом. А затем стал жалить. Пламя побежало по штанине, лизнуло голую кожу ниже раны.

Теперь занялись и толстые сучья. А хоканцы все подбрасывали и подбрасывали ветки в огонь. И выжидающе смотрели на девушку. Ждали, когда завоет, закричит, умоляя прекратить пытку? Никогда! Сигрит стиснула челюсти, не позволяя вырваться наружу даже стону. Главное, чтобы не заорала та, внутри нее. Ей ведь тоже больно!

Запах сожженной плоти ударил в ноздри. Ноги от ступней до колен пылали, а пламя ползло выше, подбиралось по тлеющим лосинам к бедрам, животу. Сигрит терпела до конца. Терпела, пока спасительная тьма не пришла на помощь, отгоняя боль…

Туронская охотница в конце концов потеряла сознание. Отключилась, уступая свое тело Дали. Боль действительно становилась невыносимой, что-то они перемудрили с обратной связью. Пора было прекращать зашедшую слишком далеко игру… Но как? Отключиться, вынырнуть из вирт-мира? Легко. Но жуткое действо на этом ведь не остановится. Сигрит поджарят, а детей угонят в Хокан. Ввести код, перейти в режим отладки? Да, тогда она станет неуязвимой, сможет добавить себе сколь угодно здоровья и силы… Но детям это опять-таки не поможет! Силой и ловкостью нужно уметь распорядиться. А так… Хоканцы прикончат детей, едва заподозрят, что ситуация меняется не в их пользу. И получается, что она, одна из создательниц этого мира, совершенно беспомощна в нем.

«Уходи, это всего лишь игра. Здесь все ненастоящее, придуманное», — пищал где-то на краешке сознания здравый смысл. Ли отмахнулась досадливо. Какой там «ненастоящее»! Здесь все настоящее, и жизнь, и смерть. «Но ты ничем не можешь помочь. Сюжет вышел из-под твоего контроля!» Черт, кажется, в самом деле… Нет, не время об этом думать. Детей нужно спасать и себя. Тьфу, не себя, конечно. Эту девчонку-охотницу. Эх, магия бы пригодилась сейчас в самый раз. Только нет в мире Дарины магии… Или уже есть?

«Лунный Зверь появляется там, где нужно восстановить справедливость. Где зло побеждает добро». Решение созрело мгновенно. Ли даже не вспомнила, во что превратила свое создание!

Хоканцы удивленно уставились на очнувшуюся пленницу.

— Что ты там бормочешь, белобрысая сучка?

Эти слова стали для их вожака последними. Едва с губ слетел звук заветной команды, как костер вздыбился радужным фейерверком. А дальше — мир вокруг пошел колесом…

Он пропал так же неожиданно, как и появился. Сигрит удивленно смотрела на свои ноги. В память о только что пылавшем костре осталось лишь пятно превратившейся в пыль золы. Да истлевшие чуть ли не до срамного места лосины. Но само тело ее было невредимо. Ни одного ожога, даже рана на голени исчезла. И боли нет. Девушка расправила плечи, дернулась. Обгоревшие путы лопнули, словно гнилые нитки.

Сигрит огляделась вокруг. Ни хоканцев, ни их лошаденок Катина и Альг сидят, прижавшись друг к другу. Глаза выпучены, рты раскрыты. Охотница сделала шаг, другой. Осторожно, стараясь не задеть повисшие на смятых стеблях травы сгустки крови, подняла с земли длинный кривой нож главаря.

— Сигрит, кто это был? — громко икнув, просипела Катина.

Стало быть, не привиделось. Зло, принесенное хоканцами, оказалось настолько чудовищным, что сам демон мрака явился за ними.

— Не знаю.

— А это правда не ты? — Дети смотрели на нее подозрительно. — Он ведь из костра выскочил.