Только не это. Господи, пожалуйста, не дай им разрушить все мои планы. И нафига, спрашивается, я поднимал трубку?

— Так чем обязан? — повторно задаю банальный вопрос и не узнаю свой голос, который охрип, а слова произносятся с трудом.

— Дело в том, что Виктор Афанасьевич в больнице, — и снова юрист делает паузу. Если хочет таким образом произвести на меня впечатление, то зря старается.

— Мне-то что, — только сейчас понимаю, что практически не дышал все это время в ожидании новостей.

— Он при смерти, — добавляет Григорий, а через пару секунд заканчивает: — И хочет вас видеть.

— Мне плевать, чего он хочет, а чего нет, — снова завожу мотор, так как дальнейший разговор считаю бессмысленным. — Так ему и передайте.

— Вы не могли бы приехать в столицу? — не унимается мужчина на другом конце провода.

Такое чувство, что в него бес вселился, и он перестал понимать русский язык. Ведь я четко сказал, что у меня нет никакого желания видеть отца, так к чему эта настойчивость со стороны Григория Михайловича?

— Завтра как раз там буду, — включаю левый поворотник и смотрю в зеркало, чтобы никого не подрезать, когда буду выезжать на трассу. — Только не пойму, чем могу вам помочь. Встречаться с отцом я не буду, можете даже не уговаривать.

— Давайте созвонимся завтра, и я все вам объясню. Счастливой дороги.

И он первым отключается. Фыркаю, бросаю телефон на соседнее кресло, после чего выезжаю на полупустую трассу.

Мужчина оставил последнее слово за собой, чтобы я не отвертелся от встречи. Ну и ладно, у меня все равно не будет времени с ним увидеться. Он еще даже не подозревает, что такое сборы перед чемпионатом — там вздохнуть некогда, не то что куда-то ехать и с кем-то встречаться.

К тому же я лучше проведу время с друзьями, которых давно не видел, чем буду сидеть возле больничной койки, в пол-уха слушая, как дела у человека, который именует себя моим отцом.

В последнее время он начал довольно часто названивать, предлагая нам встретиться в неформальной обстановке. Один раз даже уговорил, когда сам прилетел в Италию на какие-то переговоры. Как обычно, предлагал бросить большой спорт и уйти в бизнес. К нему. Так как он собирается на заслуженный отдых, а потому планирует предать мне бразды правления своей империей.

Как же, разбежался! Мне даром не нужен ни он, ни его чертов бизнес, ни всё вместе взятое. Именно третий пункт — пусть катится со своими предложениями куда подальше. И я никогда ему не прощу ни измен маме, ни его предательства, когда мне нужна была его помощь пять лет назад.

От воспоминаний даже руки вспотели, а желваки начали ходить ходуном. Поздно, папа, каяться. Все равно я не приеду и не прощу тебя, как бы ты ни просил.

Еще два часа ровной дороги и тяжелых воспоминаний, и я въезжаю в столицу. Дороги довольно пустынны, как для многомиллионного мегаполиса, поэтому до нужного адреса добираюсь довольно быстро. Паркуюсь во дворе элитной многоэтажки и поднимаюсь на лифте на восьмой этаж, где у Артема личная квартира, которая временно станет моим домом. Есть не хочется, хоть и устал с дороги жутко. Бросаю сумку — завтра распакую, сейчас сил нет даже двигаться, не то что плестись в ближайший супермаркет или кафе. Принимаю контрастный душ, стелю себе постель и укладываюсь спать. Завтра меня ждет тренер в одиннадцать часов, поэтому надо как следует отдохнуть перед встречей.

Но моим планам не суждено сбыться — ровно в шесть утра звонит мобильный. А на экране вчерашний номер. Вот же неугомонный, этот Григорий, как его там по отчеству.

— Да, — кричу в трубку, так как терпеть не могу, когда меня будят по утрам.

— Алексей, — вздыхает мужчина на другом конце провода. — Твой отец скончался полчаса назад.

Значит, не дождался меня.

Юрист диктует адрес офиса (как будто я его не знаю) и предлагает через два часа встретиться в кабинете генерального директора. Хоть мне и не нравится эта идея, но соглашаюсь. Выслушаю, посочувствую и откланяюсь, так как времени свободного у меня нет. И не предвидится в ближайшие несколько дней.

Отбрасываю телефон в сторону — еще полчаса можно смело подремать.

Глава 3

— Чтобы не ходить вокруг да около, предлагаю сразу перейти к главному, — Григорий сидит на одном из стульев для посетителей, а я опираюсь о подоконник и складываю руки на груди.

Кабинет отца впечатляет. Я бывал здесь несколько раз, но всегда вылетал, как пуля, еще и с плохим настроением в придачу. И только сейчас у меня достаточно времени, чтобы рассмотреть богатство интерьера, дорогую мебель и новомодную технику. Красиво, дорого и очень стильно, но мне, как и раньше, плевать на всю эту показательную роскошь.

— Как скажете, — я довольно спокойно соглашаюсь, глядя, как юрист перекладывает бумажки на столе. — Надеюсь, это не займет много времени, потому что я очень спешу.

— Алексей, — мужчина поднимает на меня глаза и вздыхает. — Давай на “ты” и откровенно.

— Ну, давай, — усмехаюсь, так как пока не совсем понимаю его серьезного тона.

Что он может мне предложить? Даже если отец написал завещание, то до его вступления в силу должно пройти полгода. Пусть горит синим пламенем его компания — мне плевать с высокой колокольни.

— Завтра похороны, и ты должен там присутствовать, теперь уже как глава семьи и единственный наследник.

— Я никому, — делаю паузу, — ничего, — произношу по слогам, — не должен.

— Ну, не этой же крашеной дуре завтра принимать соболезнования, — Гриша вспыхивает, как спичка, повышая голос.

— Какой из них? — снова усмехаюсь, наблюдая, как мужчина злится.

— В смысле? — он поворачивает голову в мою сторону, замирая на месте, хотя перед этим ходил взад-вперед вдоль стола.

— У него их столько было, что всех запомнить невозможно.

— Подожди, — он пристально смотрит мне в глаза. — То есть ты…

— Давай я тебе сразу всё объясню, чтобы ты меня понял правильно, — тяжело вздыхаю, так как разговор не из приятных. Но без подробностей не обойтись, иначе Гриша так и будет блуждать в трех соснах, не зная, как на самом деле обстоят дела.

— Отец бросил нас, когда мне было пятнадцать, а Диане, моей сестре, всего семь. Мать работала учительницей математики в школе днём, дополнительно брала учеников, а ещё преподавала в вечерней школе, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Отец не появлялся семь лет. А потом внезапно свалился нам, как снег на голову, но на тот момент лично мне уже стало безразлично, есть он или нет. Я доступно объясняю? — поднял обе брови вверх.

— Вполне, — сквозь зубы произнес Григорий, видимо, начиная понимать, к чему я клоню.

Если честно, его чувства и желания в тот момент меня не интересовали от слова вовсе. Я не хотел ни присутствовать на похоронах, ни тем более становиться наследником Пантелеймонова Виктора Афанасьевича. Всё, что у меня осталось в память о нем — это фамилия и отчество. Тут уж, как говорится, родину и родителей не выбирают.

— Его не было на матче, когда я выиграл свой первый в жизни чемпионат, — я продолжаю спокойно свой рассказ. — Он так же отсутствовал, когда Диана вместе с группой победили на всероссийском конкурсе творческих коллективов. Он когда-то так мечтал о дочери, но через несколько лет легко и быстро забыл о ней напрочь и пропустил часть ее жизни. А потом вдруг снова появился.

— Но ведь в последнее время вы общались, — прерывает мою пламенную речь юрист.

— Если это можно так назвать, — я тяжело вздыхаю и качаю головой из стороны в сторону, ухмыляясь. — Каждая наша встреча заканчивалась скандалом. Отец настаивал, чтобы я бросил спорт и возглавил его фирму, а я в ответ посылал его нафиг и выбегал из кабинета. Как тебе общение? — очередная ухмылка появляется на моем лице. — Да, он купил нам загородный дом в моем родном городе, начал помогать финансово матери с сестрой, но где он был раньше, когда действительно был нужен?

— Теперь послать некого, — Григорий разводит руками, игнорируя мой последний вопрос. — И придется возглавить компанию.

— Ты о чем?

Кровь застывает в жилах, а сердце, кажется, на долю секунды останавливается. Глядя на ехидное выражение лица юриста, мне становится не по себе. Точно, меня ожидает какая-то ловушка. Нет! Нет! И еще раз нет!

Он не мог так поступить со мной.

Только не это!

— Неделю назад Виктор Афанасьевич переписал на тебя все свое имущество, — с довольным видом вещает юрист, наблюдая, как я меняюсь в лице, а мои глаза округляются. — Он знал, что ты приедешь, поэтому готовил сюрприз. Он чувствовал, понимал, что виноват перед тобой, и просил передать, — мужчина делает паузу, глядя пристально мне глаза. — Прости меня, сынок, — копирует интонацию отца. — Жаль, не дожил до этого момента и сам не смог тебе сказать эти слова.

— Твою мать, — резко вырывается у меня, и я больше не сдерживаю эмоций.

Рука судорожно треплет волосы, затем спускается на лицо, закрывая его полностью.

Я сплю, это какой-то страшный сон — такого не может быть! Зачем, папа, мне всё это надо? Какого хрена ты мне устроил эту ловушку?

— Он давно собирался на покой, сердце шалило, — продолжает довольно спокойно Григорий, а у меня внутри бушует вулкан. — Ты не можешь отказаться, — мужчина смотрит на меня исподлобья, а я в ответ произношу со злостью: