И было в ее голосе столько искреннего, негодующего непонимания, столько праведного гнева, что Ирка даже на мгновение смутилась.

— Вообще-то они пытались вас убить, — напомнил Айт.

— И убью! — выкрикнула киевская ведьма. Бывшая ведьма. — Пусть даже у меня нет дара! Но у меня есть связи! Положение! Я работаю в Министерстве образования, я известна в политических кругах, и я добьюсь… Вас выгонят из школы! В спецзаведение для умственно отсталых! Нет, лучше для малолетних преступников! Вас никогда, никогда не примут ни в один вуз! Я поломаю вам жизнь! — заорала она так, что воронья стая взвилась с ветвей и каркающим колесом закружилась на фоне луны.

— А я еще думала — правильно ли я поступаю, — тихо сказала Танька, и тут Ирка заметила, что в руках подруга сжимает мобилку.

Воздух громко хлопнул, полыхнула вспышка, и над сквером на метле зависла немолодая, но подтянутая женщина в теплом комбинезоне, старинном летном шлеме и таких же очках. Воздух хлопнул снова — и рядом появилась знакомая римская ведьма Серафина. Видно, девушка выскочила прямо с какого-то рождественского маскарада — на ней был наряд диснеевской Белоснежки с высоким стоячим воротником и полощущей на ветру пышной юбкой. Не соответствовало нежному образу только хищное выражение лица.

— Questa К lei, seniora Befana![Это она, сеньора Бефана! (итал.)] — прокричала Серафина, указывая своей немолодой спутнице на Ганну Николаевну.

Ганна вскрикнула и побежала! Римские ведьмы замешкались — всего на одну секунду. Чтобы почтительно, с глубочайшим уважением кивнуть двум местным ведьмам и змею и отдельно — лежащим у их ног собакам. Потом дружно гикнули и погнали метлы в погоню.

Воздух наполнился хлопками, точно разбушевавшиеся дети топтали бесчисленные воздушные шарики. Одна за другой над сквером возникали женщины на метлах — в теплых зимних куртках, элегантных шубках, настоящих эскимосских кухлянках, совсем легоньких блузках и юбках, одна даже в купальнике и широкополой шляпе! Старые и молодые, белые, чернокожие, желтые… Воздух наполнился многоголосой перекличкой:

— Czmycha! Hintreib sie! Fly left![Убегает! (польск.) Гони ее! (немецк.) Залетай слева! (англ.)] — и клинья ведьм со свистом проносились следом за улепетывающей беглянкой.

— Что? — возмущенно окрысилась Танька на Иркин вопросительный взгляд. — Да, я давала слово, что никому не расскажу о ней до конца дуэли — ни так, ни по телефону, ни через Интернет! Но я не давала слова, что не подвешу заархивированный файл на свой телефон и не подключу рассылку сразу, как только дуэль закончится! А что они так быстро примчались… — она кивнула на проносящихся мимо ведьм, — …так, видно, здорово их наша Ганнуся достала! В конце концов — все ведьмы хитры и коварны, почему я должна быть лучше? — она подумала и добавила: — Или хуже?

— Они ее убьют? — в голосе Айта не было ничего, кроме равнодушного любопытства.

Конечно, все они, змеи, холоднокровные!

— Нет, — сказала Ирка, запрокидывая голову и чувствуя, как проносящиеся мимо волны ненависти и неистовой жажды мести касаются ее лица. — Они станут гнать, и гнать, и гнать ее, и даже потом, когда они устанут, она все равно будет бежать — и год, и два, и много-много лет, пока не успокоятся сердца тех, чьих близких она убила!

— И мне ее ничуточки не жалко! — воинственно объявила Танька. — У меня почему-то всегда остается неприязненное чувство к людям, которые упорно норовят прикончить меня и моих друзей, — и она с намеком покосилась на Оксану Тарасовну.

— Я, пожалуй, пойду, — торопливо сказала старшая ведьма. — Мне врач из больницы звонил — Маринка в себя пришла, надо ее проведать. Была рада познакомиться, — она кивнула змею. — Всем счастливого Нового года! — Оксана Тарасовна коротко свистнула — и усыпанная стразами декоративная кочерга спланировала к ней в руки. Она вскочила верхом и взвилась в ночные небеса.

— Я Богдану позвоню — он там наверняка волнуется! — выпалила Танька и торопливо направилась в сторону, оставляя Ирку и Айта одних.

— У тебя… славная подруга, — прерывая неловкое молчание, пробормотал Айт.

— Не жалеешь, что дал ей свою кровь? — кивая на его перевязанную руку, так же смущенно пробормотала Ирка.

— Конечно, жалею — мы же, змеи, все жадные! — немедленно ощетинился Айт. Даже в человеческом облике показалось, что вдоль хребта у него встопорщился острый гребень.

Ну как с таким разговаривать?

— Если бы не ты… я бы… и Танька бы… и Богдан… — кошмар какой, сплошные «бы» — сейчас он решит, что ей и вправду пора в школу для умственно отсталых! — Короче, мы все погибли, а у Ганны все получилось! Спасибо… тебе… большое…

— Большое пожалуйста, — проворчал змей. — Или надо сказать, что из «спасибо» шубы не сошьешь?

— Зачем змею шуба?

— Ну-у… Драгоценности в сокровищнице перетирать. Воротником, — предположил Айт.

Они снова помолчали, старательно глядя в разные стороны.

— Было весело, — наконец вздохнул он.

Ага, это он в точку! «Весело» — как раз то самое слово!

— А может, останешься? — вдруг выпалила Ирка. — Хотя бы ненадолго… Сходим куда-нибудь…

— И ты не будешь подозревать, что я хочу тебя убить? — откликнулся Айт.

Ирка неистово закивала:

— А визу я тебе продлю!

— Неплохо бы… — насмешливо косясь на нее, хмыкнул он. — Но, понимаешь, мне надо домой — до новогоднего бала. А то такое шипение поднимется!

Так. Ясно. Домой. А бал без него прям не состоится. Ящероголовые красавицы заскучают.

— Отлично, — отчеканила Ирка. — Я готова! Только… — она растерялась. — Я совсем не знаю, как тебя отправлять!

Он усмехнулся — совершенно по-змеиному, самыми краешками губ:

— Вернуть гораздо проще, чем вытащить — тебе достаточно только захотеть!

— А если я на самом деле не хочу? — низко опуская голову, неслышно, одними губами шепнула Ирка.

— Чего не хочешь? — поднимая ей голову за подбородок, также тихо спросил Айт.

— Ничего… ничего… — зажмуриваясь, пробормотала Ирка. Еще не хватало, чтоб она плакала из-за… из-за какого-то змея! Чем быстрее он уберется отсюда, тем лучше! — Видеть тебя больше не хочу, вот чего! Проваливай в свое змейство! — рявкнула она и взмахнула рукой.

— Ведьма! — сквозь зубы процедил он.

— Гад! — рыкнула она.

Между темными деревьями точно расстегнулась гигантская «молния» — пространство распалось надвое, в открывшийся провал ударило жаркое полуденное солнце, и свесились толстые зеленые стебли гигантских мясистых цветов. Пахнуло сильным, почти до тошноты сладким ароматом. Поскуливая, любопытный пекинес сунулся к свисающему прямо над снегом громадному ярко-алому венчику. Лепестки дрогнули… и ощетинились двумя рядами мелких, но острых зубов. Пекинес с визгом метнулся Ирке в ноги, цветочный венчик разочарованно клацнул зубами, и меж лепестков, как слюна, скатилась тяжелая капля сока, оставляя в снегу выжженную проплешину.

— Погоди… Погоди! — закричала Ирка, хватая Айта за рукав. — Я… Я уже видела это место! Во сне! Давно, еще в мае, когда только стала ведьмой![См. «Фан-клуб колдовства» (издательство «Эксмо»).] Там была моя бабушка! Та, что умерла!

— Ты поосторожнее со снами! — недобро прошипел в ответ Айт — и в глазах его вытянулся желтый вертикальный зрачок. Руки скорчились, покрываясь чешуей, когтистые лапы схватили Ирку за плечи, дернули к себе… Ирка почувствовала, как теплые губы прижимаются к ее губам. Голова закружилась, в ногах появилась самая настоящая слабость, будто усталость недавней схватки вдруг навалилась на нее.

И тут Айт оттолкнул ее прочь! Грубо, почти с ненавистью. Поглядел бешено — глаза его то по-змеиному желтели, становились вдруг то голубыми, как летнее море, то серыми и холодными, как река зимой. Круто повернулся, врезал кулаком по оскалившемуся хищному цветку и прыгнул в зеленые джунгли.

— Поосторожнее, поняла? — донесся до Ирки его крик — и провал между мирами с треском захлопнулся.

— Может, домой пойдем? — несмело подходя к Ирке сзади, прошептала Танька, но Ирка ее не слышала. Она сидела на взрытом собачьими лапами черно-белом газоне и, обхватив себя руками за коленки, тихо плакала. Собаки, и живые, и колдовские, молчаливым сочувствием жались вокруг, согревая девчонку своими телами. Грустный Цербер запрокинул головы к небесам и горестно, на три глотки взвыл на луну.

29

Новый год как Новый год

— Можно, я не буду эти негритянские блины есть? — с опаской поглядывая на стол, спросил Богдан.

— Нельзя! — категорически отрезала Танька. — На Новый год положено есть мясные пироги и гречневые блины, иначе удачи не будет!

— Ну мясные пироги ладно… — Ирка тоже с опаской поглядела на непривычно темные блины — ее мучили сомнения, что они такие не только от гречневой муки, просто Танька их пережарила. — Я думаю, ничего страшного не случится, если мы поставим еще салаты. И я курицу запекла!

— В конце концов, оливье в наше время — тоже почти священный продукт, — решительно объявил Богдан и полез в холодильник, торопливо выставляя на стол тарелки. Ирка метнулась к духовке за курицей.

Танька нервно поглядела в экран телевизора, на заканчивающего новогоднее поздравление президента, поняла, что спорить нет времени, и принялась торопливо разливать сок, почему-то каждому наливая в два бокала сразу.

— Скорее, скорее! — завопила она. Ирка влетела в комнату, плюхнула миску с источающей изумительный аромат курицей посреди стола и схватила свой аж светящийся оранжевым бокал. Отсчитывая двенадцать, торжественно пробили часы.

— С Новым годом! — закричали все трое, и три бокала со звоном сошлись над столом. — С новым счастьем!

Плюясь искрами, забила толстая бенгальская свеча. Богдан рванул хлопушку…

— Отпейте сразу из второго бокала, скорее, потом объясню! — опять завопила Танька, и сама схватила второй бокал.

Не споря, Ирка и Богдан последовали ее примеру.

— Ну вот, — удовлетворенно сказала Танька, ставя бокал на место. — Никто не знает, а это самое верное приворотное средство! Если на Новый год пить сразу из двух бокалов — весь год у тебя будет пара! Ну в смысле, у девушки — парень, а у парня, наоборот, девушка, — закончила она почти шепотом и смущенно покосилась на Богдана.

Тот, красный как рак, торопливо грохнул бокал на стол — сок закачался туда-сюда, точно норовя удрать.

— Танька! Если я еще раз услышу про верные приворотные средства… Тебе собак, что ли, мало? — набрав полную грудь воздуха, выпалил он.

— А тебе какое дело до собак — не за тобой же они гонялись! — немедленно отбрила Танька.

— Если хочешь успеха в деле весь год — займись им хоть немножко в Новый год, — перебивая их, тихо сказала Ирка. — Судя по всему, весь следующий год вы будете успешно скандалить. Впрочем, вы и в этом году отлично справлялись, — она медленно поставила свой бокал на стол, улыбнулась кривоватой болезненной улыбкой. — Я выйду. Ненадолго. А то душно.

Ирка аккуратно закрыла за собой дверь, и веселый гомон из телевизора точно отрезало, оставляя ее наедине с зимней ночью.

— Гав! Гав! — лениво гавкнул неподалеку соседский кабыздох, точно почуяв ее присутствие.

— Рр-р, гав-гав! — тихонько откликнулась Ирка. Любопытно, что Танькина «приворотная вода для оборотней и собак» по второму разу, кажется, не действовала. Во всяком случае, адская свора Ганны Николаевны тогда обезумела, а Иркины псы остались как были. Зато с соседским кабыздохом у нее с тех пор установились отличные отношения — она ему почтительно и благодарно кивала, проходя мимо, а он милостиво принимал знаки Иркиного внимания. И пекинес тоже здоровался, прогуливаясь по проспекту со своей седенькой, но бойкой хозяйкой. А дворнягу Ментовский Вовкулака устроил при супермаркете — вместо впадины на месте живота у той уже успел образоваться кругленький пузик…

Зима пребывала в сомнениях и колебаниях, сперва снова растекаясь лужами, а потом прихватывая их тонюсеньким коварным ледком — наступи и провалишься. Зато небо было на удивление ясным, яркие, как серебристая елочная гирлянда, звезды весело перемигивались, отражаясь в так и не растаявшем ледяном заборе, оставшемся после битвы Спиридона и змея. Айта… Ирка прижалась пылающим лбом к новеньким, еще пахнущим свежей древесиной столбикам крыльца — подарком от Богдана и его папы к Новому году. Они же выкинули Лешину… Спиридонову елку, на следующий день после его исчезновения осыпавшуюся до тощего древесного скелетика, и заменили ее пушистой сосенкой. А растоптанных незабудок Ирка так и не нашла…

Дверь за спиной у нее решительно хлопнула, и на крыльцо вылетела Танька.

— Раз уж все равно на холоде торчишь, так пошли! — скомандовала она.

— Куда? — равнодушно поинтересовалась Ирка. Впрочем, не все ли равно?

— За зиллем нечуй-ветер! — объявила подруга. — Ну вроде как травкой такой, которая дает невидимость. Оно растет только в новогоднюю ночь у воды!

Ирка встала как вкопанная, вцепившись обеими руками в столбик крыльца.

— К ручью больше не пойду! — мрачно отрезала она.

Танька поглядела на нее с сомнением:

— Мы никаких заклятий говорить не будем! — сладким голосом заверила она, а потом ехидно поинтересовалась: — Или ты, наоборот, хочешь, чтоб мы чего сказали?

Ирка отвернулась.

— Ты очень расстроилась, что он ушел? — уже без всякой насмешки сочувственно спросила Танька.

— Вот еще! — Ирка независимо повела плечом. — Из-за каждого змея огорчаться — в серпентарий не ходить, а у нас на каникулах экскурсия! Просто… Никогда я еще не была такой дурой! Ничего, ну ничего не смогла сделать сама! От Спиридона меня змей спас, как Ганну уделать, ты придумала!

— А ты хотела, чтоб без нас, и ты всегда и во всем круче всех? — обиделась Танька. — Тебе не нравится, что я тебе помогаю?

— Нравится! Честное слово, нравится! — вскричала Ирка и поглядела на Таньку испуганно — меньше всего она хотела ее обидеть, да еще в праздник! — Правда, Танька, мне страшно нравится, что ты такая умная и столько всего знаешь! Я горжусь, что ты моя подруга! И Богданом горжусь тоже!

— Ну и мы гордимся, что ты наша подруга — потому что ты действительно круче всех! — легко кивнула Танька. — А что касается змея… Ирка, ты же девочка — неужели тебя никогда не хочется быть маленькой, слабой и чтоб тебя спасал и защищал прекрасный принц?

Принц! Ирка хмыкнула. Ц-царевич ползучий!

— Просто ты ведьма и оборотень — поэтому спина, за которой ты сможешь спрятаться, должна быть ну о-очень широкой! А еще желательно крылатой и бронированной! — рассудительно закончила Танька.

— Пока что он развернулся ко мне своей широкой, крылатой, бронированной спиной — и отвалил! — пробурчала Ирка. В кармане купленной на новогодней распродаже новенькой куртки зазвонил телефон.

— Ну, з Новым годом тебя, внученька, и шоб значит, все було добре, — сказал в трубке бабкин голос. И привычным склочным тоном она добавила: — И шоб до утра не сидели — подзвоню, проверю! И ще той… — она замялась, — за дружками своими новыми того… приглядывай! Шоб не сперли чего!

— За какими еще… — начала Ирка и сообразила: — Соседка настучала! — тот-то она на Ирку последние дни торжествующе поглядывала. А кабыздох явно сочувствовал.

— Не настучала, а про-ин-фор-ми-ро-ва-ла, — строго поправила бабка. — Бо я ж твоя бабка — повынна я знаты, що в моей хате деется?

— Успокойся, бабушка, я никого чужого не приглашала — тут только Танька и Богдан, — раздраженно буркнула Ирка.

Бабка вздохнула в трубке и неожиданно выдала:

— А и пригласила бы — шо такого? Твое дело молодое, — и, прежде чем Ирка очухалась, добавила: — Только послухай стару бабку, дытына, бо я всяких мужиков повидала — и деда твоего, покойника, и папашу — кобеля поганого…

Ирка подозрительно скосила глаза на трубку — иногда ей казалось, что бабка знает много больше, чем следует…

— Будешь парня выбирать — бери чего попроще, попонятнее! А то все эти гарные да необыкновенные — фьють, и улетели!

В трубке повисла тишина — а потом где-то там, по ту сторону, хлопнула дверь… и мужской голос едва слышно позвал: «Дорогая, ну где же вы — я вас жду!»

— Ой! — переполошилась в динамике бабка. — Бежать треба… Бо Костянтын Костянтыныч зовет! Знаешь, Яринка, — доверительно, как подружке, прошептала бабка, — вин такый необыкновенный! — и короткие гудки.

Ирка захлопнула мобилку:

— Похоже, бабка нашла себе в санатории какого-то необыкновенного дедка, — обалдело сообщила она Таньке. — А мне советует брать чего попроще.

— Ну бери, — согласилась Танька. — Вон идет.

Ирка вскинула голову… В распахнутой калитке стоял Андрей.

— Ну… Я пойду… Все-таки поищу зелье… — и Танька побежала через сад.

Андрей подошел ближе. Они с Иркой замерли в падающей из окна полосе желтого света, и темные тени у их ног сошлись так близко, что казалось — обнимаются. За оконным стеклом мелькнула любопытная физиономия Богдана, и Ирка торопливо попятилась прочь.

— Это… — Андрей нервно провел рукой по постриженным волосам. — Отец обещал дать денег на ремонт спортзала, так что у директрисы претензий нет! Хотя никто так и не понял, откуда вода взялась: все трубы целые!

— Хорошо, — ровным тоном ответила Ирка, и было непонятно, что именно хорошо — что зал отремонтируют или что никто не понял, откуда взялась вода.

— Да… — рассеянно обронил Андрей и вдруг, как в омут головой, выпалил: — Я совсем не то пришел тебе сказать! Я не просто так хотел с тобой встречаться!

Отлично. Этому-то что от нее надо? Если опять убить — она категорически против! Ирка попятилась еще больше, на всякий случай аккуратно выпуская когти.

— Меня жаба задавила, что у какой-то семиклассницы — целых два парня, я боялся, ты меня отошьешь и вся школа ржать начнет… — заикаясь на каждом слове, начал объяснять Андрей.

— И это все? — невольно вырвалось у Ирки. Фу-ух, какое облегчение, хоть в Новый год драться не придется! — Не переживай, я знаю — меня Людка на дискаре просветила!

— Людка! — злобно пробормотал Андрей. — Ей бы еще на языке прыщи, не только на морде.

«Можно устроить», — подумала Ирка.

— Короче! — решительно рубанул Андрей. — Может, я сперва фигней страдал, а теперь понял — ты мне правда нравишься! Ты классная. И симпатичная. В общем, как говорят в кино — давай начнем все сначала! Вот… Это тебе… С Новым годом!

И он протянул ей тоненькую серебряную цепочку, на которой болтался грубовато сделанный кулончик-розочка.

— Я не могу взять, — смутилась Ирка. — У меня для тебя подарка нет, и неприлично как-то…

— Обратно я его забирать точно не буду, — буркнул Андрей и вдруг, размахнувшись, швырнул кулон в ближайшую лужу. Хрупнул лед и булькнуло.

— Сдурел? — невольно вырвалось у Ирки.

— Может, и сдурел! — рявкнул Андрей, круто повернулся и пошел к калитке. — Надумаешь — позвони, — бросил он через плечо. — В кино сходим. Или еще куда. — Калитка захлопнулась.

Ирка пожала плечами — интересно, парни все такие истеричные, хоть люди, хоть змеи, или конкретно она так на них действует? Подсвечивая мобилкой и на каждом шагу рискуя провалиться в очередную лужу, она пошла по саду — надо достать подарок и вернуть. Ага, вот оно — сквозь проломленный ледок что-то блеснуло. Ирка присела на корточки и, морщась от холода, сунула руку в воду — льдинки тыкались ей в ладонь, как любопытные рыбки. Тонкие звенья цепочки скользнули между пальцами, вода потекла с кулона… Ирка почувствовала, что у нее перехватывает дыхание!