— Мне сказали, она переболела оспой. Но оспа, видать, была совсем легкая: на ней ни единой рябинки не осталось. Отменного качества девочка. Смотри, как она держит спину. Я ее этому не учила: это природная осанка. Покажи свои щиколотки, Китти.

Китти приподнимает подол. У нее маленькие узкие ножки в серебряных туфельках.

— Она хоть умеет прилично изъясняться? — спрашивает Анжелика.

— Это наша следующая задача. Рот у нее тоже что помойка. Поэтому она его открывает только с моего разрешения.

Они умолкают, придирчиво разглядывая девочку, — во всяком случае, перестают разговаривать, ибо миссис Чаппел свистит легкими, как волынка, даже когда молчит.

— Над ней еще работать и работать, — наконец роняет Анжелика.

— А мне такие нравятся. Больше всего хлопот доставляют как раз девицы из среднего сословья. Которые учились в частной школе. Играют на фортепьянах. Имеют собственные понятия об изысканных манерах. Нет, я всегда отдам предпочтение уличной оборванке перед дочерью торговца. Тогда не приходится переделывать чужую работу.

— Я — дочь торговца.

— Ну и посмотри на себя! Ни богу свечка, ни черту огарыш. Увлекаешься каждой фантазией, которая взбредет в голову. Мне больно слышать, что у тебя каждую неделю все меняется: то замуж собираешься, то хороших клиентов обслуживаешь, а то, стыдно сказать, на панель выходишь… — Она шумно переводит дух, сурово глядя на Анжелику влажными заплывшими глазами. — Хотя я тебя совсем не к этому готовила.

— Никогда я такого не делала, — возражает Анжелика.

— Я слышу то, что слышу.

— Ну, возможно, изредка мне и случалось выходить на панель. Но кого из нас нужда не заставляла?

— Мои девушки до такого не опускаются. Ты хоть понимаешь, как твоя репутация отражается на моей? — Миссис Чаппел шумно откашливается и переходит к делу. — Так вот, миссис Нил, я знаю, что ты оказалась в бедственных обстоятельствах не по своей вине и что многие лучшие наши клиенты очень высоко тебя ценят. С самого дня твоей тяжкой утраты они непрестанно спрашивают о тебе. «Где наша любимая маленькая беляночка? Где наша милая подружка с прелестным голосом?» Что мне им ответить? — Она берет руку Анжелики и прижимает к своей могучей груди, обтянутой тафтой.

— Можете сказать им мой адрес, — говорит Анжелика. — Вы же видите, я здесь хорошо устроилась. И совсем рядом с площадью, очень респектабельное место.

— Ах, Анжелика, но ты же совсем одна! Сердце рвется, на тебя глядючи, такую беззащитную. Душенька моя, в нашей обители есть для тебя комната — и всегда будет. Может, подумаешь о том, чтобы вернуться к нам?

Полли, Элинора и Китти воспитываются в такой суровой строгости, как мало кто в мире, но всякий раз, когда бдительное внимание наставницы от них отвлекается, они снова превращаются в сущих детей. Вот и сейчас девочки ерзают и подпрыгивают на диване, заражая друг друга возбуждением. Они совершенно очарованы Анжеликой и хотят, чтобы она, как старшая сестра, пела с ними дуэтом и учила делать новые прически. А поздно ночью, когда мужчины наконец забываются сном, она будет раздавать им чашки горячего шоколада и рассказывать истории из собственного своего порочного отрочества. Они смотрят во все глаза, как миссис Чаппел подается вперед и кладет ладонь Анжелике на руку.

— У меня просто гора с плеч свалится, если ты снова поселишься под моей крышей.

— И кошелек изрядно потяжелеет, когда вы станете продавать мои услуги. — Анжелика улыбается тончайшей из своих улыбок.

Миссис Чаппел большая мастерица вести задушевные разговоры, но только на своих условиях.

— Дело вовсе не в этом, — взволнованно частит она. — Я не об этом забочусь в первую очередь. Да и какая разница? Я предлагаю тебе прежде всего защиту и покровительство. Ну рассуди хорошенько, моя дорогая. Особый врач; постоянный поток приличных клиентов; всем сомнительным от ворот поворот. Никаких счетов. Никаких приставов. — Взгляд у нее цепкий, напряженный, как у кошки, следящей за мышью. — Мы живем в городе, полном опасностей. — Она похлопывает Анжелику по руке и весело продолжает: — А когда ты найдешь нового покровителя… ну, тут и говорить нечего. Ты тотчас же получишь увольнение.

Лицо миссис Фрост, стоящей в углу, выражает крайнюю степень отчаяния. Она пытается поймать взгляд Анжелики, но Анжелика не в силах на нее посмотреть.

«Я далеко не так молода, как эти девочки, — думает она. — У меня осталось лишь несколько сезонов, чтобы показать себя в полном блеске».

После долгой паузы она говорит:

— Я знала, что вы позовете меня обратно. И я безмерно благодарна вам, мадам, что помните обо мне. Вы истинный друг.

— Я просто хочу тебе помочь, голубонька.

Анжелика сглатывает, собираясь с духом.

— Тогда нельзя ли направить вашу помощь туда, где она всего нужнее?

На подобную просьбу редко какая мать с готовностью откликнется. Миссис Чаппел с сомнением хмыкает.

— Будучи практической деловой женщиной, — говорит Анжелика, — вы наверняка тщательно оценили мои способности и возможности. В каком случае, по вашему мнению, я достигну большего? Если останусь в вашем доме? Или если постараюсь подняться в обществе?

Она умолкает и наблюдает, как на толстой шее миссис Чаппел пульсирует жилка. Девочки, сытно накормленные и нарядно одетые, ни на миг не сводят с них глаз. Миссис Фрост минуту назад присела на табуретку у двери, и теперь Анжелика краем зрения видит, как она прижимает руку к груди — вернее, к потайному кармашку на корсаже, где хранится стремительно тающая пачка банкнот.

— Я предлагаю компромисс, — говорит Анжелика; все молчат. Следующий шаг чрезвычайно для нее важен, и она ждет три, четыре секунды, прежде чем медленно продолжить: — Я хочу торговать своими услугами самостоятельно. Сейчас самое время для этого, вы сами понимаете.

Миссис Чаппел задумывается. Ее язык — на удивление розовый, на удивление мокрый — пару раз мелькает между серыми губами, облизывая их. Она ничего не отвечает.

— В порядке дружеской услуги, — продолжает Анжелика, — я готова появляться в вашем доме. Вы сможете присылать за мной коляску в любой час, когда пожелают гости, но взамен мне нужна свобода. Я надеюсь, что следующие несколько лет моей жизни будут весьма успешными: я зарекомендовала себя образцовой сожительницей и смогу снова стать таковой для подходящего мужчины, если буду свободна от всяких обязательств.

— Ты полагаешь, что сумеешь выбиться наверх в одиночку?

— Не совсем в одиночку. Мне понадобится ваша помощь, мадам. Поскольку именно вы вывели меня на этот жизненный путь, не ваш ли долг сделать все, чтобы я продвинулась по нему возможно дальше? И чему я буду обязана своим успехом, если не вашему воспитанию?

Настоятельница улыбается далеко не сразу, но уж когда наконец улыбается, то во весь рот. Десны у нее бледные и широкие, зубы длинные и ровные, как клавиши клавесина.

— Да, я хорошо тебя воспитала, — самодовольно говорит она. — Ты не заурядная проститутка, а женщина с характером — превосходнейший из фрегатов, которые я когда-либо спускала со своих стапелей в плавание по Лондону. Именно такими я хочу видеть всех своих воспитанниц. Китти, Элинора, Полли — особенно ты, Полли, — мотайте на ус. У вас есть возможность подняться в обществе, девочки, и вы должны подняться. Честолюбие и еще раз честолюбие! У меня — никаких панельных девок.

Сердце Анжелики бешено колотится под корсетом. На несколько секунд все плывет у нее перед глазами: она никогда еще не осмеливалась столь дерзко разговаривать со своей наставницей. Когда миссис Чаппел с девочками отбывают, прощально махая руками и выкрикивая ласковые слова, Анжелика расслабленно падает на диван, исполненная ликования.

— Вот и подтверждение моей правоты, — говорит она миссис Фрост, которая, потупив голову, собирает на поднос чайную посуду резкими, отрывистыми движениями. — Мамаша не может себе позволить ссориться со мной. Она согласна на мои условия.

— Тебе не следовало ей отказывать, — коротко отвечает миссис Фрост сквозь зубы.

— Элиза? — Анжелика садится прямо и пытается заглянуть подруге в лицо, но та упорно отворачивается. — Ах, Элиза, ты на меня злишься!

— Ты могла бы о нашем благополучии подумать, — раздраженно бросает миссис Фрост.

— Так у нас все хорошо — ну или будет хорошо в самом ближайшем времени. Если я раньше и сомневалась, то теперь точно знаю. У Мамаши Чаппел тонкий нюх на успех. — Анжелике не нравится печать холодного гнева, лежащая на всем облике подруги. Она встает и идет за ней через комнату, жалобно упрашивая: — Милочка, голубушка, сядь, посиди со мной. Ну же, пожалуйста. — Она берет миссис Фрост за плечи и пытается развернуть к дивану, но миссис Фрост не поддается, вся будто деревянная под своей бумазеей и коломянкой. — Клянусь, я позабочусь о нашем благополучии и безопасности. Мы сейчас на подъеме, ты да я.

Однако — как если бы Анжелика была призраком, чей голос неслышен и прикосновение неосязаемо, — миссис Фрост не обращает на нее никакого внимания: завязывает фартук чуть туже, берет поднос с грязной посудой и направляется прочь из комнаты.