Но сейчас у меня нет желания это обсуждать. Хочу просто отдохнуть и наконец-то выспаться, а то голова еще до сих пор идет кругом от длительного перелета и новых, слишком эмоциональных впечатлений.

И уже почти провалившись в сон, я чувствую, как мужская рука обвивает меня за талию, крепкое тело прижимается к спине, а голос любимого мужа шепчет на ушко:

— Прости…

Утро встречает меня ярким солнцем и пустой постелью — все-таки улетел. Не буду портить себе настроение отсутствием любимого мужа рядом, пусть вдалеке подумает о своем поведении. О том, что иногда надо чем-то пожертвовать ради близкого человека. Знаю, точнее уверена, что Артем сделает правильные выводы.

Завтракаю, после чего хватаю ноутбук и направляюсь к бассейну. Сегодня дует прохладный ветер, поэтому лезть в воду желание пропадает. Однако можно посидеть в соцсетях, дописать запланированную статью или просто побездельничать. И всё это на открытом воздухе под яркими лучами декабрьского солнца. Самой смешно от подобных умозаключений.

Ноутбук сдыхает через пару часов, и я просто лежу в шезлонге, подставив лицо и тело ярким лучам. Так здорово побыть иногда в тишине — чтобы никто не мешал и не маячил перед глазами. И не доставал меня своими приставаниями. Хоть я и люблю безумно Вишневского, иногда его физиономия, мелькающая часто перед моим взором, раздражает. Поэтому временная передышка не помешает ни мне, ни ему.

После обеда я решаю отдохнуть в спальне. Прибавляю семь часов — получается, что на родине уже поздний вечер. И я набираю номер Дарины, которая оказывается онлайн.

— Привет, — подруга вздыхает тяжело прямо мне в ухо. — Как Майями?

Что-то новенькое — слышать из уст Дарины слова приветствия. Но ее печальный голос настораживает.

Уж не заболела ли она?

— Солнце светит вовсю, вода в бассейне теплая, а мне хочется спать, — я смеюсь в трубку, чтобы хоть немного разрядить обстановку. — У тебя всё в порядке?

— Знаешь же, что не в порядке. Анька сто процентов проболталась.

— Давай, рассказывай, — я настораживаюсь еще сильнее, так как толком всей ситуации не знаю. — И даже не думай отказываться от помощи, иначе обижусь. Сильно. Удалю твой номер телефона, сотру все фотки, а так же вычеркну тебя из завещания.

— Без тебя помощников хватает, — снова вздыхает тяжело Дарина, заставляя меня нервничать еще сильнее. — Маму забрали в Москву, срочно нужна операция.

— Это я знаю. Сколько?

— Уже нисколько, — даже на расстоянии чувствую, что Дарина кривится. — Балабанов оплатил, чтоб ему пусто было. Обещал подождать с долгом, пока я квартиру и машину не продам. Пустишь к себе пожить? — раздается смешок с примесью горечи.

Вот это новости! Пашка, конечно, балбес и лоботряс, точно такой же, как и мой любимый муженек, но в то же время порядочный и очень ответственный мужчина. Поэтому меня немного настораживает фраза Дарины о том, что Балабанов требует от нее возврата долга.

— Это он сам тебе о деньгах сказал? — произношу удивленным голосом. — Я имею в виду возврат долга?

— Ты же знаешь, я от него не возьму деньги просто так. Иначе сама себя уважать перестану.

Я-то знаю, причем очень хорошо знаю свою подругу — такая же упрямая, как и Паша. И он тоже хорош — не мог отговорить ее от этой дурацкой затеи с возвратом денег. Ведь знает же, что у нее нет такой суммы.

Да и вряд ли будет слишком быстро.

— Вишневский прилетит через пару дней домой, и вернет долг Балабанову вместо тебя, — выдаю на одном дыхании, а после слышу, как Дарина чертыхается в ответ.

— Катя…

— Но уверена, что Паша денег не возьмет — ни от Артема, ни от тебя, — резко перебиваю свою подругу, так как заранее знаю, что она сейчас мне ответит. — Что там у вас происходит?

— Бесит он меня, — выпаливает Дарина, даже не задумываясь. — Иногда хочется ему шею свернуть.

— Я заметила, — смеюсь в ответ, мысленно представляя эту занимательную картину. — Особенно, когда вы пропали минут так на двадцать из общего зала на моей свадьбе.

— Не напоминай, — теперь уже Дарина стонет прямо мне в ухо, хотя я продолжаю смеяться. — Самой стыдно до сих пор.

— Ты, главное, глупостей не наделай, — я успокаиваю, как могу, а то Дарина сейчас себе напридумывает того, чего и в помине нет. — И не думай о Пашке плохо. Он, на самом деле, очень добрый и хороший парень.

— Ага, я заметила, — ворчит Дарина в ответ. — Ну его, надоел до чертиков. Лучше про Америку расскажи, как там житуха?

И я красочно ей расписываю свои впечатления. Смеемся, шутим и больше не возвращаемся ни к проблемам с нашими мужчинами, ни к другим неприятным моментам. Прощаюсь с Дариной, напоминая, что она всегда может на меня положиться, и сбрасываю вызов.

Но как только определяю телефон на тумбочку, после чего поворачиваюсь на бок, мой гаджет начинает трезвонить.

Конечно же, меня хочет слышать любимый муж. Но я игнорирую его звонки — шесть раз подряд. Пусть помучается еще немного, чтобы в следующий раз не возникало желания куда-либо уезжать без меня.

«Катюша, я соскучился!» — прилетает сообщение через несколько секунд после последнего вызова.

Читаю и улыбаюсь светящемуся экрану. Так и хочется в ответ написать, что я тоже безумно по нему скучаю, но приходится занимать выжидательную позицию. И через тридцать семь секунд прилетает еще одно сообщение:

...

«Готов искупить свою вину любыми способами. Даже согласен на двое суток без связи».

Я снова смеюсь, так как знаю — больше трех часов без телефонов Артем не выдержит. Но все равно приятно.

И тут же прилетает еще одно смс:

...

«Я договорился об интервью с Вильямом Андерсоном».

А мои глаза округляются — не может этого быть! Вот это новости! С этого и надо было начинать искупление своей вины!

Может же, когда хочет. Наверное, стоит почаще обижаться, чтобы он мои просьбы выполнял без ворчания.

Когда мои коллеги, включая главреда, узнали, что я лечу на полгода в Штаты, то наглым образом закидали меня просьбами и ценными указаниями. Больше всех старался Степан, составив целый список, у кого мне надо взять интервью для его рубрики. При этом заявил, что я могу брать эти самые интервью, в принципе, у любой знаменитости.

Вильям Андерсон — молодой миллионер и кандидат в сенаторы от штата Иллинойс. Молод, красив, безумно сексуален и… не женат. Да читательницы всех возрастов с руками и ногами оторвут наш журнал, чтобы почитать о знаменитом красавчике.

«Да ладно!» — только и могу выдавить из себя два слова в ответ, но сразу же раздается звонок.

— Если ты пошутил, — я принимаю вызов, начиная первой, — то тебя ждет кара похлеще моей обиды на два дня.

— Честное слово, лично с ним виделся и договорился. Он даже готов тебе попозировать и официально предоставить свои фото, какие ты выберешь.

— Вишневский, — я усмехаюсь, устраиваясь поудобнее на кровати. — Ты — волшебник.

— Я прощен? — возникает пауза, а я уверена, что мой муж приподнял одну бровь вверх.

— Ну-у, — тяну в ответ, в глубине души ликуя, какой он у меня классный.

И очень ответственный, что бы там ни думали окружающие.

— Значит, прощен, — делает скоропалительные выводы Артем. — Мне так тебя не хватает.

— Мне тоже, — наконец-то признаюсь ему, тяжело вздыхая. — Как погода в Чикаго?

— Холодно и мрачно. На послезавтра уже билет обратно заказал, так что не успеешь проснуться, а я уже дома.

— Не задерживайся, иначе… — я снова специально делаю паузу, провоцируя мужа на эмоции, и они возникают, как по заявке.

Какой же он предсказуемый!

— Нет бы, поддержала, а она так и норовит вывести меня из себя, — пауза. — Язва!

— Негодяй!

— Стерва!

— Грубиян!

— Люблю тебя…

— Безумно!

Такой всплеск эмоций, что не могу сдержаться. Артем смеется, желает мне приятного вечера, а также сообщает, что сегодня идет на благотворительный вечер. И меня ему жутко не хватает.

Желаю ему в ответ провести этот вечер хорошо, хотя уверена, что без меня он будет скучать и надолго там не задержится.

А на следующий день не выдерживаю и залезаю в океан. Вода холодная, но я ненадолго — проплываю пару метров и возвращаюсь на берег. Растираюсь полотенцем и подставляю тело солнышку.

А к вечеру чувствую себя хреново — все тело ломает, силы медленно, но уверенно меня покидают, еще и безумно хочется спать. Я отказываюсь от ужина, ссылаясь на плохое самочувствие, укладываюсь на постель и включаю телевизор. Глаза не могут сосредоточиться на изображении, голова отказывается думать, и я проваливаюсь в сон.

Но среди ночи просыпаюсь от того, что вся горю. Кое-как сползаю с кровати, бужу домработницу, изъясняясь на ломаном английском, что ужасно себя чувствую.

Меряю температуру — тридцать восемь и семь.

Только этого мне сейчас не хватает для полного счастья…