— Даже кое-что лишнее, — изучая содержимое чемоданчика, пробормотала Оксана Тарасовна и подняла флакончик-спрей с Иркиными духами.

— Да? — равнодушно переспросила Танька. — Значит, я ошиблась — думала, ваш. Оставьте пока у себя, а то еще скажете потом, что у Ирки был этот… предмет, увеличивающий силу! — насмешливо добавила она.

Оксана Тарасовна серьезно кивнула, сунула флакончик в карман и тоже щелкнула пальцами — чемоданчик с косметикой исчез. Выверенным, размеренным шагом Оксана Тарасовна двинулась по направлению к Ирке.

— Я должна присмотреть, чтоб ты не нарушала правила, — строго сообщила она.

«И еще напрягать, стоя за спиной!» — тоскливо подумала Ирка. А вот Танька за спиной у Ганны Николаевны, похоже, ту нисколько не напрягала!

— Не дергайся — дуэли ведьм закляты еще в прадавние времена. Если я сделаю тебе что-то плохое, живой отсюда не уйду, — бросила ей Оксана Тарасовна и вдруг замолчала, точно погрузившись в раздумья.

— Ну мы будем сегодня начинать? — завопила Ганна Николаевна.

Объяснения Таньки насчет правил Ирка не очень запомнила. Кажется, для начала вызвать собак…

Ирка сосредоточилась. Нужно представить… хотя бы приблизительно, какая собака тебе нужна… И, наверное, неплохо бы, чтоб Ганна Николаевна не узнала об этом заранее… Значит… Ирка поглядела в контрольную — что мы берем за «х»? Давление на мозг моментально усилилось…

— Что ты там задумываешь? Я все равно узнаю! — закричала Ганна Николаевна с другого конца газона.

Думать одновременно об алгебре и о собаках не получалось. Еще вчера у ее калитки собак было — на любой вкус, куда они все делись? Большая собака, с большими зубами… сильными лапами… А теперь послать зов… Пес должен согласиться за нее сражаться… Почему кто-то согласится драться на дуэли за постороннюю ведьму? Сама бы она стала драться за постороннюю собаку? А если бы собаке грозила смерть? Тогда… Ирка не знала… Все равно — гораздо легче сражаться самой, чем заставлять кого-то драться за себя. Стыдно втягивать других в свои проблемы. Ирка поняла, что не сможет, просто не сможет никого позвать…

И вот тогда снег заскрипел под тяжелыми лапами — и из темноты вышел соседский кабыздох. Они с Иркой смотрели друг на друга — почему-то сейчас Ирка понимала его много лучше, чем других псов, даже когда была в собачьем облике.

«Ты мне не нравишься! Я тебя сильно не люблю! — казалось, написано на кудлатой морде. — Я на тебя обижен!» Ирка не вполне поняла за что, кажется, это связано с недавним бурным обожанием — и тапочками! О тапочках соседский пес вспоминал с особой неприязнью. «Но ты моя соседка, — пес склонил квадратную башку набок. — Не могу же я позволить, чтоб тебя обижали всякие… даже не собаки!»

— И что теперь? — с нервным смешком спросила Ирка. — Взять тебя за задние лапы и шарахнуть Ганну Николаевну по голове?

Кабыздох тягостно вздохнул и поглядел куда-то в сторону. Только через секунду Ирка поняла, что смотрит он на Айта. На морде у пса застыл немой вопрос: «Она всегда такая?» Айт лишь молчаливо усмехнулся в ответ.

Кабыздох зарычал, и из темноты один за другим стали выскальзывать псы. Тощая поджарая дворняга с изорванным ухом и злыми голодными глазами. Мрачный лохматый волкодав с совершенно крокодильей пастью. Тяжеловесный ротвейлер. Маленький кривоногий бульдог — очень забавный, если бы не прицельные, выбирающие жертву глазки. Похожий на взведенную пружину нервный доберман. Последним из темноты выкатился крошка пекинес. Ирка хотела запротестовать… Но громадные псы лишь молча подвинулись, давая место малышу, точно признавая его право быть здесь, и Ирка тоже промолчала. Почему-то хотелось плакать — и еще она была горда. Они пришли сами! Она позвала — но не заставляла! Они пришли — потому что она одна из них!

— Дура, — с презрительным равнодушием обронила Ганна Николаевна. — Лишенная фантазии дура. Думаешь, собрала самое лучшее? Знаешь, от одной китайской ведьмы мне достался дар подчинять себе иные сущности…

Свора киевской ведьмы материализовалась рядом с ней — сразу, мгновенно…

— Знакомься, ведьма Ирка Хортица! Гончая из свиты Гекаты, повелительницы теней и кошмаров! — она указала на и впрямь словно вырвавшееся из страшного сна создание с горящими, как два колодца в ад, глазами. — Красноволосый пес Чи-фа, что загоняет в нечистоты души воров, дурных лекарей и обманщиков! — ярко-алый пес, похожий на мохнатого чау-чау, только больше раз в десять, хмуро поглядел на Ирку и, приоткрыв пасть, вывалил нестерпимо пылающий огненный язык. — Собака Аннвна из Уэльса, что поглощает души и тела погибших в неправедной битве! — эта собака оказалась неожиданно маленькой, с омерзительной пятнистой шкурой, похожей на… гниющий труп, а пасть одновременно напоминала ковш экскаватора и заслонку печи. — Цербера ты знаешь… — киевская ведьма кивнула на трехголового гиганта — заменяющая ему хвост змея с шипением распахнула пасть… но тут же, завидев Айта, смущенно нырнула псу Аида обратно под зад. — Пес Гарм, убийца бога Тора, вестник Рагнарека, Конца Света! — торопливо сообщила Ганна Николаевна, тыкая пальцем в донельзя похожего на кабыздоха лохмача — только ясно было, что этот пес не станет защищать никогда и никого. — Корейские огненные собаки, пожирающие солнце и луну! — огненные собаки и впрямь выглядели как два сгустка пламени — снег под их лапами стремительно таял. — И, наконец, ацтекский Ксолтль, Пес-Смерть! — на костяных лапах покачивался полуобглоданный собачий скелет. — Как думаешь, девочка, справятся твои собачки с моими? — и не дожидаясь ответа, пронзительно крикнула: — Фас!

«Все плохо! Все очень плохо!» — успела подумать Ирка.

Псы-демоны стартовали сразу же, мгновенно расколов Иркину стаю пополам. Беззвучно, как туман над водой, кошмарная гончая Гекаты проскользнула дворняжке за спину и молча вцепилась ей в холку. Несчастная псина отчаянно задергала лапами и начала растворяться, как тает брошенный в воду ком снега. Гарм и соседский кабыздох кружились друг против друга, атакуя стремительными бросками — рычание, лязг клыков, шерсть клочьями. Раздался короткий злобный взвизг — и сосед начал припадать на переднюю лапу.

Красноволосый Чи-Фа потерянно топтался на месте — у его громадных лап рыжим лепестком пламени метался пекинес, и звонкий лай крохотного «льва императора» не давал адскому псу шевельнуться! Змеиный хвост Цербера ударил именно как змея, оплетая отважному пекинесу лапы, и его поволокло к трем раззявленным пастям…

Ирка торопливо опустила глаза в контрольную — если скорость принять за «х», тогда расстояние… расстояние… Только бы Ганна не просекла, что она задумала, похоже, это их единственный шанс!

Огненные собаки вспыхнули двумя факелами — обезумевший волкодав метался между ними, шерсть его горела. Ротвейлер бросился на помощь и с плачущим воплем покатился по снегу, гася вспыхнувшую спину. Пес-Смерть подскочил рвануть клыками беззащитное брюхо. Ротвейлер успел вывернуться, но по гладкому черному боку протянулась кровавая полоса. Пасть собаки Аннвна распахнулась — точно как ковш экскаватора! — бульдог только успел отчаянно взвыть. Его коротенькие лапки судорожно задергались между клыками пегой собачонки и исчезли. Пасть Аннвна со стуком захлопнулась.

Если «х» умножить на… Сейчас, когда стая псов-демонов полностью сосредоточилась на добыче!

Огромная борзая, ворвавшаяся в гущу схватки, всеми четырьмя лапами приземлилась Аннвна на спину. Пожирательница душ задушенно вякнула, распластавшись по снегу, пасть ее судорожно распахнулась, и облепленный слюнями бульдог забился в снегу. Оставив плоскую, как коврик, Аннвна позади, Хортица метнулась к Псу-Смерть, ударом плеча отшвыривая его от ротвейлера. Затормозила, пошла юзом — фонтаны снега из-под ее лап обрушились на огненных псов, раздалось отчаянное шипение. Распахнув крылья, Хортица круто пошла вверх, сделала кульбит, целясь зубами в холку туманной гончей Гекаты…

Зажимая в тесное кольцо, псы-демоны висели вокруг нее в воздухе — полусгнившая морда Пса-Смерти щерилась в жутком оскале. А внизу, на земле, хохотала киевская ведьма!

— И этот невероятный план ты рассчитывала от меня скрыть? Даже не читая твои мысли, я знала, что ты перекинешься! Фас ее, собачки, фас!

Жар охватил Хортицу со всех сторон, шерсть затрещала — огненные собаки кружили вокруг, надвигаясь все ближе… Она рванулась, пытаясь разорвать кольцо, — громадные челюсти щелкнули, и гончая Гекаты забилась у нее в клыках. Пасть свело болью… Страшная боль вспыхнула в боку — очухавшаяся Аннвна с упорством бульдога вцепилась в Хортицу. А с небес падал Гарм!

Хортица отшвырнула гончую Гекаты прочь и, оставив в зубах Аннвна шмат своего мяса, полетела к земле.

Киевская ведьма хохотала.

Завывающая свора псов-демонов обрушилась на Хортицу — клыки Гарма вонзились в плечо…

Раздался яростный рык — и накинувшаяся на демонов с тыла Иркина свора смела их с лежащей в снегу окровавленной девчонки. Белые, черные, пестрые, лохматые, пышущие пламенем и жаром клубки покатились по газону… Расцепились… Псы застыли, грозно скалясь и рыча друг на друга…

Ирка с трудом села. Обгоревшая куртка висела лохмотьями, из разорванного плеча толчками била кровь, деревья медленно кружились перед глазами. Проплыла перекошенная ужасом физиономия Айта — наполовину человеческое лицо, наполовину покрытая чешуей морда рептилии. И рык, непрерывный рык в ушах… Ее ощетинившаяся свора стояла над девчонкой таким хрупким, таким ненадежным заслоном. А к ним крадущимися неслышными шагами приближались псы-демоны.

— Не вмешивайся, змей! — вдруг завизжала Ганна Николаевна. — Фас, кончайте ее скорее, фас!

Яростной лавиной псы-демоны ринулись к девчонке — пылающие глаза неслись на Ирку, как фары автомобилей на скоростной трассе.

— Сейчас! — взвился над скверам вопль, и было в нем столько ярости и одновременно торжества, что Ирка не поняла, кто кричит.

— Сейчас, сейчас! — кричала Танька.

И с места сорвалась… Оксана Тарасовна. Невозмутимо застывшая у края газона ведьма вдруг прыгнула к Ирке. Девчонка метнулась в сторону, вскинула ладонь, отшвыривая старшую ведьму прочь… Но брызги пахнущей хлоркой и ржавым металлом жидкости оросили ей лицо. Оксана Тарасовна покатилась по снегу, сжимая в ладони… флакончик-спрей Иркиных духов.

Псы-демоны врезались в заслон Иркиной стаи — обычных собак снесло прочь атакой адской своры… и рычащий, захлебывающийся слюной клубок тел накрыл опрокинувшуюся в снег девчонку!

Жаркая пасть Гарма распахнулась над ней, и длинный, шершавый, слюнявый язык убийцы богов прошелся Ирке по щекам! Задыхаясь от восторга, гончая Гекаты тыкалась призрачным носом Ирке в ухо. Свернувшись комочками, огненные псы, пожирающие солнце, грели ей ноги, как пара теплых носков. Змею, заменявшую Церберу хвост, казалось, сейчас стошнит — пес отчаянно вертел задом, и она летала туда-сюда, хлестко колотя по снегу. Шесть пар его глаз умильно пялились на Ирку, а с трех вываленных языков капала слюна.

— Тьфу! — Ирка выплюнула набившуюся ей в рот ярко-красную шерсть Чи-Фу.

— Я подумала, что твоя подружка права, — садясь в снегу, проворчала Оксана Тарасовна. — Оставаться единственным человеком, который знает Ганнин секрет, — слишком большой риск. — Она повертела флакончик.

— Ну, вы и раньше об этом думали, — отозвалась Танька. — Когда не стали сыпать яд в котлеты — они ведь подействовали именно так, как вы планировали, то есть никак, верно? — и подставила руки, намекая, что флакончик уже можно вернуть.

— Терпеть не могу, когда мне угрожают, — с чувством откликнулась Оксана Тарасовна и демонстративно сунула флакончик в карман. — Девчонкам моим пригодится. Должно же и мне хоть что-то перепасть, кроме неприятностей? — пояснила она в ответ на возмущенный Танькин взгляд.

— Ты! — всеми позабытая Ганна Николаевна яростно потрясла кулаками. — Как ты посмела! Я тебя! Я тебя!

Ирка не вполне понимала, что произошло, но это ведь не повод терять время! С некоторым содроганием она положила руку на лоб Пса-Смерти и потрепала его по полуразложившимся ушам:

— Собачки… фас! — тихо скомандовала она, кивая на Ганну Николаевну.

И адская свора сорвалась с места.

— Это нечестно! Не по правилам! — отчаянно завопила киевская ведьма, завидев пластающую воздух гончую Гекаты…

— Честно все, — проворчала Оксана Тарасовна. — Запрета на предательство секунданта в правилах ведьмовской дуэли нету. А что не запрещено — то разрешено!

Ревущий на три глотки Цербер врезался в Ганну Николаевну всей тяжестью — киевская ведьма покатилась по газону… и белая зайчиха длинными скачками рванула прочь от настигающей своры, пятная снег цепочкой следов.

— Тикав заяц через мист, довги вуха, куцый хвист. А ты дали не тикай, рахуваты починай. Раз, два, три — выйде ты! — срывая голос, прокричала Ирка.

Зайчиха встала, точно ее схватили за лапы, и из крохотного беленького тельца мгновенно вымахала встрепанная, перепуганная тетка лет сорока… разогнавшаяся свора налетела на нее сзади и опрокинула в снег.

Гарм, рыча, встал над поверженной и… задрал лапу. С журчанием водопада желтая брызчатая струя полилась на киевскую ведьму. Рядом деловито пристроился гигантский Чи-Фу, присела гончая Гекаты…

— Это что такое? — в ужасе уставившийся на жуткое зрелище, выдохнул оказавшийся рядом Айт.

Ирка присела на корточки. Тяжело дышащие псы ее собственной своры жались вокруг, не принимая участия в творящемся безобразии.

— Ведьмы не убивают друг друга, — вздохнула Ирка, шепча заклятье на затворение крови над изодранной лапой соседского кабыздоха.

— Ага — вы делаете хуже! — выпалил Айт, глядя, как визжащая Ганна Николаевна напрасно пытается прикрыться от брызжущих со всех сторон желтых струй.

— С нами было бы то же самое, — ледяным тоном отчеканила Ирка. — И мы с Танькой от этого еще бы и умерли!

— Стала бы я заключать такое условие, если бы не рассчитывала выкрутиться! — возмутилась Танька. — Я догадалась, когда ты сказала, что собаки тебя разлюбили! Понимаешь, твои парни… — она покосилась на Айта, — одного мы вытащили заклятьем… Со вторым тоже ясно, он хотел тебя убить. А третий, Андрей, — ну могла же ты просто понравиться старшекласснику! Без всяких заговоров!

Айт бросил быстрый взгляд на Ирку, и в глазах его мелькнул ревнивый желтый огонек.

— А собаки — их любовь была слишком бурной! И прошла ровно через три дня! Я вспомнила — сразу как мы воспользовались приворотной водой, ты перекинулась в собаку! Да еще этот змей, которого ты зацепила, — посмеиваясь, она кивнула на Айта. — Короче, перекрутилось заклятье, как только могло, вот и получился не человечий, а собачий приворот! Может, и хорошо, что я не успела водой воспользоваться, — закончила она, но в ее голосе проскользнуло легкое сожаление. — Ну а того, что в банке осталось, как раз хватило… Они тебя любят и ни за что не дадут в обиду. По крайней мере, в ближайшие три дня. — Она кивнула на буйствующую над киевской ведьмой адскую свору.

— Могла меня предупредить, — поглаживая пекинеса, буркнула Ирка.

— Чтобы Ганна прочла это у тебя в мыслях? — возмутилась Танька. — Единственное, чего я боялась, что она заглянет в меня или Оксану Тарасовну. Вот и сунула тебе ту контрольную, чтоб Ганна думала, будто ты пытаешься от нее что-то скрыть!

— Они долго еще будут это делать? — прервав Танькино победное повествование, почти простонал Айт.

— Думаю, хватит! — поднимаясь, решительно сказала Ирка. — Теперь все, что было ее, стало моим! — прокричала она.

И свора адских псов отпрянула от своей насквозь мокрой, отчаянно всхлипывающей жертвы. Мгновение ничего не происходило… а потом вокруг Ганны Николаевны закружился ореол пестрых огоньков.

Первый, сверкающий как маленький изумруд, метнулся прочь и опустился в подставленные Иркины ладони. За ним полетел еще один, еще и еще… Огоньки мерцали и переливались у Ирки между пальцами, казалось, она сжимает полные пригоршни драгоценных камней.

— Все это она отобрала у мертвых ведьм, — прошептала Танька.

Ирка подняла глаза и… беспомощно поглядела на Айта. Точно спрашивая…

— Ничто не пропадает ни в вашем мире, ни в нашем, — мягко сказал он. — Ничто не исчезает бесследно.

Ирка подумала и вскинула руки. Закрутилась на месте, вздымая ветер разлетающимися черными волосами. Огоньки весело затанцевали в воздушном водовороте и порскнули в разные стороны, точно каждый знал, куда лететь.

— Ну вот, — улыбаясь во весь рот, счастливо вздохнула Танька. — Под этот Новый год по всему миру народится много новых ведьм!

— Но это еще не все! — вдруг мрачно сказала Ирка и, властно протянув руку, шагнула к Ганне Николаевне. — Отдай! Ты проиграла! Отдай!

Мокрая женщина заворочалась в снегу, пытаясь отползти от грозно возвышающейся над ней девчонки:

— Не надо! Не забирай! — дрожащими губами прошептала она. — Я… Я расскажу тебе свое заклятье! Я… я отдам тебе Спиридона!

Ирка обернулась. Сковавший Спиридона снежный шар осыпался мелкой пылью — держа свой нож неловко, как кочергу, высокий светловолосый парень топтался рядом. Ирка вздохнула и покачала головой.

Ганну Николаевну выгнуло дугой — и крохотный, как маковое зернышко, тусклый и кажущийся неприятно грязным огонек сел Ирке на кончик пальца.

— А может, я это… крыльцо тебе починю? — тоскливо спросил Спиридон.

— Если ты за кулек с продуктами и дискотеку убить готов — представляю, что после крыльца начнется! Не складывается как-то у тебя с девчонками… — Ирка крепко сжала тусклый огонечек между пальцами.

В кулаке точно пожар вспыхнул. Нестерпимая боль заставила Ирку согнуться пополам. Ее окутал пылающий зеленый ореол, а в руке словно билось живое — извиваясь, как полураздавленные черви, длинные грязно-фиолетовые искры простреливали между пальцами, будто норовили убежать… и становились все слабее, бледнее, таяли, размываясь в нестерпимом изумрудном сиянии Иркиного дара. И наконец пропали совсем.

— Какая гадость! — с чувством сказала Ирка, морщась, как если бы проглотила полную ложку пересоленной холодной манной каши с комками.

Она медленно разжала кулак — на ладони, тускло отсвечивая сталью, лежал крохотный, точно игрушечный ножик. Точная копия жуткого тесака Спиридона. Ирка повертела его между пальцами — ножик хрустнул, как стеклянный, и переломился пополам.

Раскачивая деревья сквера, взметнулся горячий, как из пустыни, вихрь. Спиридон жалко усмехнулся и потек, как сметенная ураганом надпись на песке, рассыпаясь густой черной пылью.

— На самом деле он умер двести лет назад, — тихо сказал у Ирки за спиной Айт. — Мертвые не должны ничего решать в мире живых… какой бы из миров это ни был.

— Я знаю, — так же тихо ответила она. — Я знаю.

— Мерзавки! — хрипло выдохнул ненавидящий голос. — Гадины!

— Они не гадины! — физиономия Айта опять стала обиженной. — Гад здесь я!

— Ты — сволочь! — мокрая, грязная, встрепанная Ганна Николаевна, совершенно не похожая на недавнюю холеную, самоуверенную даму, ползла по снегу — ползла к пятну сухого, как старая пыль, черного пепла, оставшегося после исчезновения Спиридона. Кожа ее стремительно желтела, покрываясь пятнами, рот превратился в тонкую сухую щель, окруженную складками морщин. — Вы отняли у меня все, все! Как вы могли? Как вы посмели? Чем мы со Спиридончиком вам мешали?