Конкуренты нам жизненно необходимы. Они не только держат нас в тонусе, но и постоянно учат.
Поэтому поход «сломай-задави-по миру пусти» в конечном счете может оказаться мощным апперкотом в собственную челюсть.
...В конце концов, все мы формируем рынок тех или иных товаров и услуг. И побеждает на нем сильный, а не жестокий.
Даже глядя на тех, с чьим поведением я был категорически не согласен, я продолжал учиться и у них. Дед, отец и дядя — три разных человека и в то же время схожих. Все они любили выпить. Говорят, тяга к бутылке может передаваться по наследству. Но это же не цвет глаз, волос или ямочка на подбородке. Это слабость, порочная слабость. И только мы, а не наши гены, выбираем — быть нам сильными или слабыми. Одним проще день ото дня смотреть на свою жизнь, обваливающуюся по кусочкам, как старая штукатурка. Обвинять во всех своих бедах власти, начальника на работе, жену, детей, порочное и прогнившее общество. И под конец дня забываться в дурмане. Позиция жертвы — обстоятельств, личных отношений или воспитания — заманчива своей пассивностью, бездействием.
Сейчас я совсем не пью. Насмотревшись на это в детстве, понял: не хочу, чтобы мои дети видели меня пьяным. Боялись и ненавидели. Более того, ключевые сотрудники моей компании тоже следуют этому примеру. Никто их не вынуждал, не обязывал, не уговаривал. Произошло само собой — тот самый личный выбор.
Я глубоко убежден: все мы живем в прекрасном и яростном мире. Помните, как герой Тома Хэнкса — Форрест Гамп — в одноименном фильме рассказывал незнакомцу на остановке простую житейскую мудрость, усвоенную им в детстве? «Моя мама всегда говорила: “Жизнь — как коробка шоколадных конфет: никогда не знаешь, какая начинка тебе попадется”».
В нашей жизни всегда происходят кризисы, в ней всегда было и будет место бедам и утратам. Так жили до нас, так будут жить и после нас. Человек — удивительно адаптивное существо. Разумный, целостный человек будет стараться не только приспособиться к новым условиям, но и извлечь из них выгоду.
...Казалось бы, даже невыносимый на первый взгляд кризис может обернуться для нас подарком судьбы. Но не всегда мы сразу можем это понять и принять.
Сначала нас хорошенько встряхнет, выбивая всю пыль, а затем швырнет оземь, и только потом тяжкий груз проблем навалится сверху. Тут либо сворачиваться калачиком, либо выползать. Иначе не получится со всех сторон посмотреть на то, что упало на тебя и какие изменения произошли вокруг. Понять, насколько ты изменился внутри. Когда дело уже шло к окончанию школы, я решил вернуться в Пестравку. Вскоре мне предстояло получить аттестат и определиться с дальнейшей судьбой. Тогда-то я и вспомнил свое обещание — стать юристом.
глава 2
Всё к лучшему
Следующий переломный момент в моей жизни произошел во время поступления в университет. За несколько месяцев до выпускного я окончательно решил: буду юристом. Моей целью стало поступление в Самарский государственный университет. Но все казалось очевидным и достижимым, пока была жива мама. С ее поддержкой я даже бы и не сомневался, что поступлю и реализую свою мечту. За полгода до поступления я вернулся домой к отцу, в Пестравку. И уже здесь, столкнувшись с реалиями, задумался: как же мне теперь попасть на юридический, отчетливо понимая, что не поступи я в вуз — меня ждет армия, а она в мои планы совсем не входила.
...Сила мечты помогает преодолеть множество преград, научиться обращать критические ситуации в твою пользу и сделать тебя тем, кем ты хочешь быть. Все перемены, с которыми ты столкнешься на этом пути, лишь добавят ценности конечной цели!
Я вовсе не считаю, что военная служба должна остаться в прошлом. С большим уважением отношусь к людям в погонах. К тем, для кого служба стала осознанным выбором. К тому же это был 1994 год. Чеченская война еще не началась, но на Кавказе уже было неспокойно. Позже, спустя пять лет, когда меня разыскивал военкомат, я отчетливо понимал: бросать свою жизнь в подобную мясорубку ради непонятных целей неизвестных мне людей я не хочу. И вообще российская армия в 1990-е была последним местом, где я хотел бы оказаться. Бессмысленная и беспощадная дедовщина, призванная не учить, а калечить. Такой мы видели ее на страницах газет и с экранов телевизора. Пойти самому и проверить, что все это лишь страшилка СМИ? С моим непокладистым характером, не терпящим приказов, унижения и насилия, до дембеля я мог просто не дожить. К тому же был уверен, что в дальнейшем смогу сделать больше для блага людей, чем за пару лет службы. У меня была другая цель, и отодвигать ее я не хотел.
Поэтому, вернувшись в Пестравку, я первым делом начал выспрашивать у одноклассников, кто куда. Две одноклассницы уже больше года посещали школу молодого филолога при педагогическом институте. Выяснилось, что у таких «молодых филологов» есть значительное преимущество перед остальными абитуриентами: право сдать экзамены досрочно. Разумеется, я решил во что бы то ни стало попасть на эти курсы. И в первые же выходные поехал с девчонками в город. В деканате объяснили: все возможно, даже в оставшуюся половину года. Я с улыбкой выдохнул — вот мой запасной вариант. Но еще на первой половине лекции я отчетливо понял: совсем не мое! В перерыве ноги сами вынесли меня из аудитории. Я совершенно не представлял себя филологом. Ну, хорошо, ушел. А что дальше?
Бесцельно слоняясь по корпусу пединститута, я глазел по сторонам. У деканата исторического факультета задержался, бегло просматривая объявления: какие-то экзамены для обучающихся заочно. И вот в голове все сложилось. Историю я как раз знал неплохо. Пожалуй, это один из немногих предметов в школе, который мне легко давался. Предмет живой, не абстрактный. Наверное, поэтому и по истории у меня всегда были хорошие оценки — она увлекала меня по-настоящему.
Не раздумывая ни секунды, я зашел в деканат. Там, узнав о моей ситуации, возражать не стали, но выразили опасение: другие абитуриенты учатся уже полтора года, смогу ли их догнать? Я не отступал, клятвенно пообещав наверстать весь пройденный материал. Мой искренний напор возымел эффект. В тот же день я оплатил курсы и стал слушателем школы «юного историка». Резонный вопрос: при чем здесь исторический факультет, если я мечтал стать юристом? Решение было чисто стратегическим. Всегда нужно иметь запасной вариант. К тому же историю нужно сдавать и на юрфак. Вот и подготовлюсь.
Возвращаться в родительский дом было психологически сложно. Но теперь у меня была цель! Пожалуй, впервые в жизни. Ее поставил не кто-то, а я сам. Улица осталась в прошлом — все свободное время я посвящал подготовке к экзаменам. Читал, переписывал конспекты, запоминал. Так мне удавалось не замечать бытовых трудностей. Даже таких банальных, как еда. Отец готовил какую-то бурду. А я тогда мог только яичницу пожарить.
Экзамены на исторический факультет прошли в мае. Необходимо было набрать пятнадцать баллов, но у меня набиралось только четырнадцать. Но школа дала мне направление, добавляющее еще два балла. Поэтому в июне, получив аттестат о среднем образовании, я уехал в Самару. В следующие полтора месяца предстояло посещать подготовительные курсы юридического факультета. С местом в общежитии помогли друзья семьи. Но, признаюсь, впервые надолго попав в такой непривычно большой город, как Самара, я испытал сильный стресс. Ведь до этого я был здесь лишь наездами. Нужно отметить, что в тот период я получал много помощи от порой совершенно чужих людей. В то время как многие «друзья» семьи после смерти мамы просто исчезли.
Охарактеризовать меня в эти полтора месяца можно было одним словом — «одержимый». Ничего не замечая вокруг, я с головой ушел в подготовку к экзаменам. Чем питался, как следил за собой — не помню. Пару раз мне даже делали замечания: мол, хожу в грязной засаленной джинсовке. Но мое зрение тогда стало тоннельным — еще никогда в жизни я так не фокусировался на учебе. При этом я отчетливо понимал: просто грызть гранит науки недостаточно. Нужно максимально увеличить свои шансы на поступление. Я обратился к маминой подруге, председателю суда. Еще на похоронах она отвела меня в сторону и пообещала помочь, если я надумаю идти на юридический. Свое обещание она сдержала — мне дали направление от прокуратуры, дающее дополнительные баллы.
Но в первую очередь я надеялся на свою голову, в которую с почти маниакальным упорством вкладывал знания. Тогда не раз отчитывал себя за прежнее поверхностное отношение к учебе. Приближались экзамены. Я прекрасно понимал: мое слабое место — иностранные языки. В школе учил французский, но знал его откровенно плохо. Самостоятельно улучшать знания в столь короткий срок, еще и без разговорной практики, было самонадеянно и малоэффективно. В итоге мои оценки были такими: тройка за французский, остальные предметы на «отлично» и «хорошо». Общий балл настолько средний, что совершенно не понятно, пройду или нет. Оставалась надежда на прокурорское направление. В деканате мне сказали: «Принесите аттестат, если вы поступили, а то без него мы не сможем вас зачислить». А мой аттестат в это время лежал в деканате исторического факультета Самарского государственного педагогического института, куда я уже поступил в мае. Естественно, я побежал туда.
