Девушка прижалась к двери ухом, послушала, как будто звуки могли пробиться сквозь такую преграду! Затем осторожно потянула что-то. В верхней части двери отворилось маленькое, дюймов в пять, квадратное окошко. Риса поглядела в него, отодвинулась, уступая место принцу.

Малеку понадобилось время, чтобы глаза привыкли к темноте. Помещение, открывшееся его взору, было довольно велико. Дверь находилась под самым его потолком, и от нее вниз, в глубину, уходили крутые каменные ступени, продолжение той лестницы, на которой они стояли.

В подземелье царил скорее полумрак, чем полная тьма. Но свет лампы, висевшей по ту сторону двери, не столько рассеивал его, сколько делал зловещим. Тени в углах вздрагивали, пугали. Казалось, сами каменные плиты шевелятся. Зрелище стало еще более жутким, когда Малек сообразил, что смотрит сверху вниз на то самое чудовище. Черная шерсть позволяла зверю оставаться практически незаметным, и если бы не быстрые, ритмичные движения, принц не разглядел бы его вообще.

— Что он делает? — прошептал Малек изумленно.

Риса промолчала. Но ответа и не требовалось. Парень уже разглядел, зверь был не единственным живым существом в подземелье. Слабый свет лампы выдернул из мрака белизну человеческой кожи. Упершаяся в пол рука. Коленка, ерзающая по камню. Округлая грудь, покачивающаяся в такт движениям зверя…

Под брюхом чудовища на четвереньках стояла женщина. В сравнении с ней становилось понятно, насколько огромным был зверь. И от этой непропорциональности размеров происходящее действо выглядело еще более омерзительным. Два тела, такие разные, прижимались друг к другу. Два тела двигались, подчиняясь единому, неслышному наблюдателям ритму. Сплелись в одно целое и готовы были взорваться в завершающем экстазе.

Малек ощутил дурноту от неправильности, невозможности картины, открывшейся его взору. Инстинктивно отпрянул… И Риса тут же потянула его прочь, наверх, в спальню.

— Увидел? Зверь ублажает ее каждую ночь полной луны, а княгиня за это кормит его человечиной. Она ведьма! Твоя мачеха — ведьма.

— Она тварь! Грязная, похотливая тварь!

Голос наконец прорвал подкатывающую к горлу дурноту. Малек почти выкрикнул эти ругательства. Риса едва успела зажать ему рот, резко вытолкнула из спальни.

— Тише! Тише! Вдруг они услышат?

— Ха! Пусть услышат! — Принц высвободился из рук девушки. Отступил на шаг, потянул шпагу из ножен. — Я сейчас же положу конец этой мерзости! Прикончу их обоих.

Ярость вспыхнула в его душе, и Малек постарался раздуть ее. Ярость должна была выжечь отвращение к уведенному. Отвращение и еще нечто, зашевелившееся где-то глубоко, на самом дне его Я. Выжечь немедленно, пока он не осознавал это чувство, не дал ему имя.

— Стой! — испуганно заступила дорогу Риса. Развела в стороны руки. — Ты думаешь, сможешь просто войти в подземелье и убить их? Ты не слышал меня? Твоя мачеха — колдунья. Она уже уничтожила многих людей. Возможно, твой отец тоже умер не своей смертью. И это — не простой зверь. Ты слышал о Мастерах?

— Я не верю в них!

— Не верь! Но прежде чем действовать, нужно все обдумать. И не сейчас, когда ведьма особенно сильна. Днем, при солнечном свете, ее нужно выманить из дворца, увезти подальше от зверя. Может, тогда…

Риса запнулась. Что «тогда» она не знала. Раскрыть тайну княгини, найти союзника во дворце, она сделала все это. Как поступить дальше?

Ярость клокотала в карих глазах юноши, в раздувающихся крыльях носа, в сжатых в тонкую нить губах. Он почти не слышал, что говорит ему девушка. Единственное, о чем мог думать, — нужно убить обоих, немедленно. Убить, чтобы спасти себя. Себя прежнего, того Малека, что несколько минут назад вошел в эту комнату. Но разум уже брал верх над чувствами.

Он зло вбил шпагу обратно в ножны.

— Говоришь, мой отец умер не своей смертью?

— Я не знаю.

— Хорошо, я разберусь. Во всем.

Он круто развернулся на пятках, почти выбежал из апартаментов княгини. Он убежал бы, но Риса бросилась следом.

— Малек!

— Что еще?

— Ты обещал слуге, что вернешься только утром. И ты слишком взволнован, взвинчен. Это вызовет подозрения. Тебе нужно успокоиться. Останься со мной.

Риса сказала «со мной», подразумевая лишь — «в моей комнате». Она не собиралась отдаваться принцу, даже не думала о таком. Уложила в постель, а сама сидела рядом и ждала рева Лунного Зверя и зова княгини…

Возвращаясь к себе, Риса была уверена, что юноша спит. Но Малек не спал. Ждал ее. Он все это время думал о происходящем в подземелье. Неужели увиденное там правда? Не горячечный бред, не кошмарный сон — правда?! Не хотел верить глазам, потому пытался поймать запахи, принесенные ОТТУДА. И когда ему почудилось, что уловил, в голове юноши что-то треснуло, будто лопнул туго натянувшийся гнойник. Что-то темное и отвратительное вырвалось и захлестнуло сознание.

Он набросился на девушку. Молча, не объясняясь, не говоря ни слова. Риса испугалась и растерялась от этого неожиданного нападения. Потому позволила делать с собой все. А Малек брал ее снова и снова. Жадно, грубо, словно превратился в дикое животное. Никогда прежде не ощущал в себе столько похоти и мужской силы. Входил в женское лоно бесчисленное число раз. Но насытиться так и не смог.

Лишь когда солнце поднялось высоко, он оставил измученное, покрытое ссадинами и синяками тело девушки. Он осознал, что за чувство вырвалось из темных тайников его души. Дал ему имя. Вожделение. Картина совокупления огромного черного зверя и хрупкой женщины вызывала отвращение и вожделение одновременно. Он сам хотел оказаться на месте зверя, хотел ОЩУТИТЬ. И ничего не мог с собой поделать.

Весь день принц выглядел вялым и больным. Отказался ехать на давно намеченную и подготовленную охоту в верховьях Уары. Вечером, на пирушке с приятелями, был рассеян, отвечал и смеялся невпопад. А ночью вновь отправился к Рисе, хоть та его не звала.

Малек был уверен, что идет просить прощения за грубость и несдержанность. Он действительно просил прощения. Клялся, что на него нашло помутнение и такого никогда впредь не повторится. Обещал быть верным другом, становился перед ней на колени! Но когда Риса уже простила, попыталась утешить, обняла, проклятый гнойник снова лопнул. И все повторилось…

Трижды он проваливался в забытье, так похожее на обморок Но сон ничем не отличался от яви. Его мучил стыд. Но стыд был бессилен остановить то чудовищное и отвратительное, что пробудило видение прошлой ночи. Малеку начинало казаться, что он сходит с ума. Что никогда не сможет притронуться к женщине и остаться при этом человеком, а не превратиться в похотливого, ненасытного самца. Он в самом деле сходил с ума! Он не знал, как избавиться от жуткого наваждения…

Солнце поднялось над горизонтом едва на пару ладоней. В Райноре новый день уже начался. Отворились городские ворота, проснулись ремесленники и торговцы, вовсю шумела рыночная площадь, тарахтели повозки на прилегающих к ней улицах. И уж давным-давно принялись за свой каждодневный труд жители окрестных деревенек Но дворец еще спал, еще нежился в мягких постелях. Даже самые ранние пташки среди придворных только-только разлепили глаза, и челядь лишь готовилась приступать к своим обязанностям, когда принц вышел из комнаты фрейлины. Он больше не мог терпеть. Он должен был покончить с наваждением одним махом. Убить обоих. Или…

«Вон все отсюда!» Малек готовился крикнуть это, ворвавшись в апартаменты мачехи. Выбить пинками под зад всех девок, не глядя, свита это или прислуга. Но, оказавшись внутри, сообразил, что кричать не на кого.

— Тем лучше… — мрачно прорычал он под нос. Выхватил шпагу и резким ударом сапога распахнул створку двери, ведущую в опочивальню.

Княгиня не спала. Услышала шум в будуаре или давно поджидала раннего визитера? Она лежала в постели, подперев голову своей нежной, изящной ручкой и глядела на вбежавшего юношу.

— Доброе утро, мой мальчик.

Малек растерялся на миг, но затем шагнул к ней, поднял шпагу.

— Ты — грязная похотливая дрянь, отдающаяся животному. Ты обесчестила ложе моего отца, опорочила нашу семью. Я убью и тебя, и ту тварь, что ты прячешь под полом!

Женщина неожиданно засмеялась. Звонко, заливисто, будто зазвенели в комнате серебряные колокольчики.

— Так ты явился мстить за попранную честь князей Лерийских? Пораньше, пока нет свидетелей? Нет рядом никого, способного помешать? Или за чем-то другим?

Легким быстрым движением она откинула в сторону одеяло.

Танита лежала полностью обнаженная. Ее изящное маленькое тело, лишенное волос даже в тех интимных местах, где им полагалось бы расти, казалось телом не взрослой женщины, а девочки. Слабой и уязвимой.

Малек ощутил аромат, след которого пытался уловить две предыдущие ночи. Почувствовал, что голова начинает кружиться. Стиснув зубы, стараясь не поддаться этому запаху, он опустил шпагу ниже. Прижал холодным жалом к нежной белой коже. В самую ложбинку между двумя полушариями упругих, дразнящих острыми розовыми бутонами сосков грудей.

— Сдохни, ведьма!

Но он все медлил. А Танита смотрела на принца внимательно, не отрываясь. Любовалась правильными чертами его лица, огнем, горящим в ярких карих глазах. Пальцы игриво скользнули по граням лезвия. Снизу вверх, потом еще раз, еще. Будто и не холодную смертоносную сталь ласкала…

— Ты хочешь проткнуть меня насквозь, вижу. Но разве металл способен ощутить мягкую упругость, теплую влагу женского тела, сквозь которое он будет проходить? Разве способен оценить его? Насытиться конвульсиями пронзаемой женской плоти? — Она улыбнулась и добавила: — Разве ЭТО оружие способно утолить твою жажду? Или все же другое? Не ошибись, принц.

Ее голос, ее лицо, взгляд, движения пальцев — все действовало завораживающе. Распростертое тело было таким манящим и таким доступным! Малек ощущал, как вожделение разрастается в нем, гасит ярость, подчиняет себе волю, захватывает каждый его мускул. Он хотел эту женщину больше всего на свете, жаждал обладать ею. Так, как делал это черный зверь. Он сам готов был превратиться во что угодно, если потребуется!

Но женщина ничего не требовала взамен. Чуть раздвинула ноги, выставив напоказ прикрывающие лоно лепестки. Розовый язычок облизнул губы.

— Вот сюда. Ты хочешь вонзить свое острие сюда.

Пальцы сжали кончик лезвия, уверенно потянули вниз вдоль тела. Острая сталь почти касалась нежной бархатистой кожи. Юноша ощущал эту близость. Ощущал, как движется вдоль мягкого плоского живота, проплывает над маленькой ямкой пупка, почти задевает выступающий бугорок…

Шпага остановилась.

— Ну же… Давай… Вонзись в меня… Скорее…

Она стонала, трепетала от предвкушения. Лепестки ее розы начали раскрываться, заблестели капельками росы, источая все усиливающийся аромат.

Нельзя было медлить ни секунды с ударом! Следовало вонзить клинок в сердце ведьмы сразу же, едва переступил порог этой комнаты. Не слушать ее, не смотреть, не дышать…

Взревев по-звериному, Малек отбросил шпагу и прямо как был — в одежде, сапогах — рухнул на женщину.

…Наконец-то он утолил свою жажду! Тело княгини было не менее упругим и молодым, чем тело Рисы. И уж куда более горячим и страстным. Она не лежала покорно, подчиняясь силе мужчины. Она сама брала его, жадно и грубо. Овладевала им вновь и вновь, пока не выжала досуха, до последней капли. И когда Малек, обессилевший, упал на подушки, прилегла рядом.

Юноша не знал, сколько времени прошло. Ночи с Рисой пролетали как одно мгновение. Сейчас же ему казалось, минула вечность с минуты, когда он набросился на княгиню. Однако во дворце было по-прежнему тихо.

Танита по-кошачьи потерлась головой о щеку юношу.

— Ты получил то, что хотел? Или все еще жаждешь убить меня?

— Ты и правда ведьма. Ты околдовала меня.

— Околдовала, и что же? Ты недоволен этим, мой мальчик? Зачем тебе другие женщины, если есть я?

Малек хмыкнул. Помолчал немного, потом, решившись, спросил:

— А зачем тебе зверь, если есть я? Мужской фаллос недостаточно велик, чтобы удовлетворить тебя? Или ты на самом деле любишь это чудовище?

В комнате вновь зазвучали колокольчики женского смеха.

— Какой ты еще ребенок То, что происходит в подземелье, к любви и плотским утехам не имеет никакого отношения. Это магический ритуал. Я овладеваю Лунным Зверем, понимаешь? Овладеваю силой, управляющей нашим миром. И пусть это останется тайной. Только моей и твоей. Фамильной тайной князей Лерийских. Да?

Она приподнялась на локте, заглянула в глаза юноши. Он поспешно кивнул:

— Да.

Танита улыбнулась, покачала головой.

— Ай, как ты легко поймался. Ты ведь не сам выведал, что происходит в подземелье. Тебе подсказали. Дай угадаю кто… — Княгиня наигранно сморщила лобик, будто и впрямь напряженно размышляла. Затем фыркнула и, склонившись к уху юноши, зашептала: — Моя любимая фрейлина, девочка со снежными волосами. Угадала?

Малек отстранился, досадливо сжал губы. Танита хихикнула.

— Угадала, не хмурься. Рано или поздно она должна была сунуть свой милый носик в мои тайны. Слишком много дерзости и любопытства для обычной девчонки.

— Ты знала!

— Ошибаешься. Подозревала, но не знала. Ты сказал мне.

— Нет!

— Да. Не словами. Это было у тебя вот здесь. — Она легонько постучала пальчиком по лбу юноши. — А когда мужчина и женщина сливаются в порыве страсти, они становятся одним целым. Ты разве не знал? — Танита опять засмеялась. А потом уже серьезно добавила: — С Белоснежкой придется распрощаться.

Малек сел на кровати. Повернулся к женщине спиной. Процедил угрюмо:

— Не трогай ее. Кого хочешь, но не ее.

— Жалеешь ее?

Юноша помолчал, кивнул нехотя. Танита придвинулась ближе. Села, прижалась грудью к его спине.

— Я понимаю тебя. Мне тоже жаль эту девочку. Но правителю непозволительно руководствоваться человеческими чувствами. Интересы трона, династии, государства превыше всего. Привыкай к этому, мой мальчик. Я не виню Белоснежку за любопытство. Она не смогла удержать тайну — вот что плохо. Узнал ты, могут узнать и другие. Что тогда станет с честью князей Лерийских?

Малек вздохнул обреченно.

— Ты хочешь, чтобы я убил ее?

— Ну что ты! Просто смотри.

Она дотянулась до алого шелкового шнурка, висящего на стене у изголовья кровати, дернула.

Звонкая трель колокольчика разбудила Рису. С минуту, а то и больше, девушка смотрела на него, не в силах выкарабкаться из сонного морока. Затем спохватилась, это же княгиня срочно вызывает к себе! А она в постели валяется. Голая, нечесаная, неумытая. Резко вскочила и тут же согнулась от боли, пронзившей все члены. Вернулось воспоминание о кошмаре прошедшей ночи. Огляделась, ища глазами Малека. Юноша исчез. Когда он ушел? Раздумывать было некогда, колокольчик звонил не умолкая.

Уже в дверях, наспех одетая, Риса опомнилась. Зачем княгиня вызывает к себе в такую рань? Что, если она уже все знает? Тогда нужно бежать, немедленно! Пока не поздно, пока княгиня не послала за ней стражу. Дворец еще спит, она успеет выскользнуть из него, успеет добежать до городских ворот… А дальше куда?

Колокольчик продолжал трезвонить, торопил, не оставлял времени на размышления. Девушка захлопнула дверь и поспешила в апартаменты властительницы.

Танита ожидала ее в будуаре. Сидела в кресле неодетая, лишь в наброшенном на голое тело шелковом халате. Розовом, с синими и зелеными диковинными созданиями, полулюдьми-полуживотными.

— Ваше величество, вы уже встали? Простите, я…

Женщина снисходительно махнула рукой.

— Перестань. Видишь же, прислуги нет. Говори как с подругой.

— Да… Танита. Помочь тебе одеться?

— Не нужно. Подойди ко мне. Сядь.

Девушка послушно приблизилась. Опустилась на пол у ног госпожи. Княгиня ласково коснулась ладонью ее волос. Пропустила пряди между пальцами, будто наслаждалась их мягкостью и податливостью.

А Рису от этих прикосновений обдало ледяным холодом. С жуткой безысходностью пришло ощущение: не выбраться ей из этой комнаты никогда. И будто подтверждая предчувствие, княгиня спросила:

— Ты ведь знаешь о моем Лунном Звере? Разумеется, знаешь. Бедняжка, он так жалобно плачет по ночам.

— Д-да… Я слышала.

— А видеть приходилось?

— Нет.

— Жаль. Лунный Зверь — самое замечательное существо в нашем мире. Тебе обязательно следует познакомиться с ним. Уверена, он тебе понравится. А как ты ему понравишься! Он обожает молоденьких девушек. Нежных, сочных, ароматных.

Риса задрожала. Ей следовало бежать отсюда, бежать во весь дух! Какой там бежать. Ноги занемели от ужаса, не встать даже. Только и смогла, что залопотать:

— Ваше вел… Танита! Не нужно, пожалуйста. Я никому не скажу…

— О моей маленькой тайне? Конечно, глупышка, я тебе верю. Ты больше никому ни о чем не расскажешь!

Неожиданно сильно она толкнула ногой девушку в грудь. Риса заскользила по натертому до блеска паркету, не удержавшись, упала на четвереньки. Попыталась выпрямиться. И тут пол под ней исчез…

Дыра, в которую она провалилась, была глубиной чуть более человеческого роста. В тот самый момент, когда ноги девушки коснулись пола, отверстие над головой закрылось. Испугаться мгновенно наступившей темноты она не успела, потому как поняла, что падение еще не закончилось. Пол круто уходил вправо. Так круто, что удержаться в вертикальном положении Риса не сумела. Вновь упала, больно ударившись коленками, потеряв соскочившие с ног туфельки, и покатилась куда-то все быстрее. Она пыталась ухватиться руками за стены, за пол, но все было таким гладким, что едва удалось замедлить падение. Теперь она скользила на животе вперед ногами. И не знала, что ожидает ее в конце пути. Вернее, догадывалась, но страшилась даже думать об этом.

Наклонный туннель закончился внезапно. Пятки ударились о вертикальную преграду, та легко поддалась. Девушка плюхнулась на что-то мягкое и большое. Мягкое тут же зашевелилось, вспучилось. Отбросило в сторону свалившийся неизвестно откуда груз.

Помещение не было погружено в абсолютную тьму, подобно туннелю. Девушка сразу узнала это место. Она уже дважды видела его. Вон оттуда, из-за железной двери, темнеющей над верхней ступенькой поднимающейся в двух ярдах от нее лестницы…

Затылка коснулось чье-то дыханье. Риса резко повернула голову. Прямо над ней стоял Лунный Зверь.

Вблизи он оказался просто громадным. И ужасающим. Пара желтых, светящихся глаз смотрела на нее сверху вниз, пристально, не мигая. Бешено стучащее сердце девушки замерло. Риса подумала, что оно разорвется от ужаса. И это будет самая легкая смерть, лучший выход, на какой ей осталось надеяться. Она хотела бы умереть сейчас. Раньше, чем зверь раскроет свою кошмарную пасть.

— Не бойся, девочка. С тобой ничего не случится.

Голос прозвучал так неожиданно, что Риса не поняла, откуда он. Моргнула растерянно. Не зверь ведь говорит с ней?! Нет, разумеется. Она осторожно повела глазами вправо, влево, надеясь увидеть в подземелье еще кого-то.

— Не бойся и не противься тому, что я буду делать. А лучше бы тебе и вообще отключиться.

Голос долетал не снаружи. Он был внутри, в ее голове! Мало того, вопреки своей воле она начала подниматься на ноги. Будто кто-то неведомый пробрался внутрь ее тела. Это было слишком. Риса всхлипнула. И потеряла сознание.