— Кто это? Почему он позволяет себе на нас кричать? — возмущенно-испуганно пробормотала Татьяна, на всякий случай пятясь от «уазика» подальше.

— Говорю же, милиционер. Ну, полицейский. Городовой, во! — тоже пятясь, ответила Ирка.

— Неправда! — возмутилась графиня. — Встречалась я с каменецкими городовыми — они весьма вежливы и обходительны.

— Ага, с графинями, — прокомментировала Ирка. — А ты сейчас на себя посмотри.

Милиционер, похоже, тоже решил поглядеть, кто это пытался «самоубиться» под колесами «уазика».

— А ну-ка, фарами на них посвети, — скомандовал он своему напарнику.

Ирка представила, что милиционеры сейчас увидят в свете фар, и ей стало нехорошо. Лучше всех в своем цыганском костюме выглядел Богдан, но в обществе таких чучел, как они с Танькой, даже приличного цыгана моментально в детскую комнату милиции загребут. Одна Иркина пилотка чего стоят! Ирка невольно подняла руку к голове — пилотки не было! Вместо нее красовалась изящная, шитая золотом круглая шапочка с прикрепленной к ней кружевной то ли фатой, то ли накидкой… И это при гимнастерке, солдатских сапогах и панталонах! Психушка на прогулке!

— Сматываемся! — успела крикнуть Ирка прежде, чем свет фар ударил прямо в лицо.

Ухватив Таньку за руку, она не хуже матёрого Ковальского сиганула в сторону. Рядом метнулся Богдан. Сзади послышались изумленные крики милиционеров, Ирка услышала, как взвизгнули шины. «Уазик» сманеврировал. Подскакивая на булыжной мостовой, автомобиль рванул наперерез.

— Дети, негайно зупыныться! Немедленно остановитесь! — хрипло подключился громкоговоритель на крыше «уазика». Взвыла сирена.

Дергая Таньку туда-сюда, Ирка заметалась. Попадаться нельзя — вряд ли задание шестого тура поджидает их в отделении милиции! Она может превратиться в собаку, ухватить ребят в когти и улететь — а как же менты? Они песика с крылышками увидят — на месте рехнутся! Или воспользоваться вампирьей силищей…

А почему она вообще должна бежать? Эта неожиданная мысль заставила Ирку встать как вкопанную и выпустить Танькину руку.

Почему бежит она, Повелительница Ночи, бежит от жалких дневных тварей, годных лишь в пищу? Пища! Голод навалился на Ирку, превращая тело в зияющую космическую пустоту, жадно требующую чего-то живого, горячего… Крови! Живой, горячей крови!

Тонкие, бледные Иркины губы изогнулись, открывая блестящие, острые, как шилья, клыки. Девчонка медленно и плавно повернулась к летящей навстречу машине.

Фары «уазика» выхватили три испуганно замершие детские фигурки.

— Ось воны! — облегченно вздохнул пожилой усатый милиционер. — И чого тикалы, хиба мы им щось плохое…

Договорить он не успел. Одна из фигурок взвилась в неуловимом гла?зу высоком прыжке. Капот автомобиля дрогнул. К лобовому стеклу мчащегося «уазика» прильнуло лицо. Белое, словно светящееся во мраке. Космы черных, как ночь, волос хлестали по нему, а сквозь развевающееся на ветру кружево накидки в милиционеров вглядывались мрачно фосфоресцирующие, полные ярости и нечеловеческого голода глаза.

Милиционеры, не двигаясь, уставились на чудовище. Оно улыбнулось — демонстрируя выглядывающие из-под верхней губы клыки! Милиционеры медленно перевели взгляд друг на друга… и дружно заорали:

— А-а-а! — водитель яростно крутанул баранку.

Машину завертело на месте. Сейчас чудовище снесет с капота, шарахнет о ближайший фонарный столб…

Существо, даже не покачнувшись, спружинило ногами… и легко удержалось на вертящейся машине. Осуждающе покачало головой — тц-тц-тц! — и положило на лобовое стекло тоненький бледный пальчик с длинным когтем! Этим самым когтем жуткая тварь нарисовала окружность на уровне лица водителя. Круг из двойного противоударного материала дзинькнул, вываливаясь внутрь машины, а в отверстие просунулась бледная рука…

— Оно сюда лезет! — заорал водитель и ударил по тормозам.

Его напарник распахнул дверцу, вывалился на мостовую, остался лежать без движения. Водитель выскочить не успел. Тонкая девчоночья рука сомкнулась на его горле и рванула, выдергивая с сиденья, из машины, высаживая стекло, поднимая в воздух уже бессильно болтающееся тело. С нечеловеческой силой существо швырнуло водителя на стальную крышу «уазика», разбивая вдребезги мигалку.

— Нет! Гадалка, нет, пожалуйста, нет! Панна Ирина, не надо! — надрывались где-то внизу два отчаянных голоса, но чудовище лишь усмехнулось. Блеснули тонкие клыки, припадая к бычьей шее милиционера…

Чудовище вдруг выгнулось дугой и дико, страшно завопило, в приступе боли смахивая громоздкое тело водителя с крыши автомобиля. Ужас парализованной, ощущающей свою беспомощность пищи кружил голову Повелительницы Ночи. И приближение опасности — страшной, неотвратимой, с которой даже ей не под силу справиться, — она ощутила лишь в самое последнее мгновение. Она едва успела повернуться — из-за угловатых черепичных крыш старинных домов вырвался первый, слабенький луч занимающегося рассвета! Тело Повелительницы Ночи пылало, как в огне, корчилось в непередаваемой муке, бушующий костер охватил разум… Ирка Хортица очнулась.

Четыре знакомые руки сдернули ее с капота. Она свалилась, с маху приложившись о камни мостовой. На голову и плечи ей упала разодранная пополам широкая цыганская рубаха. Окутывая, прикрывая от бледного осеннего рассвета. Рассвета, безжалостно сжигающего тело упырицы.

Танька и Богдан подхватили Ирку с двух сторон и поволокли к восьмигранному строеньицу перед ратушей — оно было ближе всего. На бегу Ирка обернулась на валяющееся у колес «уазика» тело. Что же она наделала? Еще чуть-чуть — и она бы его выпила, милиционера этого!

Танька и Богдан приткнули Ирку в крохотную тень у запертого входа в павильончик.

— Сейчас открою! — простонала Ирка. Она разбила кулаком стекло, на руке обязательно должна быть кровь, ее кровь!

Пальцы и ладонь были совершенно чистыми. Ни единой царапинки, ни единой капельки крови. Ах, так! Ирка впилась себе в палец клыками. Мазнула окровавленным пальцем по замку… Ничего не произошло. Только бледный световой зайчик скользнул по замку — и Иркина кровь вспыхнула шипящим костерком. Исчезла.

— Вампирья кровь замков не открывает, — цепенея, выдохнула Ирка.

Жар разгорающегося рассвета наваливался на нее сквозь слабое прикрытие Богдановой рубашки. Ирка чувствовала, как трещат, скукоживаясь, волоски на коже.

Полуголый Богдан подскочил к запертой двери.

— Ай, без крови обойдемся! — воскликнул цыганенок и всадил между дверью и косяком серебряный нож. Клинок Кармалюка.

Легко, будто ленточку перерезал, ножик располосовал стальной язычок замка. Дверь с натужным скрипом приоткрылась.

Ирка с отчаянным воплем метнулась внутрь, в сулящую спасение темноту. Невозможный, испепеляющий жар настигающего рассвета дохнул внутрь, словно гигантская раскаленная печь, и, бессильно шипя, растворился, отступая.

— Бр-р, холодина какая! — охватывая себя руками за голые плечи, сказал Богдан и тоже торопливо заскочил внутрь. Последней вошла Татьяна и тщательно прикрыла за собой дверь.

Глава 17

Кто прячется у Армянского колодца?

— Да и здесь тоже холодно! — заключил мальчишка, оглядывая пустое помещение. Посреди павильона зияло отверстие, откуда и тянуло холодной влагой. Цыганенок перегнулся через каменный парапет. Далеко внизу отблескивала вода.

— Опять колодец! Совсем как тот, который мы в подземельях завалили, когда с упырем дрались!

Татьяна пнула Богдана носком рваной бальной туфельки. Настоящая Танька еще бы и пальцем у виска покрутила, но графине воспитание не позволяло, и она только наградила цыганенка совершенно уничтожающим взглядом. Тот осекся и виновато поглядел на Ирку, выискивающую самый темный уголок, подальше от бликов дневного света, пробивающихся сквозь черное от грязи круглое окошко. Девчонка на мгновение замешкалась — у самого пола вроде что-то мелкое шмыгнуло. Мыши, наверное. Ирка с облегчением опустилась на холодный пол и привалилась к каменной стене.

— Хорошо! — прошептала она и в противовес собственным словам страшно, хрипло разрыдалась.

— Ну ты чего, гадалка? — забубнил у нее над головой Богдан.

— Панна Ирина, прошу вас, успокойтесь, ведь ничего ужасного не случилось! — лепетала Татьяна.

— Да-а, не случилось! — сквозь рев выдавила Ирка. — Я теперь упырь! Ужасный! А ты говоришь… У меня клыки-и…

— У вас нет клыков, — поспешила успокоить ее Татьяна. — Во всяком случае, сейчас, — подумав, добавила она.

— А бы-ыли… — ревела Ирка. — А ты когти, когти мои видела? Же-елтые…

— Ай, я у тебя и черные когти видел, — утешил ее Богдан.

— Так то нормальные! — взвизгнула Ирка. — Собачьи! А это вампирьи! — и безнадежно выдохнула: — Бросьте меня, ребята, пока я на вас не кинулась! Уходите!

— Хм!

Показалось Ирке или и вправду в дальнем углу кто-то весьма скептически хмыкнул? Она бы непременно отправилась выяснять, да вот только… Звук отрезвил ее, заставив вспомнить. У Ирки опустились руки:

— Никуда вы не уйдете! — в отчаянии сказала она.

— Вне всякого сомнения, — веско заметила графиня. — Мы вас не оставим!

Ирка помотала головой:

— Не поэтому! Вы — не ла?мед-во?вник, а никого другого заклятье Бабы Яги не выпустит. Куда бы вы ни пошли, все равно вернетесь обратно! Были уже такие — пытались.

Закончить игру они тоже не смогут — как узнать задание шестого тура, если она не может даже нос на улицу высунуть? Ирка с тоской поглядела за окошко, где уже царил убийственный для упырицы дневной свет.

Цокая каблуками по брусчатке, пробежала молодая женщина. Загремела ключами, отпирая двери ратуши, вошла внутрь. Через минуту появилась, волоча здоровенный стенд. Даже сквозь мутное окно можно было прочитать выведенное крупными буквами: «Экскурсии в подвалы городской ратуши! Таинственная атмосфера, суды над ведьмами, средневековые орудия пыток, дыба и «жидивский стилець»…

Ирку ощутимо передернуло. Каменецкая упырица через каких-то четыреста лет вернется в породившие ее подвалы и добавит себя в число экспонатов! Первая же экскурсия будет просто потрясена! Сильно. Но недолго.

Нет уж! Пока она остается собой, Иркой Хортицей, не превратившись окончательно в не знающую жалости к двуногой пище Повелительницу Ночи, она должна что-то сделать! Она не допустит, чтобы ее друзья оказались заперты наедине с оголодавшей вампиршей. Да и старый вредный ла?мед-во?вник не для того изводил каменецкого монстра, чтоб его место заняла несостоявшаяся невеста.

Прав был Хаим Янкель, один из тридцати шести тайных хранителей этого мира: хочется, не хочется — делай, что должна! Раз из игры уже не выйти, то Ирка просто… выйдет. Под палящий свет, навстречу убийственному для нее солнцу. Только бы смелости хватило, только бы…

Ирка решительно подняла голову… и столкнулась с грозно потемневшими Танькиными глазами. Подруга смотрела на нее так, будто мысли читала, и никакого восторга эти мысли не вызывали. Наоборот, на лице было написано презрение.

— Мне кажется, — очень тихо, но жестко сказала графиня Татьяна, дочь полковника императорской армии, — вы просто трусите!

Ирка оскорбленно вскинулась — интересное дело, она тут собой жертвовать готовится, а ее в трусости обвиняют?

— Да-да! — бестрепетно глядя в наливающиеся алым Иркины глаза, отчеканила графиня. — Сдались! Не хотите бороться! Вы предаете нас, предаете всех, кто ждет вас дома…

— Меня никто не ждет! — вскрикнула Ирка и осеклась. — Разве что бабка…

Ворчит, бухтит, варит борщ — и ждет. Всегда.

— Сама говорила, здесь и другие тоже играют! — вклинился Богдан. — Помер уже кое-кто, ну так другие жить хотят! А без нас им не выбраться!

Ну естественно, все как всегда! Как будто они память и не теряли! По ерунде будут до хрипоты цапаться, а как в важном деле, так всегда вместе! И между прочим, против нее! Ирка надулась:

— Совсем придурки! Утро уже, до конца игры полсуток осталось — а еще целых два тура надо пройти!

— До конца игры осталось целых полсуток, — решительно отрезала Татьяна. — И всего два тура!

Вот бестолочи упрямые! Безнадежно пожав плечами, Ирка наклонилась над колодцем, вглядываясь в темнеющее далеко внизу темное зеркало воды. Провела языком по губам.

— Пить хочется…

— Здешнюю воду пить нельзя, соленая очень, — примирительно откликнулась Татьяна.

Но Ирка ее не услышала. Она слышала другое. Она могла поклясться, что в самой глубине колодца быстро и легко протопотали чьи-то ножки. Будто кто-то очень маленький пробежал. Ирка озадаченно уставилась в темный провал. По воде они там бегают, что ли? Или все-таки показалось? Вокруг стояла полная тишина.

— Ты что-то сказала? — все еще вслушиваясь, переспросила она у Таньки.

— Где-то в первой половине XVII века вода в этом колодце вдруг испортилась, — покладисто повторила графиня. — Соленой стала, как кровь. Его закрыли, а потом построили вот этот павильон. Мы ведь в Армянском колодце, — пояснила она.

Вода стала соленой, как кровь? Да еще и в первой половине XVII века? Позабыв о недавно слышанных звуках, Ирка с сомнением поглядела в отверстие. А что, сходится — между колодцем в подземельях ратуши, возле которого они прихлопнули упыря, и здешним колодцем вполне могли быть какие-нибудь трубы или протоки.

— А при чем здесь армяне? — поинтересовалась Ирка.

Графиня удивилась:

— У них тут еще от основания города своя община, очень сильная.

Точно, общины! Как его, Стол Согласия — памятник прямо под стенами замка — семь камней вокруг бетонного круга. Хаим Янкель называл их могилками инопланетян, а Танька сказала, что на самом деле камни символизируют семь общин города: украинскую, русскую, польскую, литовскую, еврейскую, цыганскую… — Ирка посмотрела на Богдана, — и… да, армянскую!

Ирка подняла руку и стянула с головы трофей первого тура — старинную треуголку, сейчас принявшую вид вышитой шапочки с длинной кружевной накидкой.

— Танька, а ты случайно не знаешь, это не из армянского костюма? — сунув шапочку графине под нос, поинтересовалась Ирка.

Графиня слегка поморщилась на «Таньку», но поправлять не стала.

— Я видела похожие, — согласилась она. — Папа? брал меня с собой, когда его в армянский Николаевский собор на благодарственное жертвоприношение приглашали.

— На что?

Графиня снисходительно улыбнулась:

— Армяне — самые древние в мире христиане, оттого в их вере многое от поклонения стародавним богам. Они в своих церквях овец в жертву приносят, — Танька лукаво улыбнулась. — Но только если Господь выполнит, о чем в молитвах просят.

— Ясно, аванс, значит, не дают, — несколько ошарашенно пробормотала Ирка, продолжая разглядывать шапочку, в которую превратилась треуголка. У цыган она была шалью, на балу — шляпкой, на войне — пилоткой, а теперь — вот! И находятся они у Армянского колодца…

— Ну и где же тут армяне? — задумчиво спросила Ирка.

От потолка павильона отделился кирпич и аккуратно тюкнул Ирку по макушке. Девчонка задушенно хрюкнула и в очередной раз потеряла сознание.

Глава 18

Похищенные ачуч-пачуч

«Как же мне это все надоело!» — приходя в себя, подумала Ирка. Третьи сутки нормально не спать, а вместо этого терять сознание — приходить в сознание, терять — приходить. То в овраге, то у вампира в зубах, то под землей! Вот сейчас она очухается окончательно, выяснит, где она очутилась на сей раз — и кому-то не поздоровится! Она еще не знает, кому, но кому-то — обязательно!

Она лежала на спине и чувствовала, что слегка покачивается, будто на заднем сиденье машины. Вокруг было темно.

Она хотела протереть глаза, но не смогла поднять руку; хотела сесть, но не смогла пошевелиться.

Тонкие веревочки опутывали все ее тело от подмышек до колен; руки и ноги были крепко стянуты веревочной сеткой; веревочки обвивали каждый палец. Даже забитые землей волосы были переплетены веревочками.

Ирка была похожа на пойманную в сеть рыбу. И еще на кого-то, о ком она совершенно точно читала. Только сейчас ей никак не удавалось вспомнить — на кого именно…

Вдруг что-то быстрое, как мышка, пробежало у нее по ноге. Вот вскарабкалось на живот, поползло по груди, подбираясь к подбородку.

Ирка скосила один глаз.

У самого ее подбородка стоял человечек, настоящий человечек с руками и ногами! А еще с курчавыми черными волосами, темными, как изюм, глазами и выдающимся носом! А весь человечек не больше огурца!

Грунтового, не парникового, некрупного такого огурчика.

— Армянин? — со стоном поинтересовалась Ирка.

— Ачуч-пачуч! — обиженно откликнулся человечек и горделиво стукнул себя в грудь крохотным кулачком. — Я — Армен, грозный повелитель великого народа маленьких ачуч-пачуч!

— Ачуч-пачуч! Ачуч-пачуч! Слава! — откуда-то прямо из-под нее отозвались десятки, нет, сотни звонких голосишек.

До Ирки дошло наконец, кого именно она сама себе напомнила, когда очнулась вся связанная тоненькими веревочками.

— Чтоб его, этого ведущего, с его шестым туром! — взвыла она. — У Гулливера, значит, лилипуты, у Артура — минипуты, а у меня — армянские карлики ачуч-пачуч?

— Панна Ирина, кто такие минипуты? — стонуще откликнулся Танькин голос.

— Гадалка, а гадалка! А лилипуты кто? — из темноты поинтересовался Богдан.

Так, ребята здесь! Ирка попыталась поднять голову и увидеть друзей. Голову-то она слегка приподняла, натянув связывающие ее веревки, и даже повернуть смогла… и тут же отчаянно заверещала!

Конечно, она лежала не на заднем сиденье машины! Она лежала на плечах сотен ачуч-пачуч! И ее мелкие носильщики совершенно спокойно и хладнокровно, будто так и надо, будто они по ровному идут… маршировали по отвесной стене колодца! А сама Ирка висела вниз головой вдоль этой самой стены! И от падения ее удерживали только крохотные ручонки! Ой-ёй-ёй!

От Иркиного визга тащившие ее карлики, похоже, аж присели, потому что связанная ведьмочка зашаталась, забалансировав на их руках. У девчонки перехватило дыхание — сейчас они ее ка-ак уронят! Она вниз ка-ак булькнется! И даже крылья не развернешь — связана! Ирка замерла.

Торчащий у ее подбородка повелитель ачуч-пачуч поковырял в ухе:

— Слюшай, зачем кричишь, а? Нехорошо! — он укоризненно поглядел на Ирку и недовольно покрутил своим выдающимся шнобелем. — Я чуть не оглох из-за тебя, мне это не нравится совсем, да? — и он одним лихим прыжком сиганул куда-то в сторону.

Шествие возобновилось. Карлики спускались по спирали. Виток, еще виток… Перед глазами Ирки неторопливо уплывала наверх каменная стена Армянского колодца. Мимо, точно так же связанный и точно так же вниз головой, проехал Богдан — его носильщики обогнали Иркиных. Ачуч-пачуч под ней заволновались и ускорили шаг. Еще секунда, и малыши перешли на бег, настигая вырвавшихся вперед соперников. Девчонку подбросило и принялось швырять, как жертву кораблекрушения в бурном море. Последние из несших Богдана карликов оглянулись, завидели набегающих конкурентов, предостерегающе запищали… и, перехватив пленника покрепче, тоже рванули бегом! Вниз по вертикальной стенке колодца! Иркины носильщики немедленно наддали ходу. Ведьма почувствовала, как ее собственный желудок норовит выскочить через горло. Вот только гонок на ачуч-пачуч ей для полного счастья и не хватало!