— А если бы тебя кто другой позвал, ты бы пошла? — бесцельно ковыряя вилкой в макаронах и не отрывая глаз от тарелки, осторожно поинтересовался Леша.

— Ой! — крышечка от чайника вывалилась у Ирки из рук, упала на пол, встала на ребро и колесом укатилась под стол. Не отвечая, Ирка стремительно нырнула за ней, под прикрытие красно-белой клеенки. Да что ж это такое делается, а? И этот туда же!

Клеенка приподнялась с другой стороны, Леша наклонился и подобрал задребезжавшую у его ног крышечку. И протянул сидящей под столом Ирке.

— Так пошла бы? — шепнул он.

Ирка поглядела на него в упор. Ты же хотела нормального парня — так чего тебе еще надо? Сумки до дома дотащил, елку подарил — вместо бесполезных незабудок. Вешалку починил! Да такого парня даже бабка наверняка одобрит!

— Ну… Может, и пошла бы, — тоже прошептала она.

Ей показалось, или лицо Леши странно скривилось — точно презрительно?

— Так я и думал, — буркнул он, сунул ей в руки крышечку и выпрямился. Край клеенки упал, как занавес в театре.

— Эй, ты чего? — Ирка подскочила так, что врезалась головой в столешницу, наверху жалобно задребезжала тарелка и со звоном упал стакан. Путаясь в свисающей клеенке, Ирка вынырнула из-под стола и недоуменно уставилась на Лешу. — Что случилось?

— Ничего, — явно фальшивым тоном сказал Леша и откусил от сосиски. На Ирку он больше не смотрел. Некоторое время они так и сидели в молчании — слышно было только чирканье вилкой по тарелке. Наконец после долгой и упорной охоты он наколол последнюю макаронину и отодвинул от себя пустую, точно вылизанную, тарелку. — Вкусно. Ну… Я пойду?

— Иди, — повела плечом Ирка. Классная ситуация! Как говорит бабка в таких случаях: «Спасибо за вареники, де ваши двери?»

Он медленно поднялся, еще минуту постоял, задумчиво глядя на Ирку, точно не мог на что-то решиться. Вышел в коридор и сгреб с обувной тумбочки свою дубленку. Снова торчащая из стены вешалка была обведена аккуратным, как под линейку вычерченным, прямоугольником свежего цемента. В уголке стояло половое ведро с сохнущей тряпкой, а вымытый пол коридора аж блестел — Леша не только приладил вешалку на место, но и убрал за собой!

Парень натянул дубленку, Ирка накинула свою куртку, и так в молчании они проследовали до калитки. Только положив руку на засов, он на мгновение остановился. Чуть-чуть, буквально на пару миллиметров повернул голову — подбородок едва заметно дрогнул — и спросил:

— А эта ваша дискотека — она когда начинается?

— В шесть, — пробормотала Ирка.

— Тогда ладно. Бывай, — непонятно буркнул он и… широко распахнул калитку.

— Здрас-си, — выдохнула застывшая в проеме Танька.

— Здрас… — пробормотал Леша и кинулся мимо нее на улицу.

Стоящая за спиной у Таньки Оксана Тарасовна внимательно поглядела ему вслед и любознательно спросила:

— А этот молодой человек просто так приходил, или он тоже хочет тебя убить?

— Главное, я не поняла — пригласил он меня на дискотеку? Или нет? — растерянно буркнула Ирка в ответ.

18

Змеиное культурное наследие

— Интересно получается! — стараясь перекрыть грохот старой Иркиной электромясорубки, проорала Танька, выходя из комнаты с раскрытым ноутбуком в руках. — Пришел ответ от Серафины…

— Что? Я не слышу! — закидывая в раструб очередной кусок мяса, прокричала Ирка.

— Говорю — ответ пришел!

— Что? — отворачиваясь от бьющейся в припадке мясорубки, завопила Ирка.

В тот же миг сидящий рядом весь в ожидании Ментовский Вовкулака мгновенным движением протянул руку и ухватил кусок нарезанного на котлеты мяса.

— Р-рав! — с коротким рыком Ирка развернулась, выпустила когти и с оттяжкой шлепнула его по руке. Вовкулака коротко вякнул и выронил мясо. Кот метнулся молнией — и другой кусок, уже почти исчезнувший в раструбе мясорубки, будто сам собой вылетел оттуда. Кот взмыл по тяжелой портьере и уселся на толстенном карнизе, нагло свесив вниз хвост, — судя по судорожно дергающейся спине, кусок оказался великоват. Но сдаваться кот не собирался!

— Да что вы творите! — чуть не в истерике завопила Ирка, отключая мясорубку. — Из чего я, по-вашему, должна котлеты жарить, если вы половину мяса уже растаскали?

— Ты не отвлекайся, — проворчал Вовкулака. — А то пока котлет дождешься, с голоду подохнешь!

— Мы убийцу ведьм ищем или котлеты жрем? — возмутилась Танька.

— Лично я без предварительно съеденной котлеты только ее же, котлету, искать и могу! — откровенно объяснил Вовкулака.

— Деточка, это делается так, — сказала Оксана Тарасовна, оттесняя Ирку от кухонного стола. Сняла с полки баночку с солью и… наскоро натрясла вокруг мясорубки жиденький соляной круг. — Теперь пусть только попробуют сунуться! — удовлетворенно хмыкнула она и бойко затарахтела мясорубкой — уцелевшие куски мяса исчезали внутри один за другим. Ментовский Вовкулака надулся, кот копилкой уселся у самого соляного круга, хищным блеском глаз провожая каждый кусок, но сунуться сквозь черту даже не пытался. — Вот и все, — сообщила Оксана Тарасовна, перемешивая в миске фарш и аккуратно добавляя туда специи. — Так что там из Рима пишут?

Танька плюхнулась на стул рядом с Богданом и задумчиво уставилась в экран:

— Я не знаю, вы обратили внимание, когда Серафина рассказывала… Мануэла, которую убили в Риме, обладала особым даром — видеть нечисть. А еще она могла видеть таких же, как она сама, ведьм и даже точно определять их уровень. Ведьма, что умерла в Германии, могла воздействовать на время. Погибшая в Лиссабоне строила магические ловушки… Римские ведьмы собрали информацию об убийствах почти за семьдесят лет. Она, конечно, не полная, но… Получается, все это время Спиридон убивал не самых сильных ведьм, а тех, кто обладал особенным, специфическим даром.

— Похоже на коллекционирование, — сказал Ментовский Вовкулака. Оксана Тарасовна кинула котлеты на сковородку, и он наконец отвлекся, видно решив, что теперь уже обед никуда не денется. Кот, впрочем, своего поста не покинул — людские разговоры его не интересовали.

— Да, только куда эта коллекция девается? — пожала плечами Танька. — Если б все было, как говорила Стелла — чем сильнее ведьму Спиридон убьет, тем сильнее станет сам, — тогда все логично! Но ведь ничего подобного! Здесь описаны несколько случаев нападения Спиридона, — она ткнула пальцем в экран ноутбука. — Все то же самое, он совершенно не меняется!

— Ничего себе не меняется, — пробормотала Ирка, вспоминая бесформенное мельтешение тьмы, мгновенно перешедшее в пламя и тут же обернувшееся снежным сугробом.

— Да, он постоянно изменяет форму, — согласно кивнула Танька. — И поэтому способен избежать любого оружия и увернуться от любого заклятия! Но он не становится сильнее!

— Я и с таким, какой есть, не знаю, как справиться, — пробормотала в ответ Ирка.

Танька нахмурилась, глядя в монитор:

— Мелькнула какая-то мысль… Что-то, связанное со Стеллой…

— С этой старой дурой никакая мысль связана быть не может в принципе, — фыркнула Оксана Тарасовна, плюхая на стол сковородку с еще скворчащими котлетами.

Уши и усы у Вовкулаки хищно зашевелились, и он с удовлетворенным горловым ворчанием схватился за вилку. Понимая, что с таким соседом ничего может и не достаться, если не поторопишься, подцепил котлету Богдан. Только Танька даже не обратила внимания на поставленную перед ней тарелку и глядела в экран.

— Когда Серафину ранили, она чувствовала, как сила утекает из нее… — продолжала рассуждать Танька.

— Угу, из меня тоже, — ковыряя котлету, угрюмо буркнула Ирка.

Танька наконец оторвалась от ноутбука и уставилась на подругу с недоверчивым ужасом. Богдан перестал жевать.

— Спиридон тебя ранил? — свистящим шепотом переспросила Танька. — И ты молчишь! — возмущенно заорала она.

— А чего рассказывать — зажило уже все. И сила вернулась, — глядя только в тарелку, пробормотала Ирка. Они думают, приятно вспоминать, как она валялась в снегу — совершенно беспомощная, а мутная тень из снега и тьмы неспешно примеривалась перерезать ей горло? Как овце!

Танька и Богдан одарили ее одинаково выразительными взглядами — Ирка с тоской поняла, что позже ей предстоит обстоятельный разговор на тему: «Друзья: можно ли от них что-то скрывать».

— Ранили — сила уходила, зажило — вернулась, — задумчиво пробормотала Танька, снова поворачиваясь к экрану. — Значит, можно предположить… — она еще подумала и уверенно выпалила: — Если ведьма умирает от ножа Спиридона, он забирает и ее дар, — и тут же растерянно добавила: — И куда этот дар потом девается — он же не может пропасть?

Ирка невольно кивнула. Дар не такая штука, чтоб пропасть. Если ведьма не передавала его дочери по наследству, она не могла умереть, пока не находила девочку, способную воспринять дар из ее рук. Танька это знала лучше других, ведь она сама приняла дар от умирающей ведьмы.

— А Мелюзина? — Танька подняла на Ирку воспаленные глаза. — Она выпадает из системы — у нее не было какой-то одной особой способности. Просто по-настоящему сильная… Великая ведьма! Универсалка. У меня такое чувство, будто мы что-то упускаем.

— У меня тоже, — пробормотала Ирка, ставя перед котом миску с мясными обрезками. — Как будто все давно крутится у нас перед глазами, а мы как слепые котята… Извини, ничего личного, — она погладила кота по спине, но тот только раздраженно дернул хвостом. Дескать, говори что хочешь, только не мешай, видишь, ем!

— Может быть, не стоит гадать. Приедет Ганна Николаевна… В конце концов, она его вызвала, должна понимать, как он того… работает.

— Эта твоя Ганна Николаевна меня тоже напрягает, — пробормотала Танька, рассеянно тыкая вилкой в тарелку.

— Надо же! Так я и впрямь поверю, что ты умная, — себе под нос пробормотала Оксана Тарасовна, отправляя в рот крохотный кусочек котлеты и элегантно отпивая из стакана сок.

— Откуда она вдруг взялась? Как она тебя нашла? — продолжала Танька, обнаружив наконец, что ее тарелка пуста, и протянув вилку к сковородке. — Э, куда, это моя котлета!

— А ты худеешь, — невозмутимо объявил Богдан, утаскивая котлету прямо у нее из-под носа. — На вот! — и Таньке на тарелку шлепнулось здоровенное зеленое яблоко.

Девчонка некоторое время горестно смотрела на него, а потом впилась зубами, будто это было горло ненавистного Спиридона.

— И еще… — сквозь забившую рот мякоть прочавкала она. — Если она та самая киевская ведьма и ей двести лет, почему она не старая? — Танька сглотнула и уже ясным голосом продолжала. — Ведьмы живут дольше обычных людей, и старимся мы медленнее, но ненамного. Кроме тех ведьм, которые не совсем люди. Вот ты, например, проживешь долго, — она улыбнулась Ирке.

— Если, конечно, ее Спиридон не прирежет, — проворчала Оксана Тарасовна, сваливая посуду в мойку. — Учтите, мыть не буду, достаточно того, что я вам котлеты пожарила!

Ирка глядела на них ошарашенно:

— Ты хочешь сказать… Что я буду жить, когда…

— Когда мы с Танькой давным-давно помрем, — объявил Богдан, и не похоже было, что его эта мысль угнетает.

— Но молодой ты не останешься! — подхватила Танька. — В каргу, конечно, тоже не превратишься, но все-таки будешь потихоньку стариться — как Бефана или Мелюзина… Но в Мелюзине текла кровь подводного народа, у тебя папа — бог Симаргл, а эта твоя Ганна Николаевна кто? — в голосе Таньки зазвучало искреннее возмущение. — Самой двести лет, а выглядит, ты говоришь, на тридцать пять — сорок!

— Законсервированной она выглядит, — все еще пытаясь прийти в себя от неожиданных сведений о предстоящей ей долгой жизни, пробормотала Ирка.

— Такое тоже возможно, если она в родстве со змиями, — небрежно обронила Оксана Тарасовна. — Она же киевская ведьма, — и пожала плечами, увидев полное недоумение на лицах остальных. — Что, разве не слыхали? «Из города Киева, из логова Змиева, я взял не жену, а колдунью…»

— Помню как щас… — пробормотал Богдан, а Танька пихнула его локтем, злобно прошипев:

— Темень необразованная, это стихи Гумилева!

— Высокая репутация киевских ведьм основывается на том, что основательницы древнекиевского ковена вели свое происхождение от перебравшегося в эту местность Змия. Тех основательниц давно уже нет. Одна репутация осталась, — едко добавила Оксана Тарасовна.

— То есть как… Змий был им… папой? — Ирка брезгливо скривилась.

— Милая моя, вам следует больше учиться! — с явным наслаждением выдала Оксана Тарасовна. — Вы по-прежнему ничего не знаете об истории колдовства! Вплоть до раннего Средневековья эмиграция змиев в наш мир была широко распространенным явлением. Табити-змееногая, мать скифов, киевский змий, новгородский змий, вавельский дракон в Польше, три брата-змия на острове Хортица, да по всей Европе! Человеческая история, культура и магия невозможны без участия змиев-эмигрантов! Во всех легендах и мифах — от Японских островов до Южной Америки — есть упоминание о змиях! Возьмите любой старый культурный центр — к его появлению на карте обязательно причастен какой-нибудь змий!

— Если они такие хорошие… — запальчиво выкрикнула Ирка — ну не могла она поверить в положительных змиев, не могла, и все! Она вспомнила нависающую над ней гигантскую огненную пасть и содрогнулась. — Почему они то девиц на завтрак жуют, то сокровища тырят?

— А потом приходит доблестный рыцарь — и хана змеючке? — влез Богдан.

— Естественно, змии не были хорошими! — возмутилась Оксана Тарасовна. — Они были нужными и полезными, а это совсем другое дело. Конечно, у них оказывалось множество вредных привычек — например, воровать девиц, — что приводило к конфликтам с местным населением. А битвы рыцарей и драконов я обсуждать отказываюсь! Последнее дело — лезть в разборки между детьми и родителями. Если, конечно, они тебя сами не приглашают за хорошие деньги, — рассудительно добавила она. — А вы что, не знали? Ну подумайте, как обычный человек, вооруженный плохо кованной железякой, может сражаться с крылатой, часто огнедышащей громадиной в бронированной чешуе? Почитайте русские былины, только в оригинале, а не в пересказе для младшего школьного возраста! Там все открытым текстом сказано: герои-победители драконов — это их же собственные сыновья от смертных женщин, — она ехидно улыбнулась. — Странно, что вы не в курсе. Вы же вроде общаетесь с богатырской стражей на Хортице?

— Дядька Мыкола… — ошеломленно выдохнула Ирка, вспоминая похожего на Дон Кихота длинного нескладного дядьку верхом на ласковой толстенькой лошаденке и поднимающегося над битвой со змеями богатыря[Битва описана в книге «Ведьмино наследство» (издательство «Эксмо»).].

— А что — дядька Мыкола? — взорвался вдруг Ментовский Вовкулака. — Я лично Мыколу Змиевича очень уважаю — и как офицера милиции, и как богатыря, и как человека! А кто там его папаня, мне неинтересно! И вообще, подруга мохнатая… — он тяжело поглядел на Ирку. — Имея в родителях кобеля натурального, хоть и с крыльями, к предкам окружающих можно так сильно и не придираться.

Ирка набрала полную грудь воздуха, намереваясь выпалить что-то соответствующее случаю, и… со звуком сдувающегося шарика выдохнула. И уставилась в столешницу. Возразить нечего, и дядьку Мыколу она тоже уважала, но никакой симпатии к змиям все равно не появлялось. Гады — они гады и есть! Хотя змий, что пришел ей на помощь в саду, был, несомненно, хорош — как ожившая картинка из фэнтези. Но целоваться с ним, как мамаши богатырей и колдуний! Фу!

— Возвращаясь к вашей киевской ведьме, которая слишком долго живет и при этом слишком хорошо выглядит, — прервала наконец воцарившееся молчание Оксана Тарасовна. — Если она — Змиевна, всякое может быть, у змиевых дочек встречаются разные эксклюзивные способности.

Ирка и Танька молча уставились друг на друга. Хорошо, когда тебя связывает с кем-то такая долгая дружба. Даже без слов Ирка понимала, о чем думает Танька, — все о том же крылатом змее в саду, кинувшемся ей на помощь и сумевшем отогнать убийцу от беспомощной Ирки! А что, если это не змей, а змеиха — киевская ведьма Ганна Николаевна! Только вот голос… Она ведь не сказала Таньке про единственную произнесенную нежданным защитником фразу — его голос был молодым и… несомненно мужским! И сам змий весь такой… крутой парень! Ничем он не походил на озабоченную своей внешностью женщину средних лет! Ирка украдкой зыркнула на друзей, потом на Оксану Тарасовну — придется пока помолчать, придержать информацию. Может, она и не права, но лучше не выкладывать старшей ведьме все, что знаешь.

— Я не понимаю, чего мы мучаемся, — сыто отдуваясь, Ментовский Вовкулака отодвинул тарелку. — У нас имеется вполне подходящий подозреваемый. Предлагаю вызвать парочку моих ребят и взять умника, пока он в человеческом облике. Есть тут одна симпатичная котельная в заброшенном доме — как раз для разговора по душам, — острозубо улыбнулся подполковник. — Никто ничего не услышит!

— Это вы того, на мотоцикле, имеете в виду? — хладнокровно поинтересовался Богдан, пока Танька и Ирка оторопело пялились на оборотня.

— Ну а кого! Вокруг Ирки постоянно крутится, и ты сам тень у него видишь, — фыркнул Вовкулака.

— Так я и у того, который сегодня тут ошивался, вижу, — очищая банан, невозмутимо сообщил Богдан.

— У кого — у Леши? — неверяще охнула Ирка. — Тень? Тоже?

Богдан кивнул и сунул банан в рот.

— Не вижу проблемы, — ничуть не смутился Ментовский Вовкулака. — Прихватим обоих — в котельной разберемся.

— Что за глупость! — хлопнула ладонью по столу Оксана Тарасовна. — Настоящий Спиридон просто опять сменит облик и просочится из вашей котельной, как дым…

— Отлично, значит, второго можно будет оправдать! — не терял энтузиазма Вовкулака. — Хоть какая-то определенность появится.

…Крупные поджарые волки сбежали по ведущим в старую котельную щербатым ступенькам и рассредоточились по углам, неслышно растворяясь в тенях. Двое здоровенных парней в камуфляжной форме спустились следом — между ними бессильно болтался пленник. Руки, стянутые наручниками, безжалостно вывернуты за спину, кожаная куртка разорвана, рот разбит, черноволосая голова свешивалась на грудь, точно как когда Ирка увидела его в первый раз. Оборотни подтащили Айта к давно погасшему отопительному котлу, вздернули ему руки и приковали к тянущейся вдоль потолка трубе. Парень повис, касаясь залитого водой пола лишь пальцами ног. И тогда по лестнице неспешно и вальяжно спустился Ментовский Вовкулака.

— Ну… — останавливаясь перед беспомощно висящим телом и зловеще похлопывая себя по штанине резиновой дубинкой, поинтересовался он. — Чего тебе надо от нашей Ирочки, ты, убийца? — широкая ладонь волка-оборотня ухватила длинные черные волосы в горсть, и он резко задрал пленнику голову. — В глаза смотри, тварь!

Айт посмотрел. То серые, то темные, то голубые, как море, изменчивые глаза пристально и насмешливо вперились в лицо Вовкулаки и превратились в черные, точно выдавленные в грязи пальцами, дыры. Порыв ветра прошелся по старой котельной, и прикованная к трубе фигура задрожала, рассыпаясь как сметенная сквозняком пыль. На трубе остались висеть только пустые наручники. И тут же зыбкая черная фигура соткалась посреди котельной — и блеснул нож!

Тихо капала вода из старой трубы, и медленно расплывались по плиточному полу лужи, в слабом свете электрической лампочки казавшиеся совсем черными. Они все лежали там — и люди, и волки, и те, кто пытался перекинуться да не успел, — безжалостно искромсанные широким тесаком.