— Простите, дети, но Ира сейчас не может с вами… играть!

У Таньки и Богдана стали такие лица, что Ирка с абсолютной безнадежностью поняла — не осталось ни единого шанса, что друзьям… ее боевым товарищам… понравится ее мама!

— У нас, как видите, чрезвычайное происшествие, — не понимая, что она натворила, продолжала мама. — На стенах надписи с угрозами, а моя дочь так и не соблаговолила объяснить нам… — она строго поглядела на Ирку, — в какую историю умудрилась влипнуть, пока меня не было?

— Четыре года, — немедленно напомнила из форточки бабка.

— Какое еще чрезвычайное происшествие? — буркнул Богдан, глядя на маму так, что сразу становилось понятным — она тут единственное чрезвычайное происшествие.

— Замолкни, — толкнула его локтем Танька, но тут же добавила: — Действительно, какие надписи? Какие угрозы… — Подумала и добавила: — Тетя Лариса?

— Как — какие? — возмутилась мама. — На заборе и на воротах! Их невозможно не заметить!

— Нет там никаких надписей, — невозмутимо сообщила Танька.

Мама сорвалась с места и кинулась в калитку… Ирка за ней не последовала — она и так знала: если Танька говорит, что надписей нет, значит, надписей нет. Через минуту мама вернулась.

— Как же так… Я же видела… — бормотала она.

— Ты дывысь на неи! — События во дворе показались бабке настолько интересными, что она теперь выглядывала из форточки, как танкист из амбразуры танка. — Ранише психована була, а тепер ей ще мороки мерещатся! Напысы на стенах! «Мене, текел, фарес» [Слова, начертанные на стене таинственной рукой во время пира вавилонского царя Валтасара. Знамение объяснил пророк Даниил: «Мене — исчислил Бог царство твое и положил конец ему; Текел — ты взвешен на весах и найден очень легким; Перес — разделено царство твое и дано Мидянам и Персам». В ту же ночь Валтасар был убит, и Вавилон перешел под власть персов.]!

Ирка мимолетно подивилась — у бабки от удовлетворенной склочности даже образование прорезалось!

Мама уставилась на бабкину физиономию, забранную в форточку, как фотография в рамку.

— Но ты же сама… Сама со мной на улицу выходила! — обвиняюще выкрикнула она. — Ты видела! Ты по этим надписям даже пальцами елозила — проверяла, давно ли намазали!

— Не было ничего такого! Никуды я не ходила! — буркнула бабка и убралась обратно в глубь кухни. Даже форточку с треском захлопнула.

— Она это специально… — в пустоту сказала мама. Потом повернулась к Ирке и, словно призывая ее в свидетели, повторила: — Она специально! — И вдруг, судорожно всхлипнув, ринулась мимо ребят, мимо Ирки в дом. Рыдания отдалялись, затихали… пропали совсем.

Так и проторчавший у порога Тео повернулся и пошел следом за мамой, предостерегающе махнув Ирке, чтоб та не ходила за ними.

— Ко мне давайте, — буркнула Ирка, оглядывая опустевший двор — лишь кот по-прежнему сидел на дереве, да из пристройки с любопытством выглядывала коза. Ирка переступила порог, пошла по коридору… и остановилась, не слыша шагов за спиной. Вернулась. Танька сидела на корточках у порога, с интересом разглядывая выложенную Иркой веревку. Богдан терпеливо топтался рядом.

Наконец Танька подняла на Ирку глаза и с любопытством поинтересовалась:

— Судя по защитке, которая у тебя тут стоит, в ближайшие дни ожидается нападение объединенных войск чертей, болезнетворных микробов, агрессивных русалок и арабских террористов! — Подумала и добавила: — Вооруженных атомной бомбой. Все, включая микробов.

— Три хозяйки в доме. Защита слабеет, — неловко дернула плечом Ирка.

— Может быть… — с сомнением покачала головой Танька и осторожно сунула руку в дверной проем. Отдернула, как от укола, и, морщась, принялась тереть ладонь о джинсы. — А почему я ее тогда чувствую? — с претензией в голосе спросила она.

— Я так и знал, что твоя вредоносная сущность когда-нибудь проявится! — возликовал Богдан. — Небось затаила чего против Ирки! — зловеще добавил он. — Хватайте ее, она тайный агент арабских террористов! — И сам на пробу аккуратно потыкал пальцем в проем. Ойкнул от боли и с обиженной миной сунул палец в рот.

— А ты — агент болезнетворных микробов! — Танька дернула его за руку, заставляя вынуть палец изо рта.

— Да проходите уже! — раздраженно буркнула Ирка, подбирая проложенную у порога веревку. Конечно, Ирка ни секунды не подозревала, что Богдан с Танькой могут причинить какой-то вред ей! Но… Защита ставилась на всех трех хозяек, и, судя по реакции, одна из этих трех Иркиным гостям категорически не нравилась! Ирка оч-чень сомневалась, что не нравится им бабка — к бабке ребята уже привыкли.

Танька и Богдан, наконец, переступили порог и остановились в коридоре, недоуменно глядя на Ирку.

— Пошли в гостиную, — отрываясь от своих мыслей, пробормотала та. — В моей комнате после Федькиных фокусов полный разгром.

— Гости видели? — на ходу стаскивая с себя куртку, тревожно спросила Танька.

— Они не гости, — отрезала Ирка, плотно закрывая за ними дверь гостиной. — Это моя мама и ее новый муж.

— Откуда они вообще взялись? — пробурчал Богдан.

Ирка покосилась на него неодобрительно:

— Иногда спрашивают, откуда берутся дети, но я впервые слышу, чтоб спрашивали, откуда берутся родители! — Она помолчала и неохотно добавила: — Из Германии. Мои родители берутся из Германии.

— Чего их вдруг осенило явиться? — все так же неодобрительно поинтересовался Богдан.

— Я не поняла… — ощерилась Ирка. — Тебе не нравится, что у меня снова появилась мама?

Богдан приткнулся в угол дивана и нахохлился, как больная птица.

— Мне не нравится, что она на тебя орет, — наконец выдавил он.

Танька покосилась на насупленную Ирку и дипломатично заметила:

— Твоя мама на тебя тоже орет.

— Моя мама уважает мою личность, поэтому она не орет никогда, — возразил Богдан. — Она мне вы-го-ва-ри-ва-ет! — раздельно произнес он. — Лучше бы орала… Но все равно! — воспрянул Богдан. — Право орать на ребенка еще надо заслужить! А не вот так — только приехала и сразу…

— Это моя мама, и меня все устраивает! А ты прямо как бабка! — накинулась на него Ирка. — Она маме ни секунды покоя не дает, с самого приезда! Я не удивляюсь, что мама сорвалась — вы бы слышали, что бабка ей наговорить успела!

— Слышали, — вынужден был признать Богдан.

— Вы и половины не слышали!

— Представляем, — кивнула Танька.

— Вы и половины не представляете! Она из мамы уже всю кровь выпила — странно не то, что мама орет, а что она еще не сбежала куда глаза глядят! — горячо выпалила Ирка. — А ты тоже… — она повернулась к Таньке. — Зачем ты надписи на заборе истребила? Только дала бабке возможность маму вообще сумасшедшей выставить!

— Какие надписи, Ирка? — возмутилась Танька. — Вы все твердите про какие-то надписи, а мы не видели никаких надписей! Скажи, Богдан? — Она повернулась к мальчишке. Тот молча кивнул.

— Не было надписей? — настороженно переспросила Ирка. — «Хортица — ведьма!», «Пожалеешь, Ирка!»? — уточнила она.

— Ого! — Танькины брови поползли вверх. — Это как понимать?

— Меня Лада рассекретила, соседка, — неохотно призналась Ирка. — Вычитала в какой-то старой книжке, как определить ведьму… Блин, я думала, она совсем тупая: а она, надо же, читать умеет… и писать! Главное, писать!

Танька запустила руку в свою школьную сумку.

— Пригласи ее на чай! — мурлыкающим голосом сказала она. На ее ладони лежал крохотный флакончик. — Одна капля, и она больше никогда не вспомнит, что ты — ведьма. Только сама не забудь четко сказать, что именно Лада должна забыть.

— Воздействие на человеческий мозг — это нехорошо, — не одобрил Богдан.

— Лада тоже воздействует на мой мозг — она его компостирует! Своей «Фабрикой звезд»! — отрезала Ирка, сгребая флакончик у Таньки с ладони. — Хотя сейчас меня гораздо больше интересует, кто убрал надписи.

— Будем выходить — посмотрю, — задумчиво согласилась Танька. — Может, что и замечу. Ладно, мы чего к тебе примчались в такую рань… — оживилась Танька. — Насчет золота!

Ирка поглядела на нее недоуменно.

— Я понимаю, что после маминого появления ты слегка не в себе, — рассердилась Танька. — Но ведь не настолько же, чтоб совсем забыть про бабло! Напоминаю: у тебя тут жила Дина. Драконица. С золотыми волосами… — Танька защелкала пальцами у Ирки перед носом.

— Не надо со мной, как с психической! — отталкивая ее руку, огрызнулась Ирка. — Все я помню!

— Так вот, раскиданные по твоему дому Динины волоски, после ее ухода в свой мир, и впрямь превратились в золото! — возбужденно объявила Танька.

— В одной только ванной полкило собрали, — буркнул Богдан.

— Ну не полкило, а четыреста двадцать восемь грамм, — заглядывая в блокнот, прокомментировала Танька. — А всего по двору, в пристройке и в кухне получилось килограмм и двести одиннадцать грамм золота. Хотя мы могли что-то и пропустить, поглядывай, вдруг за холодильником блеснет… Но главное даже не вес, а что оно без примесей! Такой чистоты золото только в высоких технологиях используется, да и то… — Танька махнула рукой, показывая, что золото в высокотехнологичных приборах до волосков из Дининой шевелюры недотягивает даже приблизительно!

— Но поэтому его будет труднее продать, — со вздохом продолжила Танька.

— Еще за инопланетных агентов примут, — кивнул Богдан.

— Хотя на самом деле мы всего лишь ведьмы, торгующие волосами драконицы, — пробормотала Ирка.

— Надо проконсультироваться со специалистами, но придется быть очень осторожными, торговля золотом — опасный бизнес, там сплошная мафия, — энергично объявила Танька. — На все встречи ходим только под мороком, кто-то идет, а кто-то прикрывает, чтоб если что — сразу вытащить!

Ирка смутилась:

— Тань… Я, наверное, сейчас помочь не смогу. У меня мама приехала и ее муж… Они так реагируют, когда я ухожу! — жалобно закончила она. — Вот сегодня утром пошла без спроса в супермаркет… Ну как я всегда хожу! Вы видели, что с мамой делалось! Короче, такой свободы, как при бабке, у меня, наверное, уже не будет…

Танька помолчала, переваривала сказанное. Аккуратно закрыла блокнот с записями и уронила его обратно в сумку.

— Наверное, это нормально, — осторожно сказала она. — Все отчитываются родителям. Я вот тоже маме звоню и предупреждаю… И разрешения спрашиваю. И Богдан…

Ирка уныло кивнула. С бабкой все было просто! Скажешь: ушла к Таньке — и бабка даже не думает проверять. Ирка всегда считала, что от равнодушия, и злилась на бабку. Только как ей, привыкшей к полной самостоятельности, теперь привыкнуть к другому: к контролю, необходимости отчитываться, сообщать о каждом своем шаге. Вот леший, даже ночью не смотаешься: раньше она просто улетала из окна своей комнаты, а теперь и комнаты нет!

— Я арендую банковский сейф и золото туда положу, — тем временем решила Танька. — А когда ты разберешься со своими делами… В смысле, как у вас жизнь теперь строиться будет. Тогда и решим — продавать, не продавать! — заключила она. — Многие, наоборот, скупают золото, говорят, надежное вложение, со временем только дорожает.

— Ты в школу-то пойдешь? — берясь за свою куртку, спросил Богдан.

— А… Я не знаю… — беспомощно ответила Ирка, растерянно глядя на друзей. — Я не собиралась сегодня идти, все-таки мама приехала — имею полное право прогулять. Но мне в чатах немецкие ребята писали, что у них на порядке помешаны, и чтоб просто так прогулять школу — такого быть не может! Так что теперь… наверное… Тео будет решать. Идти мне в школу или не идти. — Голос Ирки окончательно упал до шепота. Она вдруг окончательно поняла — впредь вовсе не она будет решать, как ей жить! А совсем чужой, незнакомый человек! И мама, которую на самом деле она тоже толком не знает!

— Ну и как ты себе это представляешь? — грубо спросил Богдан и, подделываясь под тонкий детский голосочек, пропищал: — Дядя Тео, можно я быстренько сбегаю, одному черту морду набью — и сразу домой! — И тут же ответил басом: — А ты уроки сделала, Ирка? Сперва уроки, потом в комнате убери, а если останется время, тогда можешь идти… к черту.

— Его зовут Тео! — рявкнула Ирка. — И я нормально себе это все представляю! Я буду жить как все! Как вы с Танькой живете! Обо мне станут заботиться! Не я о всяких похищенных детях и взрослых… зачарованных, а мама и Тео — обо мне!

— Не кричи, — буркнул Богдан, — а то мама и Тео услышат и примчатся выяснять, чего ты орешь! Ладно, мы пошли, а то в школу опоздаем… — он криво усмехнулся, — родители ругаться будут! — Он двинулся к двери. Остановился — рука наполовину в рукаве куртки, плечо скособочено. — Как хоть этот Тео — ничего или не очень? — не глядя на Ирку, спросил он.

— Не знаю пока, — тихо ответила она. — Разберемся.

— Вот именно, — проворчал Богдан и вышел.

Танька задержалась на пороге, посмотрела на Ирку оценивающе и неприятным голосом сказала:

— Надеюсь, ты понимаешь: даже если ты очень сильно рада маме, не надо ей объяснять, что надпись на заборе «Хортица — ведьма!» — это чистая правда? Есть вещи, о которых даже самым лучшим мамам не рассказывают. Я, например, не рассказываю. И Богдан тоже.

— Моя мама, по-твоему, не самая лучшая? — после недолгой паузы спросила Ирка. Помолчали.

— Я посмотрю, что там с забором и воротами, — примирительно сказала Танька.

Ребята протопали через коридор, в молчании миновали двор и вышли за калитку. Ирка прислонилась к стене, прикрыла глаза. Острые собачьи уши словно сами, собственной волей лезли из-под волос…

— Не нравится мне это! — голос Богдана прозвучал громко и отчетливо, точно мальчишка все еще был в комнате.

Ирка сто раз порывалась ребятам сказать, что может их слышать даже на таком расстоянии. И не говорила. Как не сказала маме и Тео, что знает немецкий. Последнее время с ней это часто случалось — пытаешься сказать, а словно заслонка встает поперек горла, не выпуская информацию. Пару раз Ирка даже боялась, что на нее наложили заклятье, но скоро поняла — если кто ее и заклял, то она сама. И прав дядька Мыкола, глава хортицкой богатырской стражи, — в ней действительно все меньше остается от девочки Ирки, а все больше проявляется хортицкая ведьма, повелительница наднепрянской магии. Скрытная. Осторожная. Безжалостная. Та, кто бережет свои секреты не только от долго пропадавшей мамы, но и от друзей, которые всегда рядом.

Может, хоть мамино возвращение это остановит? Снова сделает ее девчонкой, обычной школьницей… Ребенком. Ну хоть ненадолго!

— Что за неожиданный поток визитов к Ирке? — тем временем за забором продолжал выступать Богдан. — Айт, Дина, теперь мама с немцем… Неспроста…

— Ты смотрел — у них тени есть? — напряженно спросила Танька.

Ирка не могла видеть друга, но и так знала: он трет переносицу, где скрывается вживленный Танькой огненный глаз демона засухи, позволяющий Богдану в облике здухача всегда находить оставленное тело, а в человеческом — видеть очень особенные тени у существ, наделенных магией.

— У мамы — точно нет, — ответил Богдан. — Насчет немца не знаю, он из дверей не выходил, какие там тени…

— По-моему, ты просто боишься! — легкомысленно бросила Танька. — Ну раз Иркина мама вернулась, да еще с мужем, не получится, как раньше, — ходить с Иркой, куда хотим, оставаться у нее, если захотим! — Танькины ладони шуршали по доскам забора — она выполняла обещание, разбиралась с надписями. — Имей совесть — надо же и об Ирке думать! Она маму так ждала, мама приехала, теперь Ирка счастлива — значит, и мы должны быть счастливы!

— Никому я ничего не должен — я ни у кого не занимал! — отрезал Богдан. — Честно говоря, в Ирке я тоже особого счастья не заметил.

— Это из-за бабки. Из-за ее скандалов, — вступилась Танька, но голос у нее звучал неуверенно.

— Не нравится мне все это! — упрямо повторил Богдан.

— Нравится, не нравится… Тебе, вон, и Айт не нравился, а он ого-го какой оказался!

— Иго-го! — передразнил Богдан. — Зато ты от него в восторге.

— Странно, если б мне не нравился человек… то есть змей… который мне жизнь спас! К тому же такой крутой! И красавчик!

— А я, значит, лох и страшнее атомной войны! — голос Богдана немедленно стал напряженным.

— Ты-ы? — задумчиво протянула Танька, словно только сейчас задалась вопросом, а какой он, Богдан.

Молчание с каждой секундой становилось все мрачнее и мрачнее… Достигло накала грозовой тучи…

— Ты… — повторила Танька. — Ты — лучше всех, — невинно сообщила она… и захохотала.

— Прикалываешься, — после недолгой паузы буркнул Богдан, и непонятно было — обижен он или, наоборот, доволен.

Ребята снова помолчали, только слышен был шорох Танькиных ладошек по забору.

— А если… — сказал Богдан так тихо, что Ирка его еле расслышала. — Если они захотят в Германию ее увезти? Ну ладно — мы с тобой действительно переживем как-то… Но она же хортицкая ведьма! Она должна быть здесь! И как это ее маме объяснить? Или ты не знаешь, как взрослые себя ведут в таких случаях? Скажут, что Ирка ребенок, и пусть делает, что велено!

— Вот когда скажут, тогда и будем решать! — ответила Танька с такой резкостью, что отлично знавшая ее Ирка сразу поняла — подруга сама все время об этом думает. И боится. — Богдан, помолчи, пожалуйста! Тут, на заборе, кажется… что-то есть… точно, есть! — И уже напряженным тоном добавила: — Надписи по-прежнему здесь! Просто кто-то сделал их невидимыми!

— Ведьма? — настороженно спросил Богдан.

— Ну а кто? — огрызнулась Танька. — Причем очень высокого уровня! Даже не знаю, какого высокого! Сделано — мастерски! Просто штришок подправлен здесь и здесь, и пожалуйста, руна невидимости — надписи исчезают! У нас в городе никто так изящно не умеет — ни Оксана Тарасовна, ни Стелла. Это незнакомая ведьма. Надо Ирке позвонить.

В доме Ирка засуетилась в поисках своей мобилки.

В дверь деликатно постучали… и в комнату заглянула мама.