Странные сны вернулись ко мне. Нет, это я пытаюсь лгать сам себе. Они никуда не уходили. Я видел их в [безмятежные ночи у берегов Гидр, видел в дни мертвящего штиля. Сны женщины, живущей в каком-то чужом, не похожем на наш, мире. Или это не сны? Это и есть ее жизнь? Я знаю о ней уже многое… Нет, опять ложь. Почти ничего я о ней не знаю, потому как не понимаю и десятой доли того, что вижу. А то, что могу понять, меня пугает…»

«10-й день 36-й декады. Минуло сорок дней с начала плавания. Когда составлял план экспедиции, то рассчитывал, что за такой срок успею дойти до южной оконечности континента. А мы едва преодолели 20-й меридиан…»

«Сантори 8855 года. Сегодня, проснувшись, я смог вспомнить, как зовут вторую половину меня. Даже произнес вслух. Непривычное имя, но чего-то очень уж странного я в нем не услышал. Оно мне понравилось…»

«4-й день сантори. Утром зашел в гальюн и испугался, что не смогу помочиться, как делают это мужчины. Ощутил себя женщиной уже не во сне, наяву. Помутнение длилось недолго. А затем пришел страх. Вернулся в каюту и долго разглядывал в зеркале свое лицо. Это я, Хайк бан Левенталь?..»

«4-й день 1-й декады. Наши координаты: 9 градусов северной широты, 31 градус восточной долготы. И никаких признаков суши. Получается, карты Мистериума неверны? А я так надеялся на них!»

«5-й день 1-й декады. В очередной раз уменьшили рацион воды. Чувствую, порций совершенно недостаточно, чтобы продержаться в этом одуряющем зное. Но и с таким рационом за три дня не останется ни капли…»

«7-й день 1-й декады. Пассаты гоняют нас, как щепку, вдоль полосы штилей, но мы упрямо ползем на восток. Иного не остается. Мы потерялись…»

«9-й день 1-й декады. У нас не осталось пресной воды. Некоторые матросы пытались пить морскую, но от нее жажда только усиливается. Даже горло полоскать не стоит. Юго-западный пассат… я готов молиться любому богу, чтобы призвать его. Это единственное, что нас может спасти. Рафаэль тоже так считает. Мы совещались с ней, запершись в каюте. Нехорошо, если кто-то на корабле увидит незнакомую женщину…»

«12-й день 10-й декады. Штиль и зной. Они высушивают нас, превращают в ходячие скелеты. Лекарь сказал мне, что некоторые из команды не продержатся и трех дней. Бедняга, он и сам-то едва стоит на ногах…»

«14-й день. Гансен молодчина! Он придумал, что можно есть сырую рыбу. Это хоть как-то утоляет жажду..»

«17-й день. Ненавижу этот океан! Ненавижу этот вонючий кораблик, этих доходяг, жрущих сырую рыбу. Ненавижу эту миссию, весь этот мир! Я просто дура, что связалась со всем этим!..»

— Командор… Командор, земля…

Левенталь с трудом разлепил глаза. Вокруг стояла кромешная ночь. Он попробовал оглядеться. Понял, что лежит на мостике, рядом с колесом штурвала. Чье-то незнакомое лицо, обтянутое черной кожей, обрамленное жесткими клочьями бороды склонилось над ним. И растрескавшиеся губы шепчут: «…земля…» Еще минута понадобилась, чтобы узнать Гансена. Старик, верно, сошел с ума, так как тыкал рукой в небосвод.

— Ты что?.. — засипел Хайк — Где ты ее видишь… Ночь… Темно…

— Там!.. Смотри!..

Левенталь покорно задрал голову. Черное небо, утыканное крошечными искрами звезд, тонкий серпик молодой луны…

— Звезды… везде… — шептал матрос. — Стало быть, земля рядом…

И точно! Звезды были везде. Полоса небытия исчезла. Хайк попытался подняться на ноги, но голова закружилась от долгого смотрения ввысь…

— Хайк, просыпайся!.. Да просыпайся же!..

Левенталь вновь открыл глаза. Он прекрасно поманил, что мгновение назад смотрел на ночное небо. Но сейчас был день. И Паллен, стоя на четвереньках, тряс его за плечо.

— Земля, Хайк, земля! Близко, акула меня раздери!

Он захрюкал, должно быть, смеялся. И махнул рукой за левый борт. Левенталь приподнялся на локтях, сел. Всего в пяти-шести милях от них тянулась темно-зеленая полоса. Какое-то время он тупо смотрел на нее. Затем спохватился, что-то здесь было неправильно.

— Почему мы плывем на юг?!

Капитан вновь засмеялся.

— Не на юг, на север! Ты был прав, и мы сделали это! Обогнули этот проклятый континент! На!

Он протянул подзорную трубу. С ее помощью сушу можно было разглядеть в деталях. Невысокие прибрежные скалы и над ними полого поднимающийся склон, сплошь покрытый густым ярко-зеленым лесом. Хайк повел трубой к северу. Пейзаж не менялся. Берег тянулся все дальше и дальше… Но не сливался с горизонтом. Далеко на севере береговая линия изгибалась и уходила к востоку. Это могла быть только она — южная оконечность континента!

Хайк опустил трубу, перевел дыхание.

— Значит, правда. Небо существует лишь там, где его могут видеть люди. — Заметив недоумение на лице Паллена, Левенталь попытался объяснить: — Ночью Гансен показывал мне небо. Там снова звезды до самого южного горизонта.

— Гансен умер два дня назад. И еще трое, включая врача. Я удивляюсь, как мы все не откинулись. Ну, теперь-то поживем, клянусь русалочьими титьками!

Он отвернулся. И застыл. Левенталь видел, как счастливая улыбка медленно сходит с его лица.

— Дерьмо медузье… Эти откуда?

Хайк тоже обернулся. Слева, за кормой «Буревестника», от берега шли четыре большие галеры. Косые паруса цвета индиго, оскаленные пасти чудовищ на бушпритах, ряды весел дружно взмахивают и опускаются в воду. Они были пока далеко. Но курс держали явно наперерез мореплавателям.

Паллен опомнился первым.

— Пираты?!

Тяжелые галеры нимало не походили на юркие кечи. Но ведь не исключено, что кечи использовались для быстрых набегов на северян. А здесь, в южных морях, у весурцев имелись корабли помощнее. К тому же в подзорную трубу отчетливо были видны на палубах «темнолицые черноволосые люди.

Перегнувшись через перила мостика, Паллен заорал хрипло:

— Боцман, давай команду готовиться к бою!

Принимать бой было безрассудством. Но иного выхода не оставалось. С каждым взмахом весел расстояние между эскадрой и каравеллой сокращалось. Будь у «Буревестника» полное парусное вооружение, будь ветер немного свежее или поменяй он направление… А главное, останься у команды больше силы в мускулах, они бы легко оторвались от преследователей, ушли вновь в открытый океан. Если бы…

Час спустя берег был уже в двух милях от них. А галеры — на расстоянии полета арбалетной стрелы. Они перестроились. Три изменили курс и шли за кормой «Буревестника» развернутым строем, удерживая расстояние. Четвертая же, описав дугу, начала обходить по правому борту, постепенно сближаясь.

— Меняем курс? — неуверенно спросил Паллен. Он сам стоял у штурвала. Все, кого держали ноги, притаились сейчас за фальшбортом, сжимая в руках палаши и арбалеты.

Левенталь отрицательно покачал головой. Легкий юго-западный ветер продолжал гнать их, постепенно притирая к берегу. Долгожданному берегу, превратившемуся в ловушку. Если бы галера шла прежним курсом и попыталась подрезать им нос, «Буревестник» мог сделать поворот фордевинд, развернуться к противнику и задействовать секретное оружие гильдии — фальконеты. Парочка чугунных ядер, положенная под ватерлинию, не изменит исход сражения. Но жизни свои они тогда могли бы продать дороже. Только капитан галеры это тоже понимал и заходил с другого галса. Поврежденная каравелла не сможет взять очень круто к ветру.

Нос галеры поравнялся с мостиком «Буревестника». Продвинулся дальше. Хайк до боли стиснул зубы. Палуба вражеского корабля была ниже его мостика, и он прекрасно видел взведенные баллисты, заряженные стрелометы.

Сейчас самое время снести мачты каравеллы. А следом — обрушить на ее палубу град шрапнели и стрел. Почему они медлят?

…А вот и ответ! По фалу взвился сигнальный флажок В гильдии его цвет означал «прошу остановиться». Знали ли этот сигнал пираты?

Левенталь разглядел, что два человека, стоящих на носу галеры, наблюдают за ним. Стоило поднести к глазам подзорную трубу, и один из них призывно замахал рукой. Хайк поймал в окуляр его лицо.

Человек не был похож на южанина. Прямые светло-русые волосы падают на ворот алого, необычного покроя камзола с большими блестящими пуговицами. Загорелое лицо тщательно выбрито. Загорелое, но не смуглое. Хайк было перевел взгляд на второго, но тут же вернулся. Светловолосый поднес ко рту руку с большим металлическим раструбом и закричал…

Он говорил на языке Метрополии почти без акцента. Или совсем без акцента, просто рупор, усиливая голос, искажал его:

— Не бойтесь нас! Мы не пираты! Адмирал Рама-наш, наследный принц Панжвура, просит капитана и доблестную команду «Буревестника» быть его гостями!

Глава 18

Пикассо. Миссия «Давлет, ассасин махараджи»

Похождения в образе махрибского факира остались для Пикассо не более чем забавным приключением. Развитие сюжета, связанное с «садом любви» и последующим «изменением мира», оборвалось в самом зародыше. Любопытная задумка, так и не реализованная в программе. Потому дальнейшее исследование этого закоулка игрового мира Пико приостановил. Секреты, скрытые на просторах Данбара, Годвара, Хокана, казались куда актуальнее.

Вспомнил о заброшенной миссии, лишь когда Рафаэль отправилась в плавание вокруг континента. Маршрут «Буревестника» вполне мог пройтись и по махрибским сценам. Что Эль там обнаружит? Вдруг сюжет с «садом любви» все же имеет продолжение? Временной интервал «Мира Дарины» был довольно широк — четыре столетия. Похождения Рахмана совпадали с его нижней границей. Гроссмейстер бан Левенталь отправился в плавание двумя столетиями позже. Следовало «копнуть» и в этом времени. Или чуть раньше. Пикассо копнул…

Давлет стоял на носу галеры, облокотившись на фальшборт. Наслаждался предутренней прохладой, на-конец-то пришедшей на смену изнуряющей жаре и духоте. Небо еще до полудня заволокли наползшие со стороны берега низкие плотные тучи. Но лучше от это-то не стало. Мрак и неподвижность окружали его. Ни проблеска впереди, ни дуновения ветерка. Будто и не плывешь по открытому морю, а застрял где-то в мрачном подземелье. Если бы не мерные удары барабана и дружный всплеск весел, можно было бы решить, что ни одной живой души нет на много парсангов вокруг.

Непроглядная темень и мерные удары за спиной ввели Давлета в какой-то транс. Даже не услышал подошедшего шкипера, что непозволительно для человека его профессии.

— Чего не спишь? Еще часа два плыть.

— Выспался за три недели.

— И то правда, — согласился шкипер.

Галера шла из Раджада в Тринабад. По виду — обычный торговец, груженный железной утварью. Этот металл на Махрибе встречался редко, а потому ценился вровень с серебром. И вдвойне ценились поселки из него, изготавливаемые панжвурскими умельцами. Инструмент и оружие. Ничего странного, что корабль вез столько прекрасно заточенных сабель, копий, метательных дротиков, стрел. И даже пару легких баллист.

Да, совсем недавно галера и впрямь являлась обычным торговым судном. Но в этот раз цель ее плавания была иная. Шкипер и матросы в этот раз были иные — воины береговой стражи Раджада. И пассажира они везли необычного.

Дружба связывала два соседних государства уже многие сотни лет. Панжвур был страной ремесленников и земледельцев, мореплавателей и воинов. Махриб — знахарей, поэтов и мудрецов. Раджадские купцы всегда приходили желанными гостями в гавань Тринабада. Привозили железо и хлопок, кожи и зерно в обмен на серебро, золото, лекарственные травы и снадобья. А если повезет — и на кой-какие тайные знания, щедро оплачиваемые затем советниками махараджи, правителя Панжвура.

Первыми признаками надвигающейся беды стали перемены, происходящие с жителями Тринабада. Прямо посреди разговора те внезапно становились какими-то вялыми, будто наполовину спящими. Это заменили, но списали на чрезмерное увлечение соседей опием. А около полугода назад перестали возвращаться из Махриба корабли торговцев. Когда число не вернувшихся кораблей перевалило за дюжину, махараджа насторожился. Отправил к соседям делегацию во главе со своим советником. Делегацию сопровождали пять боевых галер с тысячей отлично вооруженных и обученных воинов на борту. Этого казалось достаточно, чтобы навести порядок в Тринабаде, если тамошние атаны-старейшины по какой-то непонятной причине перестали дорожить дружбой куда более сильного соседа.

Но военная экспедиция тоже пропала. И тогда пришло время плыть Давлету.

Давлет был личным шпионом и ассасином махараджи. Немногие в окружении правителя знали, кто этот незаметный, сухощавый, остроносый человечек, иногда мелькающий в темных закоулках дворца. Но те, кто знал, боялись пуще смерти. И те, кто не знал, а только догадывался о его существовании, тоже боялись…

— Как думаешь, наших всех перебили или держат в плену?

Видно, шкиперу надоело стоять молча. Вопрос был глуп. Но от шкипера во многом зависело возвращение домой. Потому Давлет ответил:

— Я не знаю на Махрибе темницы, способной удержать обученных воинов. Кто-то сбежал бы. Пролив неширок, на рыбацкой лодке переплывешь.

— А на нашем берегу стража уже сообщила бы, — закончил за него шкипер.

Он хотел что-то добавить, но не успел. Далеко на севере, у самого горизонта, вспыхнуло огненно-красным, зигзаг молнии прорвал тьму. И вслед за ним сухой резкий треск прокатился над морем.

Стало еще тише, весла замерли в руках гребцов. Давлет повернулся к шкиперу. Спросил, хоть и знал ответ:

— Тринабад?

— Да, прямо над городом сверкнуло. Гроза началась, что ли? Ну да, парило же целый день.

Шкиперу хотелось услышать подтверждение своих слов. Давлет лишь усмехнулся краешком губ. Гроза? Похоже. Только он за всю свою жизнь не видел, чтобы молния била не с неба в землю, а наоборот.

Шкипер это тоже понимал. Помолчав, сказал:

— Не пойдем мы дальше на север. Гроза, сам понимаешь… Вдруг в корабль шарахнет? Подождем рассвета и высадим тебя здесь. Не возражаешь?

— Ты капитан, тебе виднее.

Шкипер постарался подойти к берегу как можно ближе, пытался загладить впечатление о собственной трусости. И место высадки выбирал тщательно. Узкая полоска гальки упиралась в обрывистый склон, покрытый каменными оползнями, заросший ползучим кустарником. Обрыв поднимался аршинов на десять, но ловкому и проворному человеку забраться по нему будет несложно.

— Через неделю на этом же месте, — напомнил Давлет на прощание. И прыгнул за борт.

Гребцы тут же заработали веслами, спеша убраться подальше от зловещего острова. Так что, когда ассасин выбрался на берег, корма галеры уже таяла в серой рассветной мгле.

Давлет снял прикрепленный к голове кожаный мешок, развязал узел, высыпал содержимое. Насухо вытер тело специально припасенной тряпкой, надел дхоти, повязал на махрибский манер платок вокруг лба. Дхоти было достаточно длинным, чтобы легко спрятать под собой короткий кинжал, а шнурок из шелковой нити уместился в складке платка. Убедившись, что оружие не заметно, Давлет спрятал влажную тряпку в мешок, мешок — под приметный валун у подножия обрыва. И отправился в путь.

К стенам Тринабада ассасин добрался далеко за полдень. Но запас времени еще был, он не торопился.

Парня, прячущегося в густых зарослях желтой акации, Давлет заметил шагов за тридцать. Парень был один, из оружия имел лишь большой нож для разделки рыбы и, судя по всему, только рыбу им разделывать и умел. К тому же прятался так старательно и неумело, что сразу было ясно — не опасен. Поравнявшись с кустом, ассасин скомандовал негромко:

— Выходи.

В кустах зашуршали и ойкнули. Парень дернулся от неожиданности и напоролся на шипы.

— Выходи, пока глаза не выколол, — повторил приказ Давлет.

Парень послушался. Был он молод — лет двадцать, не больше, — недурно сложен, крепок в плечах. Сильные руки и блестящие от мозолей ладони выдавали подмастерья из рыбацкой артели.

— Ты кто такой? Зачем тебе в Тринабад понадобилось?

— Почему вы… — начал было парнишка. Осекся. Хватило ума сообразить: объяснять ему ничего не будут. Начал рассказывать.

Собственно, долго рассказывать было не о чем. Парня звали Хамза, родом он был из одной из прибрежных деревушек. В Тринабад направлялся вызволять любимую, похищенную жублисами три дня назад. От них он и прятался, дожидался ночи, чтобы проникнуть в город под покровом темноты. Где держат пленников, парень понятия не имел. Но уверен был, что найдет. Очень уж много народа угнали в Тринабад, не скроешь.

В общем, задумка парня была правильной. Только идти в город следовало не ночью, а в предрассветье. Природа человека такова, что в этот час слабеет внимание самых бдительных стражей. А серая мгла делает очертания фигур и предметов зыбкими, призрачными. Лучшее время для воров и шпионов.

— Не обещаю, что удастся вызволить твою подругу. Но попробовать помогу. — Давлет похлопал парня по плечу, когда тот закончил рассказ. — Моих друзей тоже держат в неволе. А двоим на такое дело идти сподручней, чем одному.

Он слегка лукавил. В качестве компаньона по вылазке деревенский увалень никуда не годился. Но в качестве приманки для охотников за головами подходил в самый раз.

В город проникли без проблем. Не через ворота, разумеется. Те хоть и были распахнуты настежь и брошены безо всякой охраны, но очень уж смахивали на ловушку. Среди прочих тайн воровского мира Давлет знал и о подземных лазах, прорытых под стенами любого мало-мальски богатого города. В Тринабаде таковой начинался в подвальчике караван-сарая, совершенно пустого сейчас. А заканчивался — в доме богатого ростовщика, промышлявшего среди прочих доходных дел и скупкой краденого.

В доме ростовщика они тоже никого не обнаружили. Ни живых, ни мертвых. Ни следов грабежа, драки, поспешного бегства. Давлет обследовал и соседние утроения. Походило на то, что все жители попросту исчезли. Такой расклад ассасину очень не нравился. Он был необъясним. Но найти объяснение происходящему в городе требовалось.

— Куда мы идем? — Хамза спросил сразу же, как только спутник перестал заглядывать в дома и пошел по улице, тянущейся вдоль городской стены.

— В гавань.

— Почему в гавань?

Парень опять забыл, что на вопросы ему никто отвечать не обязан. Гавань была нужна Давлету, чтобы поймать кончик нити, ведущей к разгадке тайны. Панжвурские корабли ведь не могли исчезнуть так же бесследно, как горожане?

Корабли были на месте. По крайней мере, некогда они все стояли в гавани. Ураган пожара прошелся по судам, превратив большинство из них в черные, обугленные остовы, беспорядочными нагромождениями приткнувшиеся к берегу. Делегация махараджи прибыла в Тринабад, когда пожар отбушевал, потому все пять боевых галер остались целыми и невредимыми. Они бросили якоря поодаль, не подходя к пирсу. Да так и остались. Команда и войско тоже пропали бесследно. Давлет не смог обнаружить в гавани никаких следов сражения. Кончик нити поймать не удалось. Придется ловить на живца.

— Похоже, жителей здесь не осталось. Значит, нам нужно найти жублиса и спросить у него, что происходит с пленниками, — объяснил он Хамзе.

У парня глаза округлились.

— Жублиса?! А если они убьют нас?!

— Мы должны выследить одного или двух И напасть первыми, внезапно. Поэтому идти будем порознь. Ты по одной стороне улицы, я — по другой.