Отец не стал долго тянуть кота за усы и выставил вместо себя поединщика, своего вассала, сославшись на старость и болезни. Барон в ответ выставил своего поединщика, и когда тот разделал под орех поединщика отца невесты, заявил, что отец отравитель и обязан выплатить ему компенсацию рукой невесты или крупным материальным вознаграждением.
Отец, естественно, такого развития событий не хотел, за что и поплатился. Гарнизон его замка был вырезан в течение получаса, а сам отец слег с тяжёлой болезнью по причине несовмещения железа с кишечной полостью. Часть гарнизона, правда, выжила и под присягой подтвердила, что отец сам первый начал, что ему первому моча в голову ударила, сам напал на нового барона. Так это или, может, они оказались просто умнее, уже не важно. Важно другое.
Новый барон через неделю пошёл к алтарю со своей дамой сердца. Всего-то и надо было пригрозить пропустить её через всю дружину и в довесок пообещать, что лекарь, ухаживая за её раненым отцом, случайно перепутает лекарство. Покручинилась девка, попечалилась и вышла замуж за своего «возлюбленного». То, что её родители уже не коптят небо, она, наверное, до своей смерти так и не узнала. Прожила она недолго и несчастливо. По слухам, она надоела барону уже через пару месяцев. Якобы по ночам некоторые слышали её крики и хохот пьяных дружинников. Официально жена нового барона наложила на себя руки, тоскуя об усопшем батюшке, а как было на самом деле, никто не знает. Так безутешный вдовец вступил в наследование землями своей усопшей родни.
Был, правда, ещё инцидент с восстанием вассала отца невесты, но его быстро поставили на место, в смысле посадили на кол. За это у барона были самые серьёзные проблемы. До суда титулованной знати дошло. Как это так?! Твои художества с браком — это твоё личное дело, а вот сажать на кол дворянина нельзя! Можешь отрубить голову своему вассалу, но на кол сажать ни-ни! Как отбрехался вдовец, никто дословно не знает, но скорее всего, он поделился частью наследства, и ему всё сошло с рук. Так вот и протекает жизнь обычного титулованного дворянина…
Байку выслушали все с большим удовольствием. Что смешного парни нашли в рассказанной истории, я не понимаю. Другой у них тут менталитет, что для современника ужас, то тут вызывает море смеха и восхищение предприимчивостью нового барона. Какие времена, такие и люди, что тут лишнего говорить.
Я ещё попытался усомниться в рассказанном. Что-то там вякнул о том, что соседи барона за его художества должны были того в землю положить, чем вызвал шквал дикого хохота. Когда парни отсмеялись, то мне резонно заметили, что союзные отношения ещё никто не отменял, а вступиться за союзника — это не только дело чести, но подчистую ещё и прибыльное занятие. Вот такие тут пироги с котятами. Всё как и у нас, люди всегда остаются людьми. Хочешь развлекаться по полной, так озаботься прикрыть свой зад и иметь связи или договорённости.
Сидели мы тогда недолго, да и пили больше для релаксации, так что утро было вполне себе комфортным, в смысле голова у меня не болела…
Пятый день моего пути с караваном был примечательным. В этот день головной патруль себя полностью оправдал. Дозорного впереди каравана что-то насторожило, и он с показной ленцой спешился и стал осматривать копыта коня. Ребята из охраны сразу напряглись, а у моего соседа по фургону — возницы, сам собой появился в руках небольшой арбалет.
Так-то тревога оказалась ложной, ну или почти ложной. Как оказалось, с десяток, ну, может, больше, каких-то оборванцев, что-то забыли в лесу. Мы сделали вид, что поверили тому, что ватага бородачей в лесу цветочки собирает, а они сделали вид, что и в самом деле цветочки собирают. Помощник купца ушлым парнем оказался. Он втюхал местным собирателям цветочков мешок зерна по бросовой цене, но за звонкие монеты, и все довольны. Я закинул выданный мне побитый щит обратно в повозку и почесал бестолковку, на которую шлем мне выдать никто не озаботился. Мои парни расслабились, и всё пошло своим путём.
В один из дней на вечерней стоянке произошло нечто. Возницы на стоянке разгрузили два фургона с железом и немного соли. Всё прошло буднично, и все делали вид, что так и должно быть. Наутро тронувшись в путь, караван подобрал у придорожья кожаный мешок. Естественно, я об этом не расспрашивал. И без слов ясно, что у них не совсем чистые дела, а лишние расспросы мне ничего хорошего не принесут.
Потом, на восьмой день, было ещё какое-то поселение, название которого я и не запомнил. Караван переночевал в поселении, а Рауг — помощник купца — даже не стал себя озадачивать, чтобы что-то купить или продать.
Девятый день прошёл спокойно, десятый тоже. На одиннадцатый день рутина поездки приняла интересный оборот…
Утро было будничным и обычным. Часть людей доедала остатки вчерашней каши, не удосужившись её разогреть. Часть возниц, дождавшись своей очереди, выводили свой фургон из круга. На ночь всегда ставился круг из фургонов, что, в общем-то, разумно для такого маленького обоза. Господин Каим, как всегда, что-то недовольно ворчал себе под нос поутру. Зевали Ягарт и Тагул, охранники, на долю которых вышел последний час караула. Караван неспешно тронулся в путь.
Через пару часов мы миновали небольшую лесную речку по дряхлому деревянному мосту. Потом дорога пошла с небольшим уклоном вверх. Мы катились в сторону старых, стёсанных ветром каменистых холмов. Холмы поросли редколесьем из сосен, которые умудрились пустить корни на камнях. Светило солнце, и всё было как обычно.
Засаду мы банально проморгали, привыкнув к безмятежности последних дней. Тагулу не повезло, человек, наиболее близкий мне из всего каравана, был в головном дозоре. Непонятно, то ли он не выспался, то ли задумался о чём-то своём, но факт в том, что засаду он почуял слишком поздно. Тагул насторожился, слез с коня, чтобы якобы осмотреть копыта коня. Караван ещё по инерции продвинулся к Тагулу на несколько метров, и застыл.
Потом полетели стрелы. Караван ещё не вошёл в зону огня стрелков, но Тагулу было это уже без разницы. Круп коня прикрывал его с одного направления от стрел, но с другого он был открыт. Стрелки мазали, но парню от этого было нелегче. Часть стрел вонзилась в коня, и конь убежал куда-то, оставив Тагула без прикрытия. Парень не успел залечь, да и, наверное, не был подготовлен выживать в бою с применением стрелкового оружия. Уже потом, хороня наших павших, я видел, как ему стрела пробила скулу под углом чуть ниже виска…
Часть стрел летела по нам, к голове каравана. Моё место было на втором фургоне, в начале каравана, и я попал под самую раздачу. Нам повезло, что стрелки были так себе и первые секунды они просто просрали, не сумев выбить максимальное число охраны на неожиданности. Мы, если честно, тоже не боги и прозевали саму засаду. И ладно бы засаду, но засаду в редколесье среди каменистых холмов, где мест для неожиданностей гораздо меньше, чем в лесу. Расслабились просто без меры, гордыня никогда ни до чего хорошего не доводит…
Было такое боевое построение у чехов под названием «гуляй-поле», хотя сами чехи переняли построение у славян. «Гуляй-поле» — это когда телеги ставятся в круг и за защитой телег ведётся бой. Кони и пехота были за повозками, а сами повозки служили стенами, на которых громыхали передовые по тому времени пушки. Чехи, переняв от славян тактику [Это заблуждение, что построение «гуляй-поле» — изобретение славян. Назвать гуляй-поле чисто русской идеей некорректно. Телеги в круг ставили все, а вот выделять телегу в особую боевую единицу никто кроме чехов не додумался. Гуляй-город применялся как при обороне, так и при наступлении. Говорить, что гуляй-город — прообраз вагенбурга, некорректно, вагенбурги использовались ещё готами.], нагнули всю Европу, вплоть до того, что нагнули раком папу римского. Конница ломала копья о фургоны, пехота ложилась под картечью, а пушки противников просто не досирали до «гуляй-города», потому что были устаревшими в сравнении с пушками гуситов.
Так вот, с учётом того, что на ночь фургоны ставились в круг, то с подобной тактикой вроде гуляй-города в этом мире были знакомы, но просто для нас всё произошло слишком неожиданно, и было поздно совершать тактические манёвры.
Повезло нам только в одном. Караван просто не успел втянуться под перекрёстный огонь лучников, и на этом спасибо Тагулу. Засада, по сути, сорвалась, ну где тут блокирование первого и последнего танка — фургона.
То, что засада не удалась, понимали не только мы, но и налётчики. Они повалили врассыпную на нас, что-то крича для устрашения и поднятия боевого духа. Лучников, если честно, было не так уж много. Может, полдюжины, а может, чуть больше, но точно знаю, что с ними были два пращника.
Байку о том, как Давид завалил Голиафа, все так или иначе слышали, но мало кто знает другое. Камень, выпущенный из пращи за пятьдесят метров, гарантированно навсегда успокаивал закованного по самые яйца рыцаря, что, впрочем, и неудивительно. Стограммовая дуля со скоростью сто пятьдесят — двести километров в час кого угодно успокоит. Не спорю, что пуля от Макарова летит почти в два раза быстрее, но и вес у пули Макарыча девять граммов…
Мне повезло, в кавычках. Мало того что я находился в голове неудавшейся засады, но к тому же я был слишком приметным. Два лучника и один пращник после Тагула переключились на меня. Мой сосед по фургону захрипел и опал как озимый лист — прилетело. Я успел схватить щит и упасть под колёса. Дальнейшее иначе как психозом от неожиданного нападения я назвать не могу.