Первое время мы, по обыкновению, молчали, потом Бека заговорила о покойном Ване и опечалилась сильнее обычного, даже в какой-то момент сжала глаза, сдерживая слёзы. Я похлопал её по плечу и сказал, что всё будет хорошо, что люди уходят, что нужно двигаться дальше и прочую дребедень. После таких действий Бека немного помолчала, успокоилась и сказала:

— Давай поиграем?

— Что? — удивился я. — Во что?

— Мы с Ваней… часто играли в одну игру… так и не придумали ей название. В общем, смотришь на улицу и описываешь, что видишь. Каждый по очереди говорит один факт, предварительно прокомментировав реплику предыдущего. Победителей и проигравших нет. Играем до тех пор, пока всемирный абсурд не превратит вид за окном, как и само окно и всю планету вместе с нами, в ничто… Либо пока не надоест. Согласен?.. Пожалуйста, скажи, что согласен.

— Хорошо, — с ехидной улыбкой ответил я, — это кажется мне весьма интересным. Только ты начинаешь.

На самом деле задумка с игрой изначально показалась мне никудышной. Но всё же этот вариант был куда предпочтительней, чем просто унылое молчание.

— Так, — Бека на удивление сильно оживилась, — за окном я вижу два величественных, но очень одиноких дерева. Они покрыты тонкой белоснежной скатертью снега. Эта пара атлантов олицетворяет всемогущую природу, которую человек заточил в камень, бетон и асфальт. Они напоминают мне о прошлом этой планеты — бесконечных лесах и гармонии, — лицо Беки засеяло ещё сильнее, а глаза воодушевлённо сверкали, стреляя солнечными зайчиками по моим зрачкам. — Ну, теперь твоя очередь.

На этом моменте, признаюсь, я немного оторопел. Я знал, что Бека хочет от меня услышать подтверждение её слов. Но в тот момент мне почему-то жутко захотелось высказать именно свою точку зрения, а не притворяться, как всегда.

— Сначала я должен прокомментировать то, что ты сказала, да? — по обыкновению спокойно начал я. — Что ж, на дерево, как видно, справляет нужду собака, тем самым показывая абсолютное бессилие неживого перед живым. Природа, закатанная под асфальт и бетон, также демонстрирует свою беспомощность перед человеком. А отсутствие гармонии — это неизбежная судьба человека, которая будет сопровождать его вечно. Это по поводу твоих наблюдений. А вот я вижу жирную тётку в убогой шубе кислотно-красного цвета, явно купленной на рынке, и меховой шапке цвета кала. Эта мадам своим поросячьим рылом символизирует Россию и русский народ. Скотский образ жизни, раболепие перед властью, стремление показаться богаче, чем на самом деле, алчность, безволие и непроходимая тупость, — ответил я несколько озлобленно. — Что ты на это скажешь?

Да, на курсах пикапа по башке бы треснули за такую токсичность, но дело в том, что меня взбесило совершенно внезапное жизнелюбие и романтичность Беки. Она стала похожа на тех посредственностей, которые кричат, как всё в жизни здорово и прекрасно.

— Пожалуй, хватит играть, — ответила после небольшой паузы Бека, вновь вернувшись в свой мрачный образ. — Вот, что я скажу. Ты очень обижен на жизнь, Эрл. Мне кажется, это из-за комплексов. Послушай, в мире не всё так плохо, просто нужно смотреть на него с другого ракурса. Жизнь — она многогранна. Да, есть уроды и мрази, есть слабые и безвольные, но не все же такие. Вот мы с тобой, наши друзья, родители… И красоту ты зря игнорируешь, это самая удивительная вещь в мире.

— Ты неправа, — возразил я. — Почти все наши друзья, в сущности, слабохарактерные и безвольные, просто в меньшей степени, чем остальные, а родители у меня вообще… впрочем, не будем об этом. Просто, понимаешь, когда-то в детстве я тоже был таким же жизнерадостным, тоже верил в красоту и Бога, но когда жизнь даёт тебе под дых… а потом в челюсть, а потом по яйцам, а потом режет ножом, а потом расстреливает из пулемёта — ты охладеваешь к ней. А потом ты приобретаешь критическое мышление и ставишь под вопрос свои прежние убеждения, вследствие чего, конечно же, понимаешь, что вся эта радуга и пони — не более чем сказки и фантазии. Эти самые сказки с раннего детства тебе рассказывают все: родители, дедушки, бабушки, батюшки, телевидение, кино, музыка, интернет и, в конце концов, ты сам. А нужно всё это лишь для того, чтобы скрыть горькую правду и манипулировать тобой. Вот и всё.

— Знаешь, — после очередной паузы произнесла Бека, положив голову на руку и грустно взглянув в свою чашку кофе, — у меня ведь тоже всё это было. Я за свою жизнь получила огромное множество ударов, уж поверь мне… но всегда знала одно: жизнь прекрасна, как бы кто к ней ни относился. Почему? Просто потому, что это так. Вся эта красота вокруг, она существует независимо от войн, голода, бед, и уж тем более наших с тобой переживаний.

— Ну, красота — понятие относительное, — возразил я. — И даже не в плане того, что одному человеку нравится одно, а другому — другое. Тут всё гораздо глубже. Видишь ли, человек — единственное существо на земле, которое оперирует понятием «красота». Убери человека — не будет и «красоты». Это просто условность, фикция.

— Не скажи, — усмехнулась Бека. — Красота — она и есть красота, с человеком, или без. Наблюдатель для неё не важен, она просто существует и всё. Если «убрать человека», горы, закаты и водопады останутся.

— Да, но не будет никого, кто сказал бы, что это красиво. Для придания чему-либо такого свойства необходим наблюдатель.

— Ты когда-нибудь бывал на далёких планетах? — возразила моя собеседница. — А ведь там наверняка красиво.

— Ты сводишь общее к частному. Мы говорим обо всём человечестве, а не обо мне. Если бы наша цивилизация не существовала, никто бы и не мог наделить что-либо свойством красоты.

— Ну не знаю, я считаю, что оно заложено изначально. Дело человека — раскрыть это свойство.

Бека отхлебнула кофе и облизнула губы. Я воспринял это как сигнал к действию.

— Слушай, а что мы всё об абстрактном, — улыбнулся я. — Давай уже поговорим о конкретном. Как ты себя чувствуешь… ну, после….

Я смущённо запнулся, подбирая правильные слова. Странно, со мной такого обычно не бывает.

— Я поняла, Эрл, — вздохнула Бека. — Я?.. Да нормально. Знаешь, Ваня, конечно, был мне близок… очень близок, но… Кстати, а ты не помнишь, как так получилось вообще, что он… ну…

Бека перевела тему, но я решил не обращать на это внимания и подхватил на лету:

— Честно говоря, я вообще не помню, что со мной происходило последние дня три…

— Ну и славно… В смысле, наверно, это к лучшему. Знаешь, Ваня — он был тем человеком, которому я могла полностью довериться, с которым я чувствовала себя уютно.

Бека вновь резко прервала тему и перевела разговор в прежнее русло, но и сейчас я не придал этому значения. Ещё бы, у бедняжки такое горе…

— Мы во многом были похожи… — задумчиво произнесла моя визави. — Таких, как он, очень мало. Но я стараюсь не унывать. Понимаешь, смерть Вани, конечно, большая трагедия, но, если я буду убиваться по этому поводу, никому ведь лучше не станет. Думаю, он бы не хотел, чтобы я страдала…

— Да, — поддержал я Беку, — мне тоже так кажется. Давай тогда поговорим о хорошем. Что у тебя позитивного произошло за последнее время?

— Ха, — как-то грустно усмехнулась Бека, — на самом деле, дня три назад мы сидели с Ваней в этом же самом кафе. А вон там, — она указала на соседний столик, — сидели Стеф с Полом… [Стефани и Пол — это наши общие друзья.]

— Слушай, — перебил я её, — может, поговорим о чём-нибудь действительно хорошем?

— Да-да, конечно, — Бека встряхнула головой, видимо, пытаясь вытряхнуть оттуда мысли об усопшем. — Так, как же прошла моя неделя?..

Тут начался долгий диалог о том, кто как живёт, кто чем занимается, какую слушает музыку, какие фильмы смотрит, какие книги читает и так далее. Я, пожалуй, не буду это всё тут пересказывать. Скажу только, что интересы Беки во многом совпадают с моими. И если бы в моём животе не было столько кислоты, там бы даже появились бабочки. Но, напомню тебе, Джонни, я не верю в любовь.

В общем, общались мы довольно мило. Но в какой-то момент я понял, что вся еда уже съедена, а всё, что осталось от кофе, Бека уже слизнула со своих губ. Тогда до меня дошло — скоро надо будет просить счёт, так что необходимо резко вставать на сторону своей собеседницы и начинать ещё больше к ней подмазываться.

— Знаешь, я тут подумал и решил, что ошибался по поводу прекрасного, — вымолвил я, задумчиво глядя в окно. — Красота и благо есть в этом мире, как ни крути. Ты права, наверное, я слишком пессимистичен. Ну что, просим счёт?

— Да, давай, — недоверчиво прищурившись ответила Бека и крикнула проходящему мимо официанту. — Счёт, пожалуйста.

Нам принесли чек. Вот тут началась самая трудная часть — заставить Беку заплатить, при этом не упав в её глазах. Я стал шарить по карманам, как можно более живо и естественно пытаясь изобразить растерянность и удивление. Потом вдруг резко взглянул Беки прямо в глаза и сказал:

— Слушай, вот я балда, а! Кошелёк забыл дома! Знаю, звучит глупо, но это, правда, так. Слушай, ты не могла бы оплатить этот несчастный счёт? Я тебе всё верну при следующей нашей встрече, обещаю.