Илья Крымов

Дети Силаны. Натянутая паутина. Том 2

Часть вторая

Расследование (продолжение)

Двадцать шестой день от начала расследования

Рев Барона Шелебы пинком вышвырнул меня в явь, да так, что я упал со стула и перекувырнулся через спину. Прекрасное начало прекрасного дня.

Поднимаясь с кряхтением, чувствовал себя немощным стариком — паршивое, мерзкое ощущение. Чашечка крепкого кофе могла все исправить или хотя бы положить начало пути исправления.

Только встав на ноги и справившись с головокружением, понял, что был в комнате не один. У двери стоял Эзмерок.

— Доброе утро, юноша.

— Доброе, мой тан. Разрешите сразу же сообщить, что дверь была приоткрыта, и я не…

— Вы преступник?

— Простите?

— Не прощу, ибо система не должна уметь прощать. Вы преступник, стоящий пред судьей?

— Нет, мой тан.

— Запомните, оправдания нужны лишь преступникам и неудачникам, и ваша ошибка заключается в том, что вы сразу же с них начали. К тому же это выдает ваше чувство вины и выставляет вас слабым. Как тэнкрис, вы не можете себе такого позволить.

Мальчик задумчиво нахмурился, после чего выдал:

— Мне не говорили, что сюда нельзя заходить. Но если это так, я больше не стану.

— Уже лучше, — одобрил я. — Любите вынюхивать чужие секреты?

— Нет, мой тан… не знаю, мой тан.

— Всегда говорите, что вам чужие секреты неинтересны, а своих вы не имеете. Никто не поверит, но лучшего ответа не существует.

— Я запомню, мой тан.

— Славно. А теперь пойдем и сообщим повару, что мы голодны и не против хорошего кофе. Возможно, я даже позволю себе такое захватывающее переживание, как щепотку корицы в нем.

— Простите, мой тан, а что это за рисунки?

— Хм, вы все-таки интересуетесь чужими тайнами, юноша.

— Матушка меня журила за излишнее любопытство. Говорила, что это семейная черта.

Он посмотрел на меня с вопросом в ярких красных глазах.

— Кто знает, возможно и так. Все это нанес на стены своей камеры человек, одержимый древним злым богом. Бог терзал его изнутри, причиняя немыслимые страдания и сводя с ума. Камеру много раз мыли, но он всегда восстанавливал написанное.

— Должно быть, он считал это очень важным, — нисколько не смутившись, заключил мальчик, рассматривая потолок. — А этот большой треугольник что-нибудь значит?

— Полагаю, все это что-нибудь да значит, но у меня не хватает знаний, чтобы понять. Возможно, другие знатоки шифров разберутся лучше, но никогда нельзя отметать вероятность того, что это просто бред сумасшедшего.

— Нет. Если одержимый повторял эти рисунки раз за разом, значит, у них точно есть смысл. Иначе он просто рисовал бы новые каракули.

Такая ясность мышления у ребенка приятно удивляла.

За ранним завтраком я спросил у мальчика, как ему живется под моей крышей после того, как уехала Бель? Эзмерок сообщил, что Мелинда очень мила, что она соорудила для него рогатку и учит стрелять, правда, у него не получается так же хорошо, как у нее. А еще он был бы благодарен, если бы я забыл об услышанном, ибо Мелинда жутко боялась, что я узнаю про уроки стрельбы, а ему будет очень стыдно за выданный секрет.

— Нужно очень постараться, чтобы придумать совершенно бесполезный навык. Стрельба к таковым не относится, так что учитесь.

— Мой тан. — Мальчик отложил серебряную ложку и отодвинул тарелку с недоеденным лимонным пирожным. — Можно задать вам вопрос?

— О нашем с вашей матушкой прошлом, дерзну предположить?

— Да.

— А что Кименрия вам рассказала?

— Почти ничего, мой тан. Матушка говорила, что ей пришлось покинуть вас и бежать из Мескии.

— Почему?

— Некий могущественный тэнкрис пожелал ее смерти.

— Кто?

— Я не знаю.

— Чем она ему не угодила?

— Этого я тоже не знаю, мой тан, и прошу вас, если можно…

— А как бы ваша матушка отнеслась к тому, что я буду раскрывать вам ее секреты?

Я понял, что выбрал правильный довод для того, чтобы оставить нашу историю в тайне. Раз Кименрия не стала рассказывать сыну о своих предательствах, то и мне по очевидным причинам не след открывать ему свои мотивы. Мальчик не должен знать, что тот, кого он полагает отцом, всю его жизнь шел по следу его матери, чтобы убить ее.

— И все-таки вы не могли бы рассказать хоть что-нибудь?

— Не знаю…

— Пожалуйста, мой тан, я ведь не о многом прошу.

— Хм, тэнкрис без прошлого — это тэнкрис без будущего. А что вы хотите узнать?

— Ну… как вы встретились? — робко спросил он.

— Понятно. Что ж, постараюсь быть обстоятельным, но немногословным.

Я взял паузу, чтобы собраться с мыслями и вернуться к событиям, происшедшим несколько десятилетий назад.

— Да, припоминаю. Ким была очень мне дорога. Наши семьи находились в тесных дружеских отношениях, и мы были знакомы с детства, но в определенный момент все изменилось. Семья эл’Дреморов впала в немилость и была наказана. Лишь Кименрия, оказавшись под защитой эл’Мориа и будучи ребенком, избежала кары. Некоторое время она оставалась под крылом моих родичей, но потом заявила о желании жить независимо. Это был смелый, но опрометчивый шаг, ибо фактически она оставалась одна-одинешенька в беспощадном мире Старкрара. Тем не менее ваша матушка выжила и заняла некоторые прочные позиции. Я годами поддерживал с ней связь и старался оказывать посильное вспомоществование, хотя она, в силу гордости, всячески избегала такой поддержки. Кименрия была моим близким другом, которому я доверял свои думы, сомнения и страхи. Потом она совершила роковую ошибку и, спасаясь от последствий, бежала из Мескии. Даже я не смог бы исправить содеянного. На этом прекращаю дозволенные речи, могу лишь добавить, что я был очень рад узнать о вашем существовании, Эзмерок.

Его бледные щеки стали румянее.

— Спасибо, мой тан. А можно еще спросить?

— Хм? Ваши аппетиты растут.

— Простите за дерзость, мой тан, просто… просто я… у меня будет… ну…

Я заметил, куда он бросал смущенные взгляды.

— Хотите знать, будет ли у вас дракулина?

— Да! Видите ли, матушка говорила, что вас всегда сопровождает непобедимая спутница, положенная вам по праву рождения.

— Это интересный вопрос. Наши с вами чистокровные родичи с темной стороны действительно получают спутников по праву рождения, без условий и промедления, однако Себастина появилась рядом со мной во вполне сознательном возрасте. Я был еще ребенком и не задавался такими вопросами, но лишь стоило мне понять, к чему я должен стремиться, она вошла в мою жизнь и обязалась помочь в достижении цели.

— Какой цели? — живо заинтересовался он.

— Unserum a dextria et praestera.

Мальчик задумался, шевеля губами.

— Это девиз Мескии, верно?

— «Единство и наше высшее право». Моя цель — распространение дела Мескийской империи на весь мир по очень простому принципу: один мир — одна империя — один Император. Доедайте свой завтрак, а меня простите, дела не ждут.

Уже скоро мы с Себастиной ехали в мескийское посольство, а я не мог перестать вспоминать утренний разговор. С ослаблением разума моя жизнь преисполнилась сомнений по разным поводам, и сейчас они вновь напали.

— О чем так усердно думаете, шеф? — За рулем «Гаррираза» вновь сидел Дорэ, которого отлично подлатали и вернули в мое распоряжение целители. Он лучился приподнятым расположением духа и бурлил инициативой.

— Переставляю фигурки на воображаемой карте мировой геополитики.

— Так и думал! Жаль, что меня не было вчера, коновалы вцепились мертвой хваткой, сбежать не удалось! Такую заваруху пропустил!

— То ли еще будет.

— Ох, надеюсь!

Что-то странное мелькнуло в его эмоциональном фоне и отвлекло меня.

— Адольф, что у тебя на уме?

— А? Ничего, шеф. Просто… задумываюсь о будущем.

— Твое будущее уже распланировано.

— Знаю-знаю. Еще какое-то время порублю врагов Мескии в капусту, затем оставлю полевую работу и полностью посвящу себя преподаванию, а потом окончательно выйду на пенсию, где мой старый сморщенный зад будет подтирать какая-нибудь уродливая грымза. Прекрасные перспективы.

— Мы подберем тебе красивую и добрую сиделку, не волнуйся. Будет подтирать зад, вытирать слюни, брить, купать, кормить, катать по парку и щекотать, если не растеряешь желания. Щедрая пенсия, дом в живописном месте и почести героя. О чем еще можно мечтать?

Судя по тому, что он чувствовал, Адольф Дорэ мечтал об ином. Люди достигали пика физического развития в двадцать семь, а потом следовало увядание, интенсивность которого зависела от наследственности и образа жизни. Адольфу было за пятьдесят, но кроме седины и немногочисленных морщин на это ничто не намекало. Он был силен как бык, и смертоносен, как… как Адольф Дорэ. Психологический портрет немного пугал, но в боевой обстановке не нашлось бы более надежного и полезного соратника, чем вот такой психопат, кромсающий врага в мясо. Возможно, недавнее ранение негативно повлияло на его ментальное состояние. Не вовремя.

— Ты ведь не поклоняешься Все-Отцу, верно?

— Я не религиозен.

— Я тоже. Но мне не очень важно, как я умру, — всяко попаду… в Шелан, а вот сыны Халона удостаиваются его благосклонности, лишь пав в бою либо совершив предсмертный подвиг. Пожалуйста, Адольф, не говори мне, что ты намерен искать славной смерти, мы оба достаточно повоевали, чтобы понимать: таковой не существует.