— Помоги ему, — велел Маир. — Бегом! — поторопил он, сам бросаясь к распростертому на земле новобранцу.

Уго повиновался не раздумывая, он до сих пор был потрясен расправой над своим знакомцем. Вдвоем с Маиром они не без труда подхватили Амата под мышки.

— На телегу. Живо! — скомандовал еврей и кивком указал, куда бежать.

Им пришлось торопиться, Амат болтался между ними, на ходу норовя выскользнуть, а вол уходил все дальше. Наконец они погрузили лысого на телегу, точно мешок.

— Посиди с ним, — так же резко приказал Маир. — Дай ему немного вина, пусть очухается.

Пока Уго на ходу запрыгивал в телегу, еврей вернулся подобрать оружие избитого: арбалет, шлем и разбросанные по земле стрелы.

Уго не верилось, что он принимает во всем этом участие. Внутренне кипя от злости, он проталкивал Лысого Пса, чтобы поудобнее устроить его ноги на телеге, где совсем не оставалось места из-за перегонного куба, бочек и бурдюков из козьих шкур, в которых перевозилось вино. Уго сумел прислонить своего врага к боковой стенке. Лысый Пес обеими руками держался за ребра, ему было трудно дышать. Уго наконец-то рассмотрел лысого: он был обессилевший, беззащитный и все-таки…

— Чего пялишься, дурачина? — прокашлял Амат.

Лысый Пес обозвал его дурачиной? Уго привстал и упер ногу в плечо мерзавцу:

— Ты, сукин сын, хочешь знать, на что я пялюсь? Я просто смотрю, как ты сейчас скатишься с этой телеги, а потом буду смотреть, как тебя топчут мулы, что идут позади.

Уго слегка подтолкнул лысого к краю — он ждал извинений. Извинений не последовало. Тогда он толкнул сильнее, так что Амат до пояса свесился над краем телеги. Лысый дышал тяжело, все так же прижимая руки к груди.

— Что ты делаешь? — закричал Маир, подоспевший со снаряжением арбалетчика.

Уго не хотел грубить: Маир — хороший человек, но он же не знает, кому взялся помогать.

— Не ваше дело, — отмахнулся Уго.

— Вот уж точно мое, — перебил Маир. — Телега — моя. И отвечать, если этот бедолага свалится, тоже мне. А этот во всем обвинит меня. — Виноградарь кивком указал на шагавшего впереди ветерана. — Никто не возьмет в расчет, что он же его и отмутузил. Если этот парень упадет с телеги еврея, виноват в случившемся будет еврей — ты понимаешь?

Уго убрал ногу с плеча Амата.

— Вот так, молодец, — одобрил Маир. — А теперь дай ему выпить, это его успокоит.

Уго поил Амата вином, пока тот не впал в целительное забытье. Тогда Маир тоже вскарабкался на телегу и осмотрел избитого.

— Подождем, — вот что он решил. — Если в течение дня он не пойдет на поправку, значит у него сломано ребро и нам придется позвать врача.

Они шли целый день, чтобы к вечеру добраться до ворот Жироны. Уго, шагавший позади, присматривал за болящим, Маир следил за размеренной поступью вола, а бывалый солдат ошивался где-то возле чужих телег: приставал к женщинам и свирепо угрожал всем, кто рисковал ему воспротивиться.

Когда они устроились на ночлег в виду Жироны, ветеран так к ним и не вернулся. Лысый Пес не смог или не захотел принять то немногое, что ему предложили на ужин, и, несмотря на выпитое, мучился от боли до самого рассвета — только тогда и объявился его напарник. Следы бурной ночи отображались на лице солдата, в замедленных неуклюжих движениях и в бессвязных речах. Уго понимал, что в таком состоянии гуляка ни от кого не сможет его защитить. Он без зазрения совести даст их ограбить… если сам не решится на такое дело.

— Мальчик очень плох, — сурово объявил Маир. — Сходи к своим, предупреди, чтобы с новой сменой караула прислали и врача.

— Ну нет… — Солдат с трудом ворочал языком. — Ты мне тут не… командуй, — кое-как выговорил он. — Еретик!

— Это не команда, — поправился Маир, приняв во внимание тон и взгляд солдата. — Но он нуждается в твоей помощи.

— Ну тогда… — Солдат, пошатываясь, куда-то побрел. — Ради… Если только ради товарища по оружию! — воскликнул он, подбадривая сам себя.

Маир почувствовал, что проблем не избежать, когда торговец одеждой, остановившийся на ночлег в нескольких шагах, указал на капитана, который твердым, решительным шагом направлялся к их телеге. Вместе с капитаном шли четверо солдат при мечах, щитах и ножах, а также врач.

— Где раненый? — без предисловий спросил он.

— Вот он лежит.

Уго смотрел, как врач карабкается на повозку, а потом в воздухе зазвенели слова капитана:

— Еврей! Пау Климент сообщает, что ты вероломно напал на его товарища Жоана Амата и избил его. У тебя есть что сказать?

Маир широко развел руками и попробовал оправдаться:

— Зачем бы мне это делать? Это не я. Нет. Зачем бы я стал избивать этого юношу? Я дал ему место в моей повозке.

Уго переводил взгляд с Жоана Амата, который взирал на происходящее, держась за борт телеги, на Маира, а потом на капитана со стражей. Солдаты следили, как бы еврею или сопровождающему его мальчишке не пришло в голову оказать сопротивление или скрыться.

— Ты можешь говорить? — спросил капитан, подойдя к Лысому Псу. Тот кивнул; врач ощупывал его торс. — Верно ли, что эти двое напали на тебя исподтишка и избили?

Уго прочитал по глазам Лысого Пса: тот согласится. Подтвердит обвинение. «Скажи правду!» — умолял за его спиной Маир. Но ведь еврей тут ни при чем! Единственный враг Жоана Амата — он, Уго!

— Это сделал я! — объявил Уго, подходя к капитану и взглядом бросая вызов Амату — безмолвно, но гордо и даже высокомерно. — Этот еврей… — с презрением процедил подмастерье, — он не способен никому причинить вред. Он такой же трусливый, как и все еретики.

— Это правда? — обратился капитан к Амату.

— Правда, — подтвердил тот слабым голосом.

— Нет… — вмешался Маир.

— Молчать! — рявкнул капитан, отпихивая винодела. И снова обернулся к Уго. — Как тебя зовут? — Услышав имя, капитан объявил: — Уго Льор, именем короля ты арестован.

«В тюрьме жиронского викария его ведь придется кормить, и если забрать мальца с собой в армию — тоже», — размышлял капитан. Что им делать с парнем, которому едва исполнилось четырнадцать? А грузу на телеге и дальше будет положена ежедневная охрана. «Ведь неплохое решение», — в конце концов надумал капитан.

— Ты останешься здесь, под ответственность этого еврея, — распорядился он, переговорив с врачом о здоровье Жоана Амата и услышав несколько раз твердое «нет». — Ты будешь обихаживать и кормить того, кого покалечил, как будто ты его раб, пока войско не вернется в Барселону. Там ты предстанешь перед судом викария. Ну а что до тебя, — добавил капитан, обращаясь к Маиру, — если парень убежит, ты дорого заплатишь.

Король Хуан остановился в Жироне. Селения, плохо приспособленные для обороны, были покинуты на произвол судьбы, зато укреплялись важные опорные пункты, такие как Манреса, Олеса-де-Монсеррат, Палафружель, Паламос, Торроэлья-де-Монтри и некоторые другие. Стычки между двумя армиями проходили под Бесалу, Кабанесом и Наватой, где Бернат де Кабрера разгромил неприятеля и захватил четыреста лошадей.

Во время всех этих событий Уго пребывал в распоряжении Лысого Пса, уже восстановившего силы, вставшего на ноги и ходившего с накрепко перебинтованным торсом. Уго находился под надзором двух сменных караульных, Маир день-деньской пропадал в городе, торгуя своими товарами, а Жоан Амат развлекался, издеваясь над Уго. Заставлял его бегать взад-вперед с никчемными поручениями, и поскольку силы для колотушек в нем еще не набралось, то и дело орал, сквернословил и плевался — это бывало чаще всего.

— Да потому, что вы не виноваты, — в сотый раз отвечал Уго Маиру ночью, когда у них выдавалась возможность обсудить происшедшее. — Если бы я не взял вину на себя, нас бы арестовали обоих, даже не сомневайтесь, — убеждал подмастерье. При этом о своих старых счетах с Лысым Псом он предпочел умолчать. — Вы еврей, вы сами не даете об этом забывать. Помните, что было на телеге? Я уже собирался выпихнуть его на дорогу. Вы предупредили, чем это для вас грозит. А если бы вы всего лишились, то и меня бы тоже сейчас здесь не было. Не знаю, куда бы меня забрали и что бы со мной сделали.

Но еврей все равно чувствовал себя виноватым: это он взял Уго с собой в поход, это он попросил приставить к повозке охрану, это он не вмешался, когда ветеран избивал Жоана Амата… И это он не разделил с мальчиком наказание.

— Не тревожьтесь, — уговаривал его ученик.

Решение пришло ему в голову однажды вечером, когда Лысый Пес его прилюдно унизил и устроил так, что Уго поколотили.

— Он живет у евреев, — во всеуслышание объявил Жоан Амат, когда они проходили мимо лачуги, временно приспособленной под бордель. — Надо бы проверить, не обрезан ли у него кончик.

Мужчины, дожидавшиеся своей очереди снаружи, расхохотались. Один из них, пожав плечами, вступил в игру и подошел к Уго.

— Почему бы и нет? — Он подмигнул остальным. — Вдруг это и правда еврей без кружка на одежде и без всех остальных знаков?

Уго отшатнулся. Что делать? Предъявить им свой член? Это бесполезно: они ведь пьяны. И тогда он решил убежать. Мужчины погнались за ним, зовя подмогу и улюлюкая. Лагерь следовавшей за войском шушеры представлял собой лабиринт из тележек, мулов, палаток и временных хибар, с узкими извилистыми проходами. Поэтому совсем скоро кто-то ухватил беглеца за волосы. Парень решил, что их тут же и выдерут с корнем, но вот ему уже стиснули локоть, вцепились в шею, потом и в другой локоть… И таким вот манером двое мужчин, толкая впереди себя скрюченного, задыхающегося Уго, препроводили его обратно к лачуге.