— Неужто это и есть его высокоблагородия знаменитая добыча? — приторно-любезно поинтересовался Мелков.
Митя покосился оскорбленно: добыча на самом деле была его. Прознают здесь, как он мертвяков крошил, — отбою от барышень не станет, все захотят познакомиться, с героем-то. К сожалению, отбою не будет не только от барышень. Ротмистру тоже по должности положено интересоваться: а как Митя, бескровный, мертвяков крошил, да еще в количестве, сильнейшим Моранычам нынешнего поколения недоступном? И ни за отцовское звание, ни за дядюшкин титул не спрячешься. А он все еще надеялся — спрятаться. Ускользнуть от судьбы, ласково усмехающейся ему клыкастой пастью рыжей мары.
— Наслышаны, наслышаны! — не дождавшись ответа, продолжал вещать Мелков, слегка подобострастно заглядывая Мите в лицо. — Весь город кипел — начальник департамента и в должность еще не вступил, а уж такого размаха преступление раскрыл! Нелегальные цеха! Поднятые мертвецы! Говорят, нечто сугубо еретическое вскрылось?
— Поднятые древние боги. Древнейшие, — сквозь зубы процедил Митя: Мелков ему не нравился. Когда перед тобой лебезит чиновник не самого низкого ранга — это должно льстить. Но почему-то не льстило, скорее… Мелкова хотелось убить. Митя едва заметно вздрогнул, вдруг поймав себя на желании ткнуть пальцем в эти бегающие глазки и давить… давить… давить…
— Да как же это можно — чтоб боги? Никак не можно, Бог-то — он один! — укоризненно залопотал Мелков и перекрестился на торчащую вдалеке церковную маковку. Мите пришлось с силой сжать пальцы, а то руки так и тянулись к пухлому, в складочках горлу.
«Да что со мной?» — торопливо пряча кулаки в карманы автоматонного плаща, испуганно подумал он.
— Бросьте, Фан Фаныч. Как их еще называть-то: дальние предки Чтимых Кровных Предков? — бросил через плечо ротмистр. — А вдруг они вовсе не предки? И даже не родичи?
— Родичи не родичи, а ведь встали… стервецы! — буркнул Мелков, и последнее слово звучало как ругательство, а не как обычное название восставших мертвецов. — Где это видано, чтоб какой-то лавочник мертвяков, будто Кровный Мораныч, поднимал?
— Раз уж Аркадий Валерьянович, прошу прощения, ваше высокоблагородие, но вы ведь ни разу не Кровный… ежели сами, без Моранычей, упокоили, так и мертвяки, видать, пожиже обычных оказались? — хмыкнул ротмистр. — Хотя сынок ваш вроде бы Кровный по матушке? — И острые, как два буравчика, глаза его уставились на Митю.
Вот теперь светская выучка понадобилась сполна. Не показать, что напрягся, не дрогнуть лицом…
— Жидкий мертвяк, ротмистр, особой опасности не представляет, — негромко, так что Богинскому пришлось податься вперед, чтоб услышать, обронил отец. — Ввиду высокой стадии разложения. А по матушке разве что посылать можно, а Кровным быть никак нельзя. Ты или Кровный, или нет. Впрочем, вы ведь это знаете, не так ли, Александр Иванович?
— Я и про древнейших богов раньше не знал, — буркнул ротмистр. — There are more things in heaven and earth, Horatio, Than are dreamt of in your philosophy [«Есть многое в природе, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам» (англ., В. Шекспир. «Гамлет»).].
— Просто зазнался народишко не по чину, — заключил Мелков. — Чугунку кладут, заводы строятся, вот и лезет сюда всякая шваль. Вон там Брянское акционерное общество литейные цеха заложило. — Мелков махнул в сторону труб. — А с той стороны конкуренты их, бельгийские заводы «Шодуар». Заводов еще и нет толком, а рабочие уже из-за бараков бунт учинили. Дескать, зимой там жить невозможно. И добро б их, бельгийские, рабочие! А то ведь наши, росские! — В голосе Мелкова дрожало тягостное недоумение.
— Неужто все так плохо? — пробормотал Митя.
— Та и доброго багато! — вдруг громыхнул казацкий старшина. — Пришлый рабочий народишко, звычайно ж, шебутной… Алеж ось мы з вами, панове, зараз на Фабрику въезжаем…
— Район такой, по фабрикам ткацким названо, еще при светлейшем князе Потемкине заложены: суконные, чулочные, иные прочие… У самого государя императора три мундира екатеринославского сукна! — поторопился влезть Мелков.
Митя разочарованно хмыкнул: окрест не оказалось ни лавок, торгующих тем самым сукном, ни иных интересностей. Облупленные домишки в один, самое большее два этажа перемежались глиняными домиками с огородами. По лысому пустырю бродили тощие козы.
— Самое гиблое место в городе! — усмехнулся ротмистр.
— Було! — наставительно поднял толстый палец Потапенко. — При батьке моем, Михайло Потапыче, навить здоровые мужики, при оружие, якщо сюда ехали, коней в галоп пускали, да и то всякое случалось. Меховые воротники с офицерских шинелей, и те обрывали. А зараз сносить будут! — довольно прогудел он. — Заводоуправление бельгийское поставят… А це склад «Брянского товарищества». — Он ткнул хлыстом в громадный прямоугольник, сложенный из новехонького кирпича, торчащий среди развалин, словно гриб на трухлявом пне. Заплетаясь в спутанный клубок, со всех сторон к прямоугольнику тянулись накатанные колесные колеи. Битюги-тяжеловозы волокли проседающие телеги, а крепкие грузчики с матом и уханьем выгружали тускло поблескивающие железные болванки.
— В центральные губернии отправлять будут, на питерские заводы, — кивая на склад, пояснил ротмистр. — Должны были уже отправить, но сроки строительства дороги сорваны…
— Да, мне объяснили, — обронил отец. Покойный железнодорожник, что так и не довез свой доклад до губернатора.
— Железа с чугуном тут скопилось — на сотни тысяч рублёв. А может, даже на целый мильон! — аж зажмуриваясь перед величиной и величием суммы, сладко пропел Мелков.
— Почему не выставили охрану? — поинтересовался отец, и вся троица застыла в седлах. И впрямь будто васнецовские богатыри на распутье.
— Дык… Кому охранять-то? Мои казачки все на башнях, — прогудел Потапенко.
— Мои жандармы не умеют сторожить склады, — отрезал ротмистр.
— Моим так вовсе дальше железной дороги дела нет! — подхватил Мелков.
— Любопытно, что бы ответил ваш полицмейстер, — сытым котом промурлыкал отец и одарил троицу долгим взглядом, точно пересчитывая.
Митя подавил ухмылку. Из будущих отцовских подчиненных только полицмейстер встречать не явился.
— Зато теперь, господа, вы перестанете задаваться вопросом, почему именно у вас государь император повелел создать первый губернский департамент полиции, — насмешливо добавил отец.
Последовало недолгое молчание, новые подчиненные торопливо переглянулись — в глазах их сквозила досада… и некоторое, слабенькое пока, уважение.
— Государь мудр, — наконец пробормотал Мелков и вдруг радостно подскочил. — А вон, глядите, сосед ваш, Лаппо-Данилевский! Точно он, только у него эдакая чуда имеется!
Подпрыгивая на выбоинах, к складу катила паротелега.
— Из приданого Анны Владимировны? — косясь на Штольцев, невинно поинтересовался ротмистр.
Митя едва заметно качнул головой. Даже если это паротелега Штольцев, то выглядела она… странно. Вместо знакомого открытого кузова на задке красовалось нечто вроде полотняного навеса — как в фургонах переселенцев из Туманного Альвиона в Новый Свет, готовых хоть с дикими индейцами жить, лишь бы от Дам и Господ из Полых Холмов их отделял соленый океан.
Отец одарил ротмистра укоризненным взглядом и обернулся к Штольцам:
— Свенельд Карлович, вы ведь знаете, где здешний полицмейстер обретается? Сделайте одолжение, отвезите водку туда, мы вас догоним.
Митя мысленно согласился: просто уехать, не поздоровавшись с соседом, неприлично, но Штольцам с новым мужем Анны встречаться не следует.
На лице Свенельда Карловича мелькнуло облегчение, зато Ингвар вскинулся, как боевой конь.
— Мы не собираемся бежа… — гневным фальцетом начал он.
Пшшшш! Резкий рывок рычага, и пар из Митиного автоматона накрыл всех. А когда развеялся, Свенельд Карлович уже катил прочь, что-то неслышно выговаривая Ингвару.
Крытая паротелега подъехала, и с облучка спрыгнул Иван Яковлевич Лаппо-Данилевский, помещик, гласный губернского земства от дворян, уважаемый человек — о чем знали все. Убийца, оскорбитель Крови, сообщник покойного Бабайко — о чем знал только Митя, ну и отец тоже, но ему доказательства нужны…
— Дорогой сосед! Господа! — Иван Яковлевич изящно отсалютовал тростью. — А это Штольцы отъехали? Паротелегу прикупить изволили, Аркадий Валерьянович? Одобряю, весьма полезная в хозяйстве вещь! — Лаппо-Данилевский похлопал бывшую собственность Штольцев по передку.
— Военная добыча, — протянул Митя. — От господина Бабайко. У нас еще три такие есть.
«На что угодно спорю — не все они раньше принадлежали Бабайко. Была тут и ваша доля, Иван Яковлевич!» — злорадно подумал он.
Была — Лаппо-Данилевского заметно перекосило. Но он кивнул Мите, будто только заметил:
— Дмитрий… Жаль, Алеша со мной не поехал. Он вас часто вспоминает. — Последние слова звучали откровенной угрозой.
— Приятно слышать. Я его тоже.
И не надейтесь, не забуду!
— Везти юношу в столь непрезентабельное место! — тут же подхватил отец.
— Ну ваш же юноша — вот он! — окрысился Лаппо-Данилевский.
— Так мы по делу.
— Так и я не для удовольствия! Подумываю вложить деньги в новые бельгийские заводы «Шодуар». Присматриваюсь пока — как и что! — Взмахом трости он указал на склад.
