— Настя, это я! — Та забормотала что-то, но он, не слушая, закричал: — Настя, вы приходили сегодня?

— Сегодня не приходила, Михаил Андреевич. Вы же сами сказали не приходить. Еще пошутили, что даете мне отпуск, помните? А что случилось? Если надо, я мигом прибегу!

— Не нужно, извините, Настя. — Он щелкнул кнопкой, отключаясь. Откинулся на спинку дивана, закрыл глаза…

Глава 2

Триумвират

Работая над решением задачи, всегда полезно знать правильный ответ.

Искусство научных исследований

Бар «Тутси»! Кто не знает бара «Тутси»? Городская достопримечательность, можно сказать, все знают. Во-первых, название. Не «Пир горой», не «Дикий Запад», не «Бирмаркет», не «Кружечка», не «Мистер Бочкин», не «Нью-ерш», не, не, не… сотни таких же безликих, неинтересных, банальных, избитых… Дальше сами. И вдруг «Тутси»! Как экзотический нездешний цветок! Каков креатив, а? А посмотришь на старого доброго Митрича, хозяина, так и не скажешь, что способен на подобный изыск. И правильно скажешь, потому что название придумала его матушка после просмотра одноименного фильма. Митрич же и понятия не имел, что такое «Тутси». Матушка просветила и потребовала. Митрич, как послушный сын, внял, хотя в голове у него крутились другие названия, очень душевные и родные, вроде: «Пир души», или «Золотое дно», или «Большая бочка». А тут вдруг какое-то «Тутси». Но с матушкой не поспоришь, тем более в качестве спонсора. Скрепя сердце, стесняясь, переполненный дурными предчувствиями Митрич взял под козырек. К его изумлению, сработало! И негромкий джаз, и девушка с романсами, и фото знаменитостей с автографами… тоже работа матушки. Как ни крути, старое поколение пока рано скидывать со счетов. Впрочем, нет, фотки — идея Митрича, он питает слабость к знаменитостям, своим и заезжим — в итоге все стены в картинках и автографах, прямо тебе краеведческий музей! Равно как и бутерброды с колбасой и маринованным огурчиком… в смысле, еще одно ноу-хау Митрича. Так и называются: фирмовые Митрича.

Одним словом, или как сейчас говорят: кароч! — бар для среднего класса, среднего возраста, средней слегка ностальгирующей приличной интеллигенции и где-то богемы. Своего рода городская достопримечательность. И ни тебе шумных разборок, ни мордобоя, ни пьяных личностей… даже как-то непривычно и вроде чего-то не хватает, честное слово. Зато полно завсегдатаев, которые не столько завсегдатаи, сколько, можно без преувеличения сказать, семья. Взять, например, любимчика Митрича, золотое перо местного бульварного листка «Вечерняя лошадь» Лешу Добродеева, он же Лео Глюк, тиснувшего с добрый десяток хвалебных материалов про замечательный бар, обозвав его «культовым», «сакральным» и даже «вотивным» [Вотивный — в истории религии связанный с принесением даров.]. Последнее пришлось смотреть в Интернете, хотя все равно не совсем понятно, что имелось в виду. Ну, да Леша Добродеев человек страстный, увлекающийся и восторженный. Или вот еще великолепная троица: философ Федор Алексеев, капитан Коля Астахов и Савелий Зотов, главный редактор отдела остросюжетной дамской литературы местного издательства «Арт нуво»! Именно здесь, в баре «Тутси», они щелкают как орех всякие криминальные загадки, а Митрич доносит до них вокс попули [Вокс попули — от лат. «vox populi» (глас народа).] от своей матушки. И главное, у каждого своя роль в коллективе, что помогает рассмотреть ситуацию со всех сторон. Коля Астахов опытный опер с устоявшимися взглядами, колоссальным опытом, видящий насквозь любого отступника раньше даже, чем тот совершит противоправное деяние. Философ Федор Алексеев… Кстати, это сейчас он философ, вернее, преподаватель философии педуниверситета, профессор, а раньше был коллегой капитана, тоже капитаном. А потом вдруг одномоментно сменил военный мундир на академическую тогу, с головой ушел в науку, любит рассуждать, анализировать, особенно по ночам… Представьте себе: глубокая ночь, ветерок шевелит балконную занавеску, на небе полная луна, Федор бродит в Интернете. Задает вопросы, анализирует, соображает, думает. Если не над какой-нибудь исторической загадкой, то над очередной статьей для «Вестника философии». Рядом любимая кружка, уже третья или четвертая, с кофе, и фигурка танцовщицы Чипаруса с венского блошиного рынка, любимая, на которую он нет-нет да и взглянет. Ручки над головой, нежное личико, юбочка за колено, тонкие ножки… Одним словом, или снова кароч (которое, правда, тут как на корове седло, но отдадим должное современной народной лексике): философия его конек, так сказать, но… Опять! Всегда вмешивается это чертово «но» и сбивает с пути. Бродят в Федоре старые оперативные дрожжи, любит он всякие криминальные загадки, даже подумывает на досуге заняться детективной практикой. В смысле заявить о себе как о частном детективе. Добрый Савелий, между прочим, его всячески поддерживает, поощряет и готов помочь материально. Например, сейчас Федор занят эссе об идеальном убийстве. Казалось, ну что нового тут можно сказать? А Федор найдет, уж поверьте! Шестеренки в голове крутятся, дай бог всякому. Добавьте сюда приятные манеры, улыбку, от которой даже у Митрича замирает сердце, даром что мужик, и чувство юмора, за которое его обожают учни. Обожают и подражают: почти все молодые люди с факультета философии таскают на шеях длинные клетчатые черно-зеленые шарфы и носят длинные белые плащи, а Леня Лаптев, летописец жития философа Федора, еще и черную шляпу с широким полями. Капитан Астахов называет друга пижоном и вешает на него всех аспиранток и холостых профессорш. Федор не спорит, только улыбается и пожимает плечами — он не привык говорить о своих отношениях с женщинами…

Савелий Зотов… Третий член триумвирата. Добрый порядочный человек, отец двоих детей, Германа и Насти. Не красавец, но, как всем известно, такой бонус от природы для мужчины необязателен. Оторван от жизни напрочь по причине прочтения массы дамских остросюжетных романов. Между прочим, в свое время Савелий отбил у Федора девушку Зосю, на которой впоследствии женился [Подробнее читайте об этом в романе Инны Бачинской «Убийца манекенов».]. Да, да, Савелий у Федора! Невзрачный Савелий у красавца Федора! И тот время от времени по-дружески упрекает друга, а Савелий смущается и оправдывается, чувствуя себя виноватым. Так они и живут.

Капитан Астахов при встрече у Митрича рассказывает о загадочном нашумевшем преступлении, имевшем место в городе, Федор выспрашивает детали, а Савелий Зотов проводит аналогию с детективным романом — абсолютно идиотскую, по мнению капитана. А Федор подливает масла в огонь, рассматривая ситуацию с философской точки зрения. Капитан хватается за голову и кричит, что они его окончательно достали своей мутной философией и бабскими книжками! А тут еще Митрич подкидывает дровишек от матушки… Хоть караул кричи!

Но как ни странно, мутная философия, бабские книжки, матушка Митрича… все это нестандартное, альтернативное и просто идиотское вкупе почему-то срабатывает! Выстреливает в цель. Капитан Астахов этого, разумеется, не признает, не тот он человек, чтобы признать, но в глубине души соглашается, что… ну да, ладно, есть что-то, совершенно случайно, разумеется, и пальцем в небо, но… да, хорошо, ладно, возможно, какое-то рациональное зерно имеет место быть.

Первым на точку явился Савелий Зотов. Как всегда. Он страшно боится опоздать и всегда приходит первым. Сердечно поздоровавшись с Митричем, Савелий занял их «отрядный» столик в углу, откуда видны бар и сцена, где под гитару поет романсы приятная девушка. Правда, не каждый день, а только по субботам. Митрич издалека вопросительно вскинул подбородок, и Савелий покачал головой, что значило: пока не надо, вот когда придут Коля и Федор…

Минута в минуту появился Федор Алексеев, верный лекторской привычке приходить вовремя. Точность — вежливость королей, любит он повторять. Улыбнулся Митричу, пожал руку Савелию, сел.

— Коля сейчас придет, — сообщил Савелий. — Я звонил, он в дороге.

— Как Зося? Дети?

— Хорошо. Тебе привет. А ты?

— В порядке.

— Знаешь, Федя, я тут подумал, а что, если махнуть на Магистерское? Как ты думаешь? Пока лето не кончилось, а? С ночевкой, как в прошлом году… Ведь хорошо же было!

— Было замечательно. Я только «за», Савелий. Сейчас спросим капитана, и вперед.

— Коля! — обрадовался Савелий, завидев входящего капитана. — Почти не опоздал.

Капитан Астахов подошел, сдержанно поздоровался. Митрич, убедившись, что есть кворум, уже поспешал со своей дребезжащей тележкой, полной даров.

— Митрич, добрый вечер! Ну и жарища! Пивко в самый раз! Что бы мы без тебя делали!

— Да ладно тебе… — Смущенный Митрич принялся разгружать тележку.

— Ваше здоровье! — Капитан припал к кружке.

Федор и Савелий переглянулись.

— Коля, что-нибудь случилось? — спросил Савелий, сделав глоток и отставляя кружку — он не любил пива и пил его исключительно за компанию.

— Когда? — горько спросил капитан, отставляя стакан. — Вчера? Сегодня? Только что?

Он был сильным и мужественным человеком, капитан Астахов, не раз бывавшим в переделках, но все мы люди и ничто человеческое… э-э-э… как там говорится? Иногда на него нападало настроение, которое он называл подведением итогов, а Федор — декадансом. Коля жаловался на собачью жизнь, глупое начальство, ненормированный рабочий день и грозился уйти к брату в бизнес. Это значило, что следствие застопорилось, свидетели путаются в показаниях, у главного подозреваемого железное алиби, разумеется, купленное, а начальство теребит и требует. К черту, кричал капитан. Задолбали! Заездили! На хрен! Хватит! Сколько можно! И еще всякие другие выразительные слова.