Глава 4

Коза-агрессор

— Заходи! — обрадовалась Ирка и прижала кнопку, отключая телефон. Сейчас ей не до ребят и даже не до неведомой ведьмы, так изящно (и так не вовремя!) ликвидировавшей плоды Ладиного творчества. Мама пришла! Вот теперь они, наконец, поговорят наедине…

Вслед за мамой в комнату влез улыбающийся Тео.

В душе у Ирки что-то кольнуло. Так колют высохшие иголки на новогодней елке: вроде и радость, и праздник, и елка красивая, а царапнет по голой коже жесткой лапой — неприятно. Совсем чуть-чуть…

— Мы сядем, да? — пробормотала мама, перекладывая на диване Иркины вещи.

— Да, конечно! — Ирка вскочила, кинулась убирать сама.

Мама застыла, прижимая к себе Иркины джинсы, и нерешительно поглядывая на суетящуюся дочь:

— Ирочка, я хотела тебе сказать… Что я… Что мне… Ну, вот только что…

— Не волнуйся! Если ты насчет булочек и скандала — все нормально! — расплылась в улыбке Ирка. Конечно, мама переживает, что кричала и пакет с булочками выбила. — Я не обиделась, честно!

Мама посмотрела на нее изумленно.

— Собственно, я хотела сказать… — медленно начала она. — Что мне совсем не понравились твои приятели. Мальчик и девочка, которые только что приходили.

Ирка остановилась, постояла мгновение, согнувшись над диваном, как вопросительный знак, и, наконец, так же медленно ответила:

— Они мне не приятели…

— Вот и чудесно! — недослушав, вскричала мама и схватилась за так и не распакованную со вчера сумку. — Я так рада, что наши мнения насчет этих ребят совпадают! Надеюсь, подарки тебе понравятся тоже…

— Мама! — крикнула Ирка так, что мама подскочила и снова воззрилась на Ирку изумленно:

— Почему ты на меня кричишь?

— Я не кричу, — старательно контролируя голос и тон, ответила Ирка. — Я только хотела сказать, что наши мнения — насчет ребят — не совпадают. Эти ребята — мои лучшие друзья.

— Но они же тебе совершенно не подходят, — сказала мама.

— Почему? — еще больше растерялась Ирка.

— Потому что в этой отвратительной балке — ух, как я ее всегда ненавидела!.. — скривилась мама, — просто не может быть друзей для нормальной, приличной девочки. Они все здесь бандиты, алкоголики и наркоманы!

— Танька с Богданом в балке не живут! — облегченно вздохнула Ирка. Ну вот, теперь она маму поняла — сейчас все объяснит, и мама успокоится. — У них дома наверху, у самого проспекта, и вообще они приличнее меня, — усмехнулась Ирка. — У Таньки так папа даже очень богатый…

— Тем более! — быстро сказала мама. — Надо себя уважать, а не быть игрушкой для скучающей богатенькой девочки!

— Никогда я не была игрушкой! — Ирка растерялась снова. Что мама себе напридумывала? — Мам, и Танька, и Богдан — они классные! Они меня столько раз спа… — в запале Ирка чуть не сказала «спасали», но вовремя остановилась. — Столько раз помогали. И родители у них нормальные, никогда не возражали, что мы дружим…

— Как бы они могли возражать! — вскинулась мама.

— Конечно, могли! — воскликнула Ирка. — Потому что это я — девочка из балки. С которой нормальным ребятам дружить не рекомендуется, ведь все мы тут в балке наркоманы! К тому же я — неблагополучный ребенок! — с горечью бросила Ирка. — У меня так даже в школьном досье записано.

Ну а кем еще может считаться девчонка без родителей? Как говорит их директриса: «группа повышенного риска».

— Почему ты — неблагополучный ребенок? — очень тихо спросила мама, и губы у нее задрожали, а глаза налились слезами.

— Да так… — пробормотала Ирка, отворачиваясь. И с кривой усмешкой пояснила: — Уроки прогуливаю… — Кстати, чистая правда — уроки она прогуливает часто.

— Вот видишь! Наверняка это они, твои приятели — сами прогуливают и тебя подбивают! — упрямо сказала мама.

Да что ж она в Таньку с Богданом впилась — других проблем, что ли, нет?

— Sollte das M?dchen sich unter Druck gesetzt fehlen wird sie von uns weglaufen [Будешь так на девочку давить, она от нас сбежит (нем.).], — негромко сказал Тео и метнул на Ирку быстрый взгляд, точно проверяя, поняла ли она. Ирка принужденно улыбнулась ему — как обычно улыбаются люди, когда при них говорят на непонятном языке.

— А сейчас ты школу не прогуливать? — с любопытством спросил Тео.

— Еще нет, — буркнула Ирка, посмотрела на часы и уточнила: — Но через пятнадцать минут уже буду… — Она покорно встала. — Если бегом, я еще успею. — Никуда она, конечно, не успеет, но она совсем не хотела нового конфликта — теперь из-за школы!

— Но… Мы думали, ты сегодня захочешь побыть с нами… — разочарованно протянула мама.

Да что же это такое? Как она ни старается, все выходит не то и не так.

— Мы тебе подарки привезли! — Мама принялась судорожно рыться в сумке. — Вот, смотри… это знаешь что? — Мама дернула, потянула… и сумка разом наполовину опустела. В руках у нее был конус из пестрого картона — и даже украшенный тонким кружевцем по краям! — Это — Schult?te! — торжествующе выпалила мама и принялась возбужденно объяснять: — Тут у вас такого обычая нет, а в Германии очень даже есть! Школьникам на первый школьный день — особенно первоклассникам — дают с собой вот такую коробку, полную конфет! Чтобы жизнь подсластить!

Ирка заглянула внутрь. Конфет в «тюте» не было.

— Смешная. — Она повертела конус в руках.

— Здесь вот, смотри — ручки, всякие резинки, заколки для волос, ты же носишь заколки? — Мама высыпала на диванные подушки пеструю сувенирную кучку. — А еще я перед самым отъездом успела на распродажу и купила тебе футболочки! Такие чудесные футболочки, я, правда, не знала, какой у тебя размер, взяла разные, вот сейчас мы посмотрим, сейчас поглядим… — Мама раскладывала футболки по дивану.

Они посмотрели. Самая большая вполне налезала Ирке на голову — да там и осталась, зацепившись за уши.

— Я… Я такая дура! — в отчаянии сказала мама. — Я совсем, совсем не понимала, сколько мы не виделись! И какая ты… уже взрослая! — Голос ее дрогнул, и тонкие пальцы робко, точно спрашивая разрешения, прикоснулись к Иркиным волосам.

— Мам, я тебя люблю! — невпопад сказала Ирка — но, наверное, это были самые лучшие слова. Мама всхлипнула и, обхватив Иркину голову обеими руками, прижала ее к себе.

— И я тебя люблю, малыш, я тебя тоже очень-очень сильно люблю, я только не знаю, как это показать, вот и говорю глупости, и делаю тоже, совсем по-идиотски себя веду… — бормотала мама.

— Ну ты чего, мам, и совсем не по-идиотски, все хорошо… — бормотала в ответ Ирка.

Тео неловко топтался вокруг них и тоже что-то бормотал — то по-русски, то по-немецки, кажется, уговаривал не плакать, и жалостливо морщил лоб, и тряс пухлыми щеками, и так активно грыз чубук своей неизменной трубки, что Ирка боялась — перекусит.

— Какое счастье, что твоя бабушка этих подарков не видит! — наконец, отстраняясь от Ирки, с силой сказала мама. — Уж она бы мне все высказала! И насчет футболок не по размеру, и насчет коробки без конфет! Между прочим, Тео виноват! — она обвиняюще кивнула на мужа. — Придумал поездку — просто как снег на голову! Это такое русское выражение, дорогой, означает — что-то неожиданное, — мимоходом пояснила мама Тео.

— Снег тут есть неожиданное? — изумленно повторил Тео, глянув в окно на заваленный снегом двор. — Я думать, здесь снег каждый зима…

Ирка невольно хихикнула. Мама только слегка сморщила носик и продолжала:

— Прибежал, огорошил — Gehen wir zu deine Tochter! [Едем к твоей дочке! (нем.)] — передразнила она. — Я даже по магазинам пройтись не успела!

Ирка невольно подалась назад. Тео придумал? Приехать к ней предложил Тео?

— Не надо огорчаться насчет подарки! — Тео тоже шагнул — вперед, аккуратно вклиниваясь между Иркой и мамой и заслоняя маму собой. — Мы пойти как говорят по-английски — shopping! Очень большой! Много магазины, много разных вещи — вместо школа? — И он радостно, со вкусом засмеялся. — Ты есть согласна, Ирэн?

— Конечно, она согласна! — вместо Ирки вскричала мама. — Всем одеваться, быстро, быстро! — И мама выскочила за дверь.

— Можно особо не торопиться, магазины раньше десяти не откроют, — пробормотала ей вслед Ирка. — Можно даже позавтракать…

— Когда твоя мама увлекаться, она вся есть полет! — усмехнулся Тео. — Лучше не останавливать. Если магазины закрыты, мы позавтракать кафе.

«А если и кафе окажутся закрыты, научим Тео лузгать семечки на лавочке», — подумала Ирка и усмехнулась.

— За булочки — danke. Спасибо. Они быть очень вкусные — жалко, я их совсем не попробовать, — сказал Тео, останавливаясь в дверях. — Но я оценить!

Ирка молча кивнула.

— Все быть хорошо, Ирэн, — верить мне! — проникновенным тоном добавил Тео. — Надо только время — чуть-чуть! — и он сдвинул пальцы, показывая, как мало времени нужно, чтоб все стало хорошо. — И еще терпений — чуть-чуть больше! — И вышел.

Ирка села на диван и крепко прижала к себе пустую «тютю». Тео понравился ей вчера. Сегодня с утра он понравился ей еще больше. При папе, засевшем в каменном алтаре на острове Хортица, такой отчим — просто мечта. Если бы не одно маленькое «но»… Ирка поглядела на брошенную в угол веревку… и начала одеваться.

— Та куды ж бидну дытыну тащишь? На холод, на мороз, не кормленную, не умытую… — самым натуральным образом причитала бабка, пока мама, Тео и Ирка обувались в коридоре.

— Я умылась, — процедила Ирка.

— А мужика? Булки утопила, мужика не покормила… Бросит вин тэбэ, Лариска, как есть кинет — и щастя твое, якщо не з мосту!

— Ах, замолчи, надоело слушать глупости! — досадливо обронила мама и первой вышла во двор. За ней последовала Ирка, и последним Тео — тоже вышел. Без всяких проблем. Остановился на крыльце, проверяя, взял ли бумажник…

С бетонной дорожки Ирка глядела, как он солидно возвышается на верхней ступеньке, и не знала — плакать ей или смеяться. Интересно, он и у себя в Германии так ходит, или это специальный наряд для диких стран, но выглядел немец, как светофор! На плечах его красовалось короткое зимнее пальто болотно-зеленого цвета с гладким мехом на отворотах. Шею обматывал длинный ярко-желтый шарф, а широкие штаны цвета красного кирпича были заправлены в высокие охотничьи ботинки со шнуровкой. Венчала великолепие настоящая тирольская шляпа, украшенная пестрым птичьим крылом. Ирка поглядела на маму, в ее меховом жакетике, длинной узкой юбке и крохотной, тоже меховой, пилотке, похожую на картинку со страницы гламурного журнала. Потом оглядела свои тяжелые ботинки, джинсы, так и не отчищенные толком от драконьей крови, куртку в пятнах… и поняла, что на их троицу будет пялиться весь город!

— Бух! — Дверь пристройки дрогнула, точно в нее ударили изнутри.

— Бух-бух-бух! — Дверь задрожала, прогибаясь от каждого удара, накидной засов запрыгал в пазах.

— Что это? — охнула мама.

В дверь пристройки бухнули снова, засов высоко подскочил… и створка распахнулась, со всей силы бабахнув по стене. Низко наклонив рога, коза вылетела за порог… и, как идущий в атаку кавалерийский конь, ринулась к крыльцу, взвилась в прыжке над перильцами… и, выставив очерченные светом рога, ринулась на Тео.

— А-а-а! — заорал немец, бросаясь в дом.

Дверь с грохотом захлопнулась, точно от сквозняка, и Тео всем телом врезался в закрытую створку. С неожиданным проворством немец метнулся в сторону. Коза влепилась лобешником в дверь и, скользнув копытами по ступенькам, кубарем скатилась с крыльца.

— Ме-е-е! — С гневным мемеканьем взвилась на ноги… на рогах у нее красовался неровно выломанный кусок дверной фанеры, а в двери зияла такая же неровная дыра, из которой, как из рамки, торчала бабкина физиономия.

— Та що ж це таке робыться — черешню порубали, Яринкину комнату порушили, теперь ще и дверь разгепали! — вырвалось из «пробоины» истошное бабкино верещание.

— Ме-е-е! — Коза гневно мотнула башкой, стряхивая застрявшую на рогах деревяшку.

— Пригнись! — гаркнула Ирка, дергая маму вниз. Деревяшка со свистом пронеслась над их головами… и врезалась в ствол груши.

— Мя-я-я! — Сшибая на лету мелкие веточки, с груши мешком свалился кот.

— Ме-е-е! — с торжествующей яростью взвыла коза и, выставив рога, ринулась на застывшего у стены Тео.

Коротенькие ножонки немца согнулись, подбрасывая его в воздух, и он снова отскочил в сторону.

— Хату порушишь! — завопила в дыру бабка.

Словно вняв этому воплю, идущая на таран коза затормозила всеми четырьмя копытами, плюхнулась на лохматый зад и пошла юзом, разворачиваясь у самой стены. Снова вскочила и, пригнув голову, рванула в погоню.

Тео шустро мчался через двор, перебирая коротенькими ногами, и полы его пальто развевались, открывая оттопыренный зад. А следом, точно демон ада, неслась коза!

— Сделайте что-нибудь! — закричала мама.

Ирка прыгнула наперерез козе.

Изящно, как горная серна, коза увернулась от Ирки, взбрыкнула копытцами — и только толстый хвостик мелькнул за углом.

Тео бежал вокруг дома — коза летела за ним! Тео метнулся за кабинку летнего душа, заваливаясь набок, как мотоцикл на вираже, коза бежала следом. Круг, круг, круг… как в мультике — немец и коза то появлялись, то исчезали… На четвертый круг коза выскочила из-за кабинки одна!

— Ой! — охнула Ирка — невесть как он туда забрался, но теперь Тео сидел наверху кабинки, и хрупкая будочка покачивалась и скрипела под его тяжестью.

— Навищо ты туды залез, немчура клята! — завопила выскочившая на крыльцо бабка.

— Предательница! — завизжала в ответ мама, потому что коза, кажется, бабку понимала. Она вскинулась на дыбы, как остановленный на скаку конь. Задрала рогатую голову… Ирка могла поклясться, что черные губы растянулись в зловещей ухмылке. Гарцующим галопом коза отскакала подальше… Повернулась…

— Ба-бах! Хря-я-я! — С разбега коза врезалась рогами в стенку будочки. Душ пошатнулся и стал заваливаться набок.

— А-а-а! — Тео слетел со своего насеста и ляпнулся в мокрый снег.

Медленно накреняясь, кабинка валилась на него. Душевая рухнула оземь и развалилась на четыре шиферные стенки. Пустой бак для воды с грохотом покатился по бетонной дорожке.

Рассыпавшиеся листы шифера зашевелились… и кряхтящий немец со стонами выполз из-под привалившего его душа.

— Ме-е-е! — завидев врага, коза мстительно заорала.

— А-а-а! — в очередной раз заорал немец и как был, на четвереньках, рванул к приткнувшемуся возле забора ветхому деревянному домику дворового туалета.

Головой вперед он нырнул в домик и захлопнул за собой дверь.

— Ты дывысь! — восторженно завопила бабка. — А я ще думала, як цю будку снести та грошей не платить, бо мы ж нею вже три года не пользуемось!

Светло-серебристым росчерком пролетев через двор, коза врезалась в деревянную будку. Туалет взорвался. Над двором взмыло плотное снеговое облако, формой похожее на атомный «гриб», а внутри густой белой завесы крутились потемневшие от времени доски, дверца с прорезанным в ней сердечком и деревянное сиденье с дыркой.

Сквозь мельтешение досок и снежинок проступил черный силуэт…

— А-а-а! Ме-е-е! — Тео вылетел из белого облака — вперед и вверх, — точно им выстрелили из пушки. Рухнул грудью на забор, отчаянно заскреб носками ботинок по доскам и тяжеловесным кулем перевалился на другую сторону.

— Тео! — закричала мама, бросаясь к калитке. Ирка мгновение помедлила… и побежала за ней.

Из оседающего снегового облака вынырнула коза. Оглядела двор налитыми кровью глазами, не нашла облюбованную жертву… и на миг ее морда стала растерянной. Она склонила голову, гневно роя бетон дорожки копытом — шкряб! шкряб! шкря-яб!

Бегущая к калитке Ирка услышала, как копыта загрохотали по бетону, точно рыцарская конница шла в атаку!

— Она бежит за тобой! — обернувшись, закричала мама.

Дымясь от ярости и пуская ноздрями пар, коза мчалась к калитке.

— Сделай что-нибудь, Ирка! Она убьет Тео! — завопила мама.

Точно пробку из бутылки, одним пинком Ирка вышибла ее на улицу, выскочила сама… и с грохотом захлопнула калитку перед самой мордой козы. И привалилась к калитке спиной.

Доски под лопатками прогнулись от могучего удара. Ирку едва не швырнуло вперед, но она уперлась подошвами и устояла. Коза ударила в калитку еще раз, другой, третий… Потом удары стихли — из-за калитки донеслось страдальческое мемеканье, словно коза жаловалась, что ее так гнусно обманули.

— Простить, Ирэна… — сказал очень спокойный и очень вежливый голос. — Такой неожиданный агрессия от коза! А снаружи этот калитка запирать никак нельзя?

Тео стоял перед Иркой, спокойный и невозмутимый, и его кургузое пальтишко, кирпичные штаны и даже длинный шарф были в полнейшем порядке, словно не на него только что душ падал и не под ним туалет взрывался.

— Можно крючок накинуть… — пробормотала Ирка. — Его, правда, легко открыть, но… не для козы.

Тео протянул руку в щель между калиткой и забором и быстро накинул тяжелый металлический крючок. Ирка отвалилась от калитки. По другую сторону забора коза снова мемекнула, и была в ее голосе глубочайшая, детская обида.

— Мерзавка! — приподнимаясь на цыпочки, выкрикнула мама. — Негодяйка рогатая! Ты поплатишься! На мясо тебя!

— Тэбэ, Лариска, хто дозволив моей козой распоряжаться? — немедленно заорала со двора бабка. — Саму тебя на мясо, коза драная! Ах ты ж красавица моя, умница, убегалася, бедная, запыхалася! — бабкин голос приблизился, теперь она, кажется, стояла сразу за калиткой, утешая козу. — Приизжають тут всякие, беспокоят девоньку, бигаты за собою заставляють, ножки трудить, рожки об их зад поганый бить… Ну пойдем, деточка, я тебе водички налью, хлебца дам…

Коза страдальчески, с пристоном, мемекала в ответ.

— Разнервничалась, птичка моя рогатая! А давай я козочке моей до водички валерьяночки налью? Бо такий стресс, такий стресс у девоньки… — Успокаивающий бабкин голос и жалобно козье мемеканье удалились.

— Вы слышали? Слышали? — возмущенно взвилась мама. — У козы стресс! Она совсем сумасшедшая, твоя бабка! Коза ей дороже родной дочери! Это все она! — словно в озарении, вскричала мама. — Она свою зверюгу-убийцу на Тео натравила!

— Как, мам? — пожала плечами Ирка. — Бабушка в доме была, а коза — в пристройке. Разве что они заранее сговорились… — Ирка усмехнулась.

— Конечно, сговорились! — с абсолютной убежденностью воскликнула мама. — То есть… Я от твоей бабушки чего угодно ожидаю… — мама настороженно покосилась сперва на Ирку, потом на Тео. — А теперь и от козы — тоже.

— Ну что есть ждать, милые дамы? Пора идти shopping! — Тео отряхнул своей тирольской шляпой пыль с коленей, щегольски водрузил шляпу обратно на голову, сунул трубку в угол рта и, пуская клубы дыма, как маленький кругленький зелено-красно-желтый пароход, двинулся вверх по тропинке.

— Ну… Пойдем, да? — сказала мама и, звонко цокая каблуками элегантных сапожек, пошла за ним.

Ирка на мгновение задержалась. Положила ладонь на холодные, волглые доски, она тихо прошептала, словно тот, кому предназначались ее слова, стоял, прижав ухо к щелям калитки:

— Я поняла. Спасибо. Я подумаю.

Со двора донеслось громкое мемеканье.

Ирка повернулась и побежала догонять.