Но сейчас все было по-настоящему, до естественности жестко. Гор не сомневался, что Гаврин наверняка не подключен к программе Хеб-седа, даже если она и существует в этом примитивном мире. Скорее всего, для сливок свободной части общества, храмы могут предоставлять такую услугу, но Гаврин, хоть и старшина габеларов, — всего лишь раб, слишком мелкая сошка, чтобы тратить на него усилия по созданию нового тела и воскрешению. Даже в мире Корпорации Хеб-сед являлся уделом богатых — что уж говорить об этой полусредневековой земле?

Как бы там ни было, абсолютно никаких угрызений совести Гордиан по поводу только что совершенного убийства не испытывал. Покойник являлся законченной сволочью, а собаке, как говорится, — собачья смерть. Впрочем, не испытывал Гор и ожидаемой радости от своей скорой мести — прирезал Гаврина он все-таки подленько. С другой стороны, вариантов открытой и честной схватки у Гора не имелось. Гаврин был крупнее, сильнее и на его стороне выступала вся сила местной охранительной организации.

С такими мыслями Гордиан добрался до следующего нужного коттеджа. Коттеджный поселок рабской администрации Лавзейского поместья, в отличие от дома габеларов, охранялся двумя стражниками с мушкетами наперевес. Однако стояли они только в центральных воротах длинного забора, окружавшего жилища сервской «элиты», и периметр этого ограждения не контролировали. Не глядя на стражей и немного покряхтывая от усилий по переноске тяжелой амфоры, Гор прошел мимо них вдоль забора и дальше до угла, за которым заканчивался сектор обзора от ворот.

Стражники даже не посмотрели в его сторону. Свернув, Гор юркнул в кусты. Там он оставил ненужную пока амфору и резво перелез через невысокий забор, признаваясь самому себе, что во вновь обретенной юности есть несомненная прелесть: в своем прошлом, тяжелом и крупном мужском теле преодолеть такое препятствие ему было бы значительно труднее.

Оказавшись внутри маленького парка, в котором размещались коттеджи администрации, он быстро определил местонахождение дома вилика Сабина и короткими перебежками от куста к кусту добрался до нужной двери. Позавчера он не зря потратил почти час, петляя вокруг огороженных забором коттеджей с тяжело нагруженным ящиком, и сейчас ориентировался в парке весьма неплохо. Добравшись до места, Гордиан осторожно вошел в дверь, аккуратно ступая по половицам, чтобы никого не спугнуть. Также поднявшись на второй этаж (видимо, местные «бонзы» недолюбливали первые этажи, а третьих и четвертых здесь не было вовсе), Гор беспрепятственно добрался до апартаментов управляющего вилика.

Самого вилика Сабина не было, и дверь оказалась заперта. Осмотревшись, Гор достал экспроприированный у покойного Гаврина кинжал, засунул в скважину и резким поворотом свернул хлипкий, встроенный в дверь замок. Внутри оказался настоящий холл. Кабинет Сабина был очень большим и богатым. В отличие от комнаты Гаврина, его украшало не только развешанное повсюду оружие, но и книжные шкафы.

Быстро пройдя по периметру обширной комнаты, Гор не нашел сейфа, но обнаружил единственную запертую массивную тумбу. Дверцы тумбы были заперты, но крепились они на обычных петлях, установленных скорее всего на шурупы. Не желая возиться с замком, Гордиан просто отогнул своим кинжалом обе петли — и шкаф раскрылся.

На «тайных полках», в аккуратных холстяных пакетиках были сложены поленницей пульты от койнов — на беглый взгляд их было около пары сотен. Времени изучать каждый пульт, как в комнате Гаврина, уже не оставалось, и кухонный раб просто свалил все в один сверток, сделанный им тут же из скатерки десертного столика. Затем, забрав лежавшие на полках золотые монеты (правда, немного — увлекаться не следовало), он выбежал из комнаты.

Видимо, скоропостижная удача сделала Гордиана слишком невнимательным, и наказание не заставило себя ждать. Подчиняясь какому-то мгновенному порыву, Гор вышел из комнаты Сабина стремительно, не прослушав перед этим звуки за дверью, и лицом к лицу столкнулся с идущим по коридору пожилым сервом в ливрее и каким-то шанцевым инструментом в руках — тот, видимо, отправился что-то починять.

Прокляв себя за глупость, Гор быстрым шагом двинулся к нему.

Несчастный открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Гор воткнул ему под ребра кинжал, одновременно попытавшись зажать рот рукой.

Возможно, рука у Гордиана была слишком слаба по сравнению с прошлым его телом, возможно, не хватило навыка, но старик не умер мгновенно, а оттолкнув убийцу обеими руками, дико заверещал и дернулся назад. Оба они стояли на лесенке, ведущей к апартаментам Сабина и огороженной невысоким парапетом. Порыв раненого серва в ливрее оказался слишком силен, и Гор не смог его удержать. Тело раненого, перевалившись через парапет, полетело вниз, на первый этаж, и со страшным звуком врезалось в деревянный стол со стоящими на нем цветочными вазами. Раненый, с явно переломанным позвоночником и с кинжальной раной, фонтанирующей кровью, весь измазанный в собственных потрохах, принялся громко стонать. Где-то в здании раздались приближающиеся голоса, и Гордиан понял, что у него остались буквально секунды, чтобы исчезнуть с места преступления. Перепрыгивая через ступеньки, он сбежал по лестнице, пробежал коридором и пулей вылетел в парк.

Навстречу ему от ворот трусцой неслись два охранника с мушкетами, которых он недавно так удачно обошел. Звук от падения ливрейного серва действительно был очень громким, к тому же, как догадался Гордиан, оценивая происходящее еще и боковым зрением, одним из осколков здоровой вазы выбило стекло в окне первого этажа, на что и среагировала охрана.

Прежде чем габелары осознали, что происходит, Гор замахал им руками и принялся невнятно орать, показывая знаками на дверь, из которой только что выбежал. Один из стражников, уже сдернувший было с плеча мушкет, чтобы остановить бегущего из здания неизвестного юнца, посмотрел в направлении его руки и припустил туда, позабыв о поддавшемся панике молокососе.

Второй оказался прозорливей и подбежал к Гордиану, схватил того одной рукой за шиворот, а второй продолжал сжимать свой мушкет. На лице Гора сверкали свежие капли крови, а в руке, спрятанной за спиной, — грел кожу багровый от чужой плоти кинжал. Однако картинки сменяли друг друга слишком стремительно, и до охранника, похоже, только начал доходить смысл происходящего. Не дожидаясь, пока понимание сменится действием, Гордиан всадил свое не обтертое от потрохов предыдущей жертвы лезвие прямо в сердце новому препятствию!

На этот раз рука не подвела — задохнувшись от неожиданности, охранник сел на землю и тихо скончался. В то же мгновение Гор услышал за спиной крик — то обернулся первый габелар. Не добежав до двери пары шагов, он инстинктивно взглянул на товарища — поспевает ли? — и стал свидетелем его стремительного убийства.

Секунды летели как молнии!

Вот-вот внутри здания кто-нибудь выглянет в окно или в дверь на шум, и тогда Гордиану придет конец. Пока его лицо видели только два охранника и ливрейный раб внутри здания, который сейчас находился не в том состоянии, чтобы что-то объяснять. Гор знал — убежать, оставив первого габелара в живых, значит провалить весь план, поскольку, если поднимется тревога, направленная именно на задержание конкретного молодого серва, ему не уйти.

Если же начнется разбирательство странного убийства при полном отсутствии вменяемых свидетелей, когда неизвестно, кого или что искать, шанс есть. Приняв решение, Гор резко развернулся и со всех ног помчался к первому стражнику. Тот дернулся, пытаясь снова поднять мушкет. Однако огнестрельное оружие было слишком массивным и неудобным, а возможно, вообще не было заряжено во избежание случайного выстрела. В любом случае бойцу следовало взвести курок, положив ложе на упор, и навести длинный ствол на противника, а габелар явно не успевал — расстояние было слишком маленьким. Отбросив мушкет, он потянулся за своей саблей.

Понимая, что время уходит, Гор решился потерять свое единственное оружие, чтобы выиграть доли секунды, необходимые ему, и настигнуть своего врага. Не прекращая стремительного бега, он изо всех сил метнул кинжал тому в лицо!

Оружие было тяжелым и плохо сбалансированным, а новая тонкая рука Гордиана не имела навыков метания такого снаряда, поэтому кинжал несколько раз перевернувшись в воздухе, врезался в габелара не отточенным кончиком, а тупым набалдашником рукояти.

Тем не менее эффект оказался достигнут. Габелар пошатнулся и не успел вытащить свой клинок полностью, когда Гор прыгнул на него.

Особых шансов у Гора не было — страж был взрослым, полноценным мужчиной приличных габаритов и тяжелее серва-полуподростка по крайней мере килограммов на двадцать. Поэтому драться честно Гордиан не собирался. Вскочив на противника обеими ногами, он выставил вперед два пальца правой руки, напряг кисть и вонзил получившийся «ручной» стилет прямо в левый глаз своего врага! Затем вычерпывающим движением, схватил стражника за переносицу с внутренней стороны и, оттолкнувшись ногами, всем телом подался назад, практически выдрав мужчине переднюю часть лица.

Потоком хлынула кровь. Тонким, вибрирующим голосом несчастный завизжал какой-то срывающейся трелью и принялся иступленно кататься по траве с энергичностью червя на сковородке.

Дикими прыжками, сам потрясенный только что совершенными тремя последовательными убийствами, Гор со всех ног припустил в сторону ворот, но тут же свернул, понимая, что вылететь с окровавленным лицом и руками из центрального входа равносильно сдаче с поличным. Он нырнул в кусты и, пробежав вдоль периметра, вышел к тому же месту, где несколько минут назад перелезал через забор. Снова форсировав невысокое препятствие, Гордиан оказался снаружи коттеджного поселка, обтер лицо и руки куском ткани, заранее припасенной именно для этих целей, и, схватив амфору с вином (предварительно засунув в вино кинжал и фляжку), легко потрусил назад.

Вокруг постепенно нарастала паника. Гор видел, как к центральному входу только что оставленного им парка бегут габелары. Как множество сервов, случайно оказавшихся рядом, стягиваются к месту событий, чтобы поглазеть и подивиться. Но Гора уже это не касалось. Его никто не останавливал и, привычно уставив взор в брусчатку мостовой, а также слегка покряхтывая под тяжелой амфорой, он мелкими шагами бежал «домой».

Оказавшись в кухне, Гор достал узел с продуктами, наполнил трофейную фляжку с «тином» из ставшей ненужной тяжелой бутыли, тщательно обтер свой новый смертоносный кинжал и засунул его за пояс. Еще раз, как он надеялся — последний, оглядел кухню, бывшую его невольным пристанищем почти неделю, и вышел.

Поместье, так же как и коттеджный поселок внутри него, по периметру окружал забор, но забор этот был построен скорее для вида, поскольку примерно совпадал с границей действия «хомутов» и ни одному серву в здравом уме без специального допуска не пришло бы в голову перелезать через него. Однако Гордиан уже отключил действие своего аппарата, поэтому смог беспрепятственно преодолеть невысокое глинобитное ограждение, и быстрым спортивным шагом устремился навстречу к свободе.

Примерно час после этого Гор быстро шел по самой границе лесного массива, чтобы не выпускать из виду дорогу из Лавзейского поместья, которая оставалась пока единственным его ориентиром. Идти прямо по дороге было бы быстрее, однако открыто топать по грунтовке Гордиан не решился — там его мог взять любой случайно проезжающий мимо конный патруль. Немного далее, как знал бывший кухонный раб, грунтовка из поместья сольется с большим трактом, ведущим на юг к столице местного государства, в земли которого его занесла нелегкая рука неудачного Хеб-седа, городу Бургосу, и там он сможет идти открыто, затерявшись в толпе многочисленных путников и торговых караванов. Дорога же в Лавзею использовалась только обитателями шато и Дуэльной Школы и даже днем оставалась полупустой, а большинство проезжающих по ней в той или иной степени были связаны с поместьем.

Это означало, что пока грунтовка не выйдет на большой купеческий тракт, придется идти лесом. Перспектива, впрочем, не пугала Гордиана. Это ведь он знал, что идет на юг, да вдоль дороги, а возможные преследователи должны предполагать всякое. Сбежавший серв мог двинуть в принципе куда угодно. Как слышал сам Гор, большинство вольноотпущенников, не желавших оставаться в месте своего рабства, валили в основном как раз на север, через горный хребет на далекое побережье Шимбо, где ими были основаны вольные поселения, признававшие, разумеется, местную государственную власть, но существующие относительно автономно.

То, что за ним устроят погоню или облаву по всей округе, после той кровавой свистопляски, которую он устроил в поместье, Гордиан не сомневался. Так же как не сомневался в том, что такая погоня или облава будет снаряжена только утром, поскольку ловить одинокого беглеца в темноте — дело заведомо бессмысленное. Пока же имелось время спокойно подумать.

В перспективе его план был прост. Требовалось дойти до тракта, спуститься на более густонаселенный юг страны, затеряться среди свободного населения, затем — постепенно осмотреться и попробовать войти в какой-нибудь храм, чтобы связаться с «домом» — с кластером Каталаун. Конечно, подобное станет возможно только после восстановления способностей Тшеди. Гор владел методиками пробуждения дара у потенциальных экстрасенсов, но пользоваться ими, оставаясь подсобным сервом, было невозможно, а вот на свободе он сможет заняться этим вопросом более плотно. Если же случится непоправимое и дар не пробудится — что ж, он попробует войти в храм, используя только свои бойцовские навыки, и связаться с ГИС Корпорации с помощью обычных электронных кодов. В принципе, проникнуть в храм будет не сложно.

Находясь в поместье эти несколько дней, он много расспрашивал о храмах, маскируя свои вопросы религиозным воспитанием и стремлением приобщиться к местному вероисповеданию. Многого Гор не понял, поскольку и сами опрашиваемые им люди не являлись священнослужителями, однако суть, необходимую ему, уловил.

Суть заключалась в том, что всем свободным гражданам Эшвена и даже рабам с позволения господина в дни религиозных праздников и проведения многочисленных религиозных обрядов разрешалось посещать любой из храмов. Весь световой день с десяти утра и до восемнадцати вечера титанические стальные ворота, так поразившие Гордиана в первый день его пребывания в этом мире, были открыты настеж для прихожан, а значит, проникнуть в храм вместе с толпой будет делом простым.

Проблему представляли операции по поиску аппарата связи внутри самого храма, но это, размышлял Гор, — дело вторичное. Сначала нужно войти в здание и осмотреться. Возможно, придется делать это несколько раз в течение нескольких дней, а дальше — действовать по обстановке, исходя из полученных сведений. Пока же имелись более неотложные, а значит, и более важные дела. Спасение собственной шкуры, например.

За размышлениями Гордиан не заметил, как стемнело. По приблизительным расчетам, исходя из средней скорости его движения, было уже не менее десяти часов — половины одиннадцатого вечера. Поскольку собак в Лавзее не держали, а отыскать его по следам в лесу в полной темноте было уже невозможно, Гор решил, что прошел достаточное расстояние и может не опасаться погони. Он еще немного углубился в лес, чтобы отойти от дороги и сделать привал.

Выбрав место, Гордиан присел и достал сверток с пультами. Тщательно перебрав присвоенную аппаратуру, он отключил все «хомуты», носители которых содержались в реестрах взятых им пультов. Вышло более пятидесяти сотен имен.

Пять тысяч сервов с отключенными ошейниками — это впечатляло!

Гор надеялся, что такое массовое отключение «хомутов» в поместье вызовет хотя бы временные беспорядки и даст ему лишнюю фору. После отключения он разобрал все пульты и тщательно растоптал их содержимое: рабству — нет!

Затем Гордиан приступил к главному. Хотя программы его собственного ошейника были отключены, следовало избавиться от носителя этих программ — самого металлического шнура с пластиковой бляшкой экрана-манипулятора, который выдавал его рабское состояние лучше, чем это могло сделать любое клеймо. Он достал из сумки заранее приготовленные для этой цели инструменты.

Несколькими быстрыми движениями Гор подпилил металлический шнур узким напильником и, схватив за место подпила здоровенными кусачками, попытался разорвать его на изгиб. «Хомут» издал легкий писк, и индикатор на бляшке монитора-манипулятора снова вспыхнул красным светом, чего просто не могло быть, поскольку питание аппарата было давно отключено, а сам пульт от него изломан и растоптан в пластмассовые осколки.

Легкий холодок пробежал по позвоночнику Гора. Что это такое? — подумал он. Сработала запасная батарея или кто-то активировал в поместье третий пульт, существование которого Гордиан не учел? Теоретически он предвидел, что управление койном может вестись с некоего гипотетического центрального пульта, общего для всех произведенных клонов и расположенного в храме, где он был создан. Но в Лавзее не имелось никакого аппарата связи с храмом, поскольку, как знал Гордиан, корреспонденция из поместья и в поместье довозилась курьерами на лошадях, а значит, сигнализировать церковникам о его побеге настолько быстро никто не мог.

Но случается всякое, и не мешкая далее, Гор схватился за ручки своего инструмента и вывернул шнур на изгиб еще раз, желая окончательно разорвать ненавистную и унизительную ношу. «Хомут» пискнул снова, на этот раз как-то даже торжествующе. Затем издал громкий длинный «би-ип». И ударил по нервам Гордиана максимально возможным зарядом!

Шок!!!

Мозг его расплавился. Тело скрутило как в центрифуге. И, выплеснув внезапно сократившимся кишечником и стиснутым спазмом горлом свой скромный обед наполовину с желчью и кровавой пеной, Гор рухнул на землю.