— Сергей! — предостерегающе сказала мама, но папа даже не оглянулся на нее.
— Он мне не бойфренд! — ненавидяще процедила Кисонька.
— Это ты так думаешь! — повысил голос отец. — А он думает иначе! — Сергей Николаевич выразительно ткнул пальцем за окно, туда, где скрывался страшный ОН. — Если собирать из мальчиков коллекцию, ничего удивительного, что один экземпляр оказывается бешенным!
— А по-моему, ты наезжаешь на нас, потому что не можешь справится с Меховым Мотей. — Глядя в сторону, сказала Мурка.
— Тебя, моя дорогая, вообще никто не спрашивает! Завела себе тихого умного очкарика, ну и отлично, и все довольны!
— А кто мне в воскресенье скандал устроил, когда я с Вадькой по скайпу разговаривала? — ринулась в бой Мурка.
— Ах, ну извините! — издевательски раскланялся папа. — Разговоры по скайпу в два часа ночи, да еще перед экзаменом — это и правда не заслуживающая внимания ерунда… по сравнению с тем, что тут устроила твоя сестра!
— Я ничего не устраивала! Вадька мне к экзамену помогал готовиться! — одновременно завопили близняшки.
— А поющий меховой мешочек с жиром у нас под окном к чему помогает готовится? К смерти? — заорала в ответ Сергей Николаевич. — Когда придут соседи и забьют нас швабрами?
— Сергей! — снова предостерегающе повторила мама.
Кисонька натянула на плечи простыню, будто ей было холодно в эту майскую ночь, обхватила коленки руками и уставилась перед собой.
— Люди — гнусные, трусливые, мерзкие существа. — Механическим голосом отчеканила она. — Мотю забивать швабрами они не пойдут, обязательно к нам явятся!
Папа вздохнул — длинно и шумно — точно выдыхая весь гнев. Помолчал, прислушиваясь к доносящимся с улицы голосам — там еще разбирали кефирный вопрос, а значит, пара минут в запасе оставалась.
— В общем, так, девочка-философ! Прямо сейчас соберете чемоданы — маленькие! — специально для Кисоньки уточнил он. — И уедете на море, в пансионат! В Бердянск!
— Прямо завтра у нас еще экзамен. — Мрачно объявила Мурка.
— Значит, уедете прямо послезавтра! А прямо завтра переночуете в гостинице, я сниму вам номер!
— Мотя нас найдет. — Безнадежно сказала Кисонька. — По регистрации. И будет петь под гостиницей. И нас забьют швабрами уборщицы и администраторши.
— Тогда переночуете у Муркиного бойфренда, который только треплется с ней по скайпу, но хотя бы не поет! — снова заорал папа. — Я позвоню его маме, извинюсь, и попрошу, чтоб она вас оставила! А утром поедете, всей гоп-компанией, включая Севу, Вадьку, и его сестрицу с гусем! Не одним же вам в Бердянск ехать! На машине с шофером, чтоб зловещий Мотя не выследил вас по железнодорожным билетам, подкупив начальника вокзала! Бред какой-то! Вы же, вроде, чемпионки по рукопашному бою — и боитесь толстого неуклюжего мальчишку!
— Это несправедливо! — взвилась Мурка. — Ты же сам запретил нам его бить! Еще когда он под окном в первый раз взвыл!
— Вы не знаете его мамашу! — отрезал Сергей Николаевич. — С такой мамашей как у Соболева обе загремели бы в колонию для несовершеннолетних. Ни адвокаты не помогли бы, ни ваша любимая отмазка: «Ах, мы две слабые девочки, что мы можем сделать такому большому мальчику?» — папа даже попытался состроить глазки, передразнивая «невинный» Кисонькин взгляд. Вышло страшновато. — Вон, соседи пытались на него полицию натравить — и что? Через час он снова был у нас под окнами!
— А почему мы едем в Бердянск? — вдруг тихо спросила Кисонька. В голосе ее послышался легкий проблеск интереса.
Сергей Николаевич аж сморщился от сочувствия — надо же, как его капризную дочь Мотиными ухаживаниями приложило! Никаких выступлений на тему: «Фу, Бердянск, какая дыра!» На что угодно согласна, лишь бы подальше от пташки певчей под окном. Бройлера певчего!
Голоса внизу стали затихать — возмездие за пролитый кефир неумолимо приближалось. Сергей Николаевич заторопился.
— Во-первых, недалеко. Во-вторых, зная твои вкусы, никто не подумает, что ты могла умотать в такое… скромное местечко. Ну и еще, там продается пансионат молокозавода. Компания, которая купила молокозавод, почему-то хочет от пансионата избавиться, а моему заводу как раз что-то такое не помешало бы… Пансионат владельцы закрыли, основной персонал уволили, остались директриса и пара человек обслуги. Потенциальным покупателям предлагают там пожить. Осмотреться, оценить возможности. Вот вы и поедете, как мои представители. Заодно и вправду посмотрите, что с этим пансионатом не так. По бумагам все в порядке, но зачем его вообще продавать, да еще так дешево? И зачем закрывать, мог бы пока деньги приносить.
— Мы вроде как не спецы по недвижимости. — С сомнением пробормотала Мурка.
— А пора бы уже быть спецами — хоть в чем-нибудь! — снова разозлился папа. — Не только в мордобитии на татами и мальчиках! Вы мои дочери, когда-нибудь моя фирма вам достанется! Вот и займитесь делом, может, перестанете, наконец, дурью маяться!
Мурка бросила на отца странно насмешливый взгляд.
— Ну давай, что ли, попробуем занять нас серьезным делом. — Согласилась она.
— Дети что, поедут одни? Без взрослых? — вмешалась мама.
— Мам, мы постоянно ездим на соревнования! — взмолилась Мурка.
— Там с вами тренер! — отрезала мама.
— Ну я-то с ними поехать не могу. — Сказал отец и не успела мама открыть рот, добавил. — И ты не можешь! У нас французы приезжают, я их буду пасти и ублажать? Я три ночи не спал!
— Можно подумать, я спала! — огрызнулась мама. — Я не отпущу детей одних неизвестно куда. И я точно знаю, что Вадькина мама тоже не отпустит!
Домофон зазвонил на весь дом — оскверненная скисшим кефиром девушка, наконец, добралась до виновных.
— Придумаем что-нибудь, только пусть едут! — поспешно натягивая брюки, бросил папа. — Глядишь, за недельку Мотя про нашу Кисоньку забудет… или хотя бы эту недельку мы спокойно поспим!
— Главное — секретность! — озабоченно согласилась мама. — Чтоб он не узнал, куда они уехали! — и родители направились в коридор — объясняться, оправдываться, возмещать ущерб и успокаивать страсти.
Глава 2. А за окошком месяц май и Соболев Матвей
Самый гнусный, мерзкий и пакостный месяц в году — месяц май! Может, кто станет спорить: чего ж пакостный, когда солнышко пригревает, травка зеленеет, птички-цветочки. Так в этом же и есть главная майская подлючесть! И солнышко, и птички, акации белые-белые и легкие лепестки осыпаются, как конфетти. Каштаны выметнули пушистые свечки, молодая травка такая аппетитно-зеленая, что хочется немедленно стать козой. А ты пишешь четвертную контрольную. Потом семестровую. Потом годовую. «При таких тематических в году по химии получается полная катастрофа! Тебе нужно пересдать как минимум две темы!» Пересдать? Пересдать! А-а-а-а! Убейте меня, кто-нибудь добрый и милосердный!
Но даже на фоне общей ежегодной пакостности мая месяца самый пакостный, отвратный, подлый, издевательский и сверх-над-супер-блинский — месяц май в девятом классе! Потому что экзамены! Какие птички-бабочки? Какие робкие намеки родителям насчет съездить куда-нибудь «на майские»? «Хочешь, поезжай на дачу… только учебники с собой возьми, к экзаменам готовиться!» Аа-а-а!
И ведь готовишься! В распахнутое окно врывается головокружительный аромат цветущей липы, а ты зубришь, потому что стыдно завалить эти проклятые экзамены, ну что ты, глупее всех, другие сдают, а ты не можешь? Такая вот добровольно-принудительная майская каторга.
А если ты еще и рвешься на части между учебой и работой в знаменитом детективном агентстве «Белый гусь»… И нежелательный, но очень настойчивый поклонник образовался… Жизнь становится черной и противной, как осенняя слякоть, и мрачной, как… вон, как Федька Потапов, который только что английский завалил! И то, что сама сдала на «отлично» — не помогает! Кисонька Косинская с тяжким вздохом ткнулась лбом в оконное стекло.
Дверь класса распахнулась и в коридор вывалилась встрепанная Мурка.
— Все! Все-е-о-о! Этот кошмар закончился! Хотя бы этот — закончился! — совершенно по-кошачьи жмурясь от счастья, выдохнула она. — Мотаем из этого страшного места и больше никогда-никогда в жизни сюда ни ногой! Ну или хотя бы целое лето! Чего стоишь, пошли! — Мурка легкомысленно забросила сумку на плечо, шагнула к школьной лестнице…
Кисонька молча указала пальцем в стекло. Мурка глянула… и привалилась к подоконнику, будто ее не держали ноги.
— А если оно и тут запоет? — охнула она.
— Оно — может. — Согласилась Кисонька.
На школьной спортплощадке сидел Матвей Соболев.
— Ну по крайней мере он не вооружен. — Имея в виду отсутствие микрофона, оркестра и собольей безрукавки, неуверенно заключила Мурка.
— Если мы выйдем из школы, он опять ко мне привяжется. — Голос Кисоньки дрожал как заячий хвост. Она была чемпионкой Европы по ката с оружием и сыщицей детективного агентства «Белый гусь», ей приходилось бороться на спортивном татами и даже выходить против вооруженных бандитов… но никого она не боялась так, как Мотю. Разве что крыс и червяков!
— Сама виновата! — зло буркнула Мурка. — И не фиг на меня так смотреть, папа на тебя наехал — и правильно, и сказать нечего! С одним парнем ты в кино идешь, с другим в чате треплешься, с третьим в Карпатах на лыжах катаешься, с четвертым на море до буйка плаваешь, и еще двое тебе звонят!