Куда же она? А косточка? Неужели обманула?! Ирка обиженно уставилась на закрытую дверь. И тут же ее снова схватили за лапу и потащили к выходу.

— Уходим, скорее, а то там уже маски собирать начали! Сейчас попытаются тебе голову оторвать! — быстрым шепотом сказал Богдан.

Ирка рыкнула. Друг ее не ценит! Пусть побережется тот, кто вознамерится оторвать ей голову! Ирка попыталась объяснить ему, что не боится, а наоборот, хочет остаться и поглядеть на смельчака, который придет за ее головой. Но друг не понимал, а продолжал упорно волочь ее за собой. И вдруг встал как вкопанный.

— Твоя классная! Чтоб ее, прямо в дверях стоит! Ей нельзя тебя видеть! — Богдан заметался по коридору.

Действительно, дверной проем от косяка до косяка заполняла монументальная фигура Бабы Кати. Иркина классная стояла спиной, явно с кем-то беседуя. Но в любую секунду она может обернуться и увидеть собакоголовую Ирку. И конечно же, сразу начнет выяснять, кто и когда назначил Ирку в группу масок, потом потребует снять собачью голову… У Богдана дыхание перехватило от ужаса. А из глубины коридора медленно и неотвратимо надвигалась учительница музыки, по пути изымая у старшеклассников шапочки телепузиков, ушки зайчиков, волчью морду. Сейчас она тоже увидит Ирку и заинтересуется потрясающей маской. Спасения не было.

Удивленно приподняв ухо, Ирка смотрела, как друг быстро вертит головой — то туда, то сюда. От него исходил острый запах страха. Странно, обычно друг ничего не боялся. Ирке стало жалко его и захотелось успокоить. Она высунула язык и широким мазком провела им по лицу друга.

Богдан подпрыгнул, будто его подбросили. Яростно обернулся к Ирке.

— Сбрендила совсем? На фига лижешься? Да еще прилюдно! — бешеным шепотом процедил он и нервно огляделся по сторонам.

Ирка снова озадачилась. Друг не успокоился. Зато он, кажется, принял какое-то решение.

— Через туалет для первоклашек! Там окно открывается!

Он снова схватил Ирку за лапу и потащил к двери с нарисованным на ней человечком. Ирка остановилась и даже уцепилась за косяк. Она не твердо помнила почему, но знала, что в эту дверь ей входить нельзя.

— Слушай, ну я-то точно в ваш женский туалет не пойду, а ты сейчас собака, тебе всё можно! — Он решительно распахнул дверь и втолкнул Ирку внутрь. Оглянулся, в ответ на изумленный взгляд какого-то парня бросил: — Мне ее помощь нужна, там первоклашки перепутались! — И, оставив случайного свидетеля мучительно размышлять, что именно и с чем могли перепутать первоклашки, нырнул следом…

Чтобы наткнуться уже на другие, восторженные взгляды. С десяток придерживающих штанишки малышей радостно пялились на Ирку. Один пролепетал:

— Собачка тоже тут с нами будет?

— Собачке тут нельзя, — строго объявил Богдан. — Разве вы не знаете, что собачки в туалет не ходят?

— А мой кот ходит, — поспешил поделиться кругленький, как колобок, мальчишка. — Он на край унитаза садится, хвост вниз свешивает…

— То кот, — перебил его Богдан, — а собаки ходят на улицу. Ну-ка, помогите мне. Собачку надо быстренько выпустить, а то она прямо здесь набезобразничает и ее натычут носом.

Богдан потянул тугую оконную створку. Малышня пыхтела у него под локтем — отпихивали друг дружку, споря, кто будет помогать выпускать собачку. Потеки свежей краски на раме с легким чмоканьем разлепились. Створка скрежетнула по подоконнику и приоткрылась. Богдан дернул еще…

— Лезь давай, — тяжело дыша от натуги, скомандовал он Ирке. — Кепку оставь, она школьная, между прочим.

Друг странный. Только ради него она терпела противную нашлепку между ушами. Но погулять с ним — это здорово! Ирка потрясла головой, сбрасывая надоевшую кепку. Одним прыжком взлетела на подоконник и вымахнула на улицу. Отпрянула в сторону — выкинутые Богданом две школьные сумки чуть не свалились на нее.

Пыхтя, Богдан протиснулся следом. Обернулся к выглядывающим в окошко малышам:

— Никому не рассказывайте, что собачка гулять пошла. А то ее газетой отшлепают! — предостерегающе сказал он.

— Или веником, — внес конструктивное предложение мальчишка-колобок. — Мама кота всегда веником бьет.

Богдан забросил на плечо свою сумку и Иркин рюкзачок, ухватил девчонку под локоть и потащил прочь от школы: вниз по узкой кривой улочке, потом через тихую, полупустую дорогу, на каменистую тропинку между старенькими домишками, ведущую в самую глубь городской балки. Он бежал по тропе, стараясь не оглядываться, не слушать недовольного собачьего ворчания у себя за спиной. Ну зачем она поперлась сегодня в школу? Он знал, он чувствовал, что добром это не кончится! Вообще неизвестно, чем кончится! Вдруг Ирка так и останется — с человеческим телом и собачьей головой? Богдан в отчаянье прикусил губу. Скорее, скорее, бегом! Довести Ирку до дому, спрятать в ее комнате, потом позвонить Таньке — та хоть и вредная до невозможности, но все-таки умная, вместе они что-нибудь придумают! Да иди же ты, не упирайся! Он с силой дернул Ирку за локоть…

— Не тащи меня! У меня камень в туфлю попал! — раздраженно потребовал сзади до боли знакомый Иркин голос.

Взрыв каблуками мелкий щебень тропинки, мальчишка затормозил. Медленно, неуверенно обернулся. Ирка снова стояла наклонившись. Точно как на линейке, когда Богдан, задыхаясь от ужаса, увидел, что голова его подруги изменяется, обрастая темными вислыми ушками породистой гладкошерстной борзой, именуемой знатоками хортицей.

Но сейчас пыльный щебень тропинки мела привычная копна черных Иркиных волос. Девчонка застегнула туфлю, выпрямилась. На Богдана смотрело знакомое лицо: смуглая загорелая кожа, самый обычный нос, зеленые глаза под темными ресницами. Губы с размазанной розовой помадой приоткрывали мелкие, человеческие зубы. Под изучающим взглядом Ирка торопливо поправила спутанные волосы.

— Ну вот, в таком виде ты хоть на человека похожа, — пробормотал Богдан.

— Я в любом виде на человека похожа! — ощетинилась Ирка и тут же призадумалась, понимая, что ее слова несколько далеки от истины. Но все-таки упрямо продолжила: — А кто попробует меня носом тыкать или газетой бить…

— Должен же я был мелюзге что-то вкрутить! — возмутился Богдан. — Послушалась бы меня, сидела бы дома, ничего бы не случилось! Думаешь, раз ты ведьма, значит, самая умная?..

— Я не ведьма, — тихо прошептала Ирка, и глаза ее налились слезами.

— …можно никого не слушать, — продолжал бушевать Богдан и вдруг остановился: — Что ты сказала? Ирка, ты чего?

— Я не ведьма, — повторила Ирка, и слезы покатились у нее по щекам. — Я… я… я соба-ака! — Некрасиво распялив рот, Ирка неудержимо заревела. — Собака я!

— Ну Ирка, ну ты, того… преувеличиваешь. Еще скажи, что ты с… Нет, девочкам такого говорить нельзя. Я к тому, что никакая ты не собака, а очень даже клевая девчонка, — мгновенно растеряв весь заряд злости, Богдан потерянно топтался вокруг Ирки.

Девчонка решительно мотнула волосами и сквозь плач прокричала:

— Собака! Буду теперь всю жизнь дома сидеть! Как в тюрьме! Меня даже на улицу выпускать нельзя!

— Почему нельзя? Если на поводке и в наморднике… — окончательно потеряв голову от Иркиных слез — он уже сто лет не видел, чтоб Ирка плакала! — забормотал Богдан.

Ирка взвыла. Пацан осекся, поняв, что из всех утешений он выбрал, пожалуй, самое неподходящее.

— Ирка, Ир, ну перестань, мы что-нибудь придумаем, честно! Ну хватит, Ир! — он принялся судорожно копаться в своей сумке. — Я тебе вот шарик прихватил! Смотри какой! На, возьми, ты же всегда любила шарики!

Он принялся тыкать ей в руки маленький синий шарик на золотистой ленте, открученный от украшения у школьного входа. Продолжая всхлипывать, Ирка потянулась за шариком.

Острые длинные когти вылетели из кончиков ее пальцев, насквозь пронзая синюю оболочку. Шарик глухо хлопнул.

На каменистой тропинке старой городской балки черноволосая девочка лет двенадцати отчаянно рыдала, уткнувшись лицом в собственные громадные собачьи лапы. Между мощными, кинжальной остроты когтями бессильно свисала синенькая тряпочка сдутого воздушного шарика.

Глава 2

Кто поможет Ирке?

— Оно тебе надо было, с этой Оксанкой заедаться? — безнадежно глядя в пространство, вопросила Танька.

— Я с ней всю жизнь заедаюсь, — мрачно пробурчала Ирка. — Мы с ней с первого класса — как кот с собакой.

— Кстати, а как кот? — встрепенулась Танька, оглядываясь по сторонам. Иркиного кота она очень уважала.

Глаза у Ирки наполнились слезами:

— Какой может быть кот, если в доме теперь собака? Удрал!

— Совсем? — охнула Танька. Исчезновение персонального ведьминого кота было бы настоящей трагедией.

— В сад переселился, — вздохнула Ирка. — Мисочку ему под крыльцо пришлось переставить. Меня больше знать не хочет, даже не подходит!

— Раз совсем не сбежал, может, еще наладится, — постаралась утешить подругу Танька. — Только ты должна прекратить злиться. Мне кажется, ты превращаешься, когда сердишься. Вот как вчера на линейке.

— Я думал, рехнусь, когда она ушами и клыками обросла, — сообщил Богдан, до того молча отрабатывавший перед зеркалом выпад в терцию. Он опустил меч, смахнул со лба капли пота. — Надо же, как повезло, что эта кодла в масках выскочила. И кепочку я с волка вовремя сдернул. Иначе не знаю, что было бы!

— Ничего б не было, — проворчала Танька, ни в какую не желавшая признавать Богдановых заслуг. — Не появилась бы кодла — решили бы, что только Ирка в маске. Думаешь, нормальные люди вот так запросто возьмут и поверят в девочку с собачьей головой?

— Если у меня собачья голова прямо на уроке вырастет — поверят, — возразила Ирка и даже зажмурилась, представив, как превращается в борзую у Бабы Кати посреди занятия.

— Зато спрашивать не будут, все равно ты им, кроме «гав», ничего не ответишь, — вздохнул Богдан. — Может, тебе сэнсэя какого найти? Он тебя научит эмоции сдерживать, будешь с ним медитировать.

— И сколько лет я буду медитировать, пока научусь? А мне, между прочим, в школу ходить надо. Я и так третий день прогуливаю, хорошо хоть бабка с утра уходит к дороге груши продавать, а то б она меня давно попалила. И вообще, с чего вы взяли, что я превращаюсь, когда злюсь? Вас послушать — так можно подумать, что я психованная какая-то. Я — ведьма, а вы из меня Бабу-ягу делаете. Вон, неделю назад, в супермаркете, я и не думала злиться!

— Это когда ты кассирше деньги в когтях протянула? — хмыкнул Богдан. — Ох, она и струхнула! Зажмурилась, головой затрясла — решила, что померещилось. Ну, я быстренько деньги у Ирки забрал…

— Наверно, тебя очередь рассердила, очереди всех сердят, — предположила Танька, в очередной раз перебивая Богдана.

— Не было там очереди, — отрезала Ирка, и Богдан нехотя кивнул, подтверждая. — Мы днем ходили. И думала я о приятном. О юбке новой, о помаде твоей. Как я ею на Первое сентября накрашусь.

— О, так, может, тебе как раз от помады плохо?! — вскинулся Богдан, но девчонки одарили его презрительными взглядами.

— Плохо — это когда тошнит, а не когда в собаку превращаешься, — веско объявила Ирка.

— От хорошей французской помады еще никого не тошнило, — добавила Танька. — Думаешь, наши вовкулаки, когда превращаются, каждый раз о помаде думают?

Ирка не выдержала, хихикнула, представив, как их знакомые оборотни — накачанные парни в камуфляжной форме и их такой же здоровенный командир майор — напряженно думают о женской косметике, а потом раз — и перекидываются в гигантских волков. Ирка уже хотела описать представившуюся картину Таньке, как вдруг заметила, что подруга сидит совершенно неподвижно, с широко раскрытым ртом.

— Тань, ты чего?

Танька судорожно сглотнула и захлопнула рот.

— Идиоты мы, — выдавила она.

Богдан на секунду замешкался, выбирая между: «Говори за себя!» и «Про тебя это давно все знают!» — и опоздал. Танька сорвалась с места, выхватила из кармашка сумки мобилку и принялась быстро перебирать записанные там номера.

— Гадаем, мучаемся без толку, нет чтоб со специалистами посоветоваться! — бормотала она. — Вовкулаки превращаются, только когда сами хотят, — значит, есть способ!

— Я пробовала, как они, через нож перекидываться. Ничего не вышло, — грустно сообщила Ирка.

— Откуда ты знаешь, что можно только как они, может, совсем не так! Может, там свое Слово нужно или еще что, — буркнула Танька. — Ага, вот, нашла! — Она нажала кнопку телефона. — Здравствуйте, майор! Это Таня. Извините, пожалуйста, что отвлекаю… Вы нам очень нужны. У Ирки неприятности, как раз по вашей части. Нет, не по милицейской. По другой. — Она молча выслушала ответ Ментовского Вовкулаки, попрощалась и отключилась. — Сказал, приедет. Прямо сейчас. — Она задумчиво похлопала мобилкой по ладони. — Только он ужасно удивился, что мы позвонили именно ему. А чего удивляться? Можно подумать, у нас другие знакомые оборотни есть!

— Пойду чайник поставлю, — решила Ирка. — У меня засахаренная смородина открыта, и оладьи с утра остались. С грушами.

Чайник едва успел вскипеть, как, подскакивая на каменистой тропе, к Иркиному дому тяжело скатилась машина. Из-за руля вылез крупный немолодой мужчина в милицейской форме.

— Быстро он, — прокомментировала Танька. — Похоже, все дела бросил и примчался.

Держа в руках всунутую ему Иркой тарелку с оладьями, майор поднялся в комнату. Танька поглядела на него с удивлением. Выглядел Ментовский Вовкулака непривычно тихим и каким-то пришибленным. Рассказ ребят он хоть и выслушал, но видно было, что майор просто заставляет себя быть внимательным, а на самом деле в голове у него вертятся какие-то свои, похоже, не очень приятные мысли. Выслушав все до конца, Вовкулака задумчиво пробурчал:

— Значит, превращаешься без своего желания, без причины и даже не целиком. Удержаться не можешь. Зато когда специально пытаешься, ничего не выходит. Странно. Очень странно, — по-детски вытянув губы трубочкой, он прихлебнул чай. — От кого угодно ожидал, но чтоб Хортова кровь не могла нормально перекидываться… Да еще сейчас! Нашла время.

— Я, между прочим, никакого вашего перекидывания не просила! С меня вполне хватало быть ведьмой! — привычно огрызнулась Ирка.

— А вы с самого начала знали, что Ирка может превращаться? — В Таньке проснулось любопытство. — Еще когда мы в первый раз встретились? Поэтому и спасли нас от песиголовцев?

— Что ж я, своих не учую? — пожал плечами майор. — Только я пока кровь твою не пронюхал, грешным делом думал, ты совсем из наших, волчица. Характерец у тебя больно свойский.

— У меня что, плохой характер? — надулась Ирка.

— Да уж не Красная Шапочка. — Майор оскалил зубы в ухмылке. — Для твоей породы тоже вполне подходящий. Не дай бог, чтобы такая, как ты, нашему брату волку до горла дорвалась. Любите вы придавить так, чтоб и дух вон. Охотнички, — процедил Ментовский Вовкулака, недобро косясь на Ирку.

Ирка ничего не ответила майору, лишь улыбнулась, но было в этой улыбке нечто такое… С замиранием сердца Танька вдруг поняла: может! Ее давняя, ее любимая подружка Ирка, с которой они вместе шмотки подбирали, в кино бегали, секретничали о своем, о девчоночьем, действительно может вот так — сомкнуть клыки на горле жертвы и… Танька помотала головой, отгоняя жутковатое видение, и нервно потребовала:

— Немедленно прекратите! Оба! Сперва с Иркиной проблемой разберитесь, а потом уж выясняйте, кто из вас… заднюю лапку выше задирает!

Майор рассмеялся:

— Вот и видно, что у тебя собаки никогда не было. Девчонки лапку не задирают. А насчет проблемы вашей… Я так понимаю, ты решилась? — Он покачал головой и осуждающе поглядел на Ирку. — Ох, не знаю, сестренка! С одной стороны, вроде и выхода у тебя нет… Не можешь ты полусобакой-получеловеком оставаться. Опять же, чего тут скрывать, именно с этого в старину все оборотничество и начиналось — хоть у нас, хоть у этих… свиристелок. — Майор презрительно скривился.

— Каких свиристелок? — изумилась Танька.

— Птицеферма паршивая, чтоб им кверху лапами! — Ментовский Вовкулака помахал руками, как крыльями, и понес уж совсем околесицу: — Орлы, вороны, соколы… — При упоминании о соколах его совсем перекосило, будто кислого глотнул. — …Лебеди опять же. Ведьма, ты что, сказок не читала? Я к тому, что все через это в свое время прошли, и нечего бабочками прикидываться. Только это ж, считай, тыщу лет назад было, а может, и больше! Жизнь другая была, и относились совсем по-другому! А в наши дни такое сотворить… — Он снова покачал головой. — Да еще в таком юном возрасте! Смотри, навсегда ведь с тобой останется! Хотя, конечно, раньше помогало и сейчас поможет — съездишь, сделаешь и будешь перекидываться нормально. Вопрос в цене.

Ребята переглянулись между собой и недоуменно уставились на вовкулаку.

— Какой цене? — наконец выдавила Ирка.

— Так, ты меня не втягивай. — Отставив чашку, майор предостерегающе выставил ладони. — Я работник правоохранительных органов! Поезжай-ка ты, сестренка, сама, и если уж твой тебя не пожалел и в подобное дело готов впутать, пусть он сам все устраивает и сам тебя активирует. Я, конечно, свое место знаю и хвост на него не поднимаю, но не одобряю и ребенка на такое толкать не стану, пусть он меня хоть порвет!

— Кто — он? — после недолгой паузы тихонько спросила Ирка. — Куда надо ехать? Что надо делать?

— То есть как это — «кто»? — переспросил майор и воззрился на Ирку с тем же удивлением, с каким ребята только что глядели на него. Усмешка сползла с лица вовкулаки, потом на нем отразилась напряженная работа мысли, удивление сменилось растерянностью, затем неким пониманием, и вроде даже страх промелькнул в желтых волчьих глазах. — Кто, кто… Да никто, и делать тебе ничего не надо, и ездить… у-й-ё… — Ментовский Вовкулака звучно поскреб пятерней в загривке. — Как же я раньше-то не сообразил! Ездить сейчас туда точно не надо! То есть ни в коем разе. Все и так наладится. Само. Со временем. — Ясно было, что майор врет, причем неубедительно. Будто не милиционер со стажем, а мальчишка-первоклассник. — На всякий случай можно в леса уйти — наши все так делают, пока контролировать себя не научатся.

— В какие еще леса?! — взвилась Ирка. — Вы что, сговорились? Один медитировать предлагает, другой вообще в лес гонит! У нас вокруг города ни одного приличного леса нет — сплошные турбазы и пансионаты, там сейчас отдыхающих полно! А в школу я как ходить буду? Думаете, я могу, как взрослые, пропасть неизвестно куда, и это будет только мое дело? Меня же классная наша вот-вот разыскивать начнет!

Переносная телефонная трубка на Иркином столе зашлась истошным звоном.

— Алло! — раздраженно рявкнула Ирка. И тут же ее физиономия стала предельно несчастной. Она тихонько шепнула в сторону: — Накаркала на свою голову. — И уже громко, в трубку: — Здрасьте, Екатерина Семеновна!

— Хортица! — Трубный бас Бабы Кати вырывался из трубки и был слышен на всю комнату. — Ты почему в школе третий день не появляешься?

— Так болею я!

— Ирина, ты никогда не была идеальной ученицей, но раньше хоть не врала! — возмутилась Баба Катя. — Я только что покупала груши у твоей бабушки, и она понятия не имеет ни о какой болезни! Спросила меня, все ли у тебя в порядке с математикой!