Потому что нихера я не добрый гном, и если бы не Ви…

— Вам куда? — спрашиваю, чтобы отвлечься и задавить досаду на самого себя.

— В Красные поля.

— Че? Да туда почти восемь км по навигатору! Вы их все пешком собирались протопать?

— Да, а что делать? — вздыхает бабка.

Мне кажется, я не догоняю.

— Не, я че-то не понял. Вы че, реально, собирались всю дорогу пройти пешкодралом?

— А что сделаешь, милок? На автобус я опоздала. На такси денег нет, это ж целых двести пятьдесят рублей. Вот, разве что добрый человек на пути попадется.

Ладно. Допустим, если так, то я не прочь побыть некоторое время местным водилой.

— А че, как тут у вас вообще? — интересуюсь, все еще не до конца понимая, куда попал.

— Да как у нас, — говорит бабка и вздыхает.

Жду, когда продолжит, но начало мне уже не нравится.

— Как и везде, милок. Денег ни у кого нет, работы тоже. На молокозаводе разве что трудиться, но зарплата там маленькая. Да и ту задерживают постоянно. Огороды вот у всех, благодаря им только и выживаем. Дорогу, и ту никак не сделают в селе. Обещают, еще с прошлой осени, да все недосуг. Другие дела, видно, у руководства есть, поважнее. Не до нас им, мировые проблемы решают. Так что, дорога есть только до Красных полей.

— А дальше? — не понимаю и не хочу понимать.

Мне критически важно произвести сногсшибательное впечатление на Занозу. А значит, подкатить на своем сверкающем красавце от Астон Мартин я должен к самому ее дому.

— А дальше, считай, нет ее. Вам самим-то куда?

— Нам в Снегиревку, — выдаю настороженно. — Знаете, где это?

И пусть там будет дорога, аминь!

— Аааа, — радуется бабка. — Ну, это, как высадите меня, так сразу направо повернете. Километра два по грунтовке проедете, а дальше через поле еще с километр. Кстати, прибыли мы. Вот тут у канавки останови, милок.

Останавливаю, переваривая ее «А дальше через поле еще с километр».

Это че за новый прикол?

Навигатор показывает дорогу, но бабкины слова никак не выходят из головы. Лезу в карты и выясняю, что интернет здесь тоже не ловит.

Ну че, круто. Зашибись.

— Ты слышал, дороги нет, — стебется брат.

— Не только дороги нет, но, похоже и интернета, — довожу до его сведения. — Не, че это за дыра вообще?

— Такая себе нормальная дыра, — усмехается Гордей. — Разворачиваем?

Ага, щаз!

— Я че, на дебила похож, столько километров зря отмотать. С нее спрошу за все мои волнения.

— Тогда едем дальше, — пожимает плечами брат.

Только не едем, а плетемся. На первой, блин, скорости.

— Не, бля, пиздец, какая дыра, — ворчу я снова, все еще не врубаясь в новую ебучую реальность.

Нервы на пределе.

А этому вообще все похер. И бровью не ведет даже когда впереди дорогу перекрывает огромная, размером, блядь, с озеро, лужа.

— Не проедем, — отмирает Гордей, зевая, — тормози.

— А дальше пешком? Нихера. У меня, если ты не заметил, туфли от Тестони.

Между прочим, лучшие из моей коллекции, насчитывающей по меньшей мере две сотни пар. Под них у меня отдельная комната в квартире отведена. В дополнение к той, что под костюмы.

— Знаешь, сколько они стоят?

— Знаю. Только если здесь застрянем, будет еще хуже, — и ухом не ведет брат.

— Нет, рискнем.

Сдаю сильно назад, а потом разгоняюсь и на скорости проскакиваю этот, бля, местный Ла-манш.

— Видел? — настроение несколько выправляется, — учись.

Но радуюсь я, к сожалению, рано.

Луж здесь, походу, больше, чем золотых запонок в моей коллекции.

Точнее, их просто реально пиздец как много и свою машину я теперь, навряд ли, быстро отмою.

И если первый десяток мне кое-как удается проскочить, то примерно на одиннадцатой машина сползает-таки в канаву и тупо садится на дно.

— Приехали, — непонятно чему радуется брат.

Я же хочу разнести все вокруг к чертям!

— Да, блядь, очень весело.

— Прикажешь плакать?

И брат снова зевает.

— Не бля, спать завалиться.

— А че еще делать-то? Интернета нет. А пока ты сгоняешь в деревню за трактором, пройдет часа два, не меньше.

— Я? Издеваешься, блин? Брат, называется. Нет, чтобы подтолкнуть.

— Давай наоборот. Я за руль, а ты толкай себе сколько хочешь.

— Да? — взрываюсь. — И в каком виде я после этого к ней заявлюсь? Не, бляяяяя это, просто жесть.

Гордей все же отрывает свой зад от кресла и толкает, но, к сожалению, наши попытки ни к чему не приводят.

Пока соображаем, что делать дальше, телефон брата оживает. Он отмывает руки, поэтому просит меня оценить степень срочности.

«Привет. Как дела? Я не права была. Извини», зачитываю.

— Это достаточно срочное для тебя?

— От кого?

Голос брата звучит непривычно глухо, а сам он замирает не дыша.

Будто сообщение от Президента Соединенных.

— Хмм, — проверяю. — От Бельчонка. Точнее, от твоей недотроги-девственницы. И что же ей ответить? Дела зашибись. А вот дальше… В чем не права была?

— Ни в чем, — цедит сквозь зубы Гордей.

— То есть, отвечать не будем?

— Нет. Пусть… проваливает.

— А если девочка обидится?

— Да насрать.

— Фуу, как грубо. Такими темпами ты ее не скоро уложишь в постель.

— Да похер.

— Ну, ок. И все же, советую тебе поставить девчонку в известность. Иначе на твой игнор пришлет десять новых. Они такие.

— Сказал же, насрать мне.

— Ну, ладно. Значит, так и запишем: "Мне на это положить".

И, недолго думая, отправляю.

— Ну ты и придурок, — взрывается вместо благодарности.

— Че не так? Я всего лишь немного облагородил твое «насрать».

В отместку бесячий братец садится в машину, дает по газам и окатывает меня грязью с головы до ног.

Этого я ему простить никак не могу.

Подлетаю к нему и пинаю с силой в плечо. Он отвечает, и я перестаю себя сдерживать. Он тоже настроен серьезно.

Мы, словно ненормальные катаемся по траве, пока, наконец, наши нервы немного не приходят в норму.

Чего не скажешь о нашем внешнем виде.

Естественно, о том, чтобы встретиться сегодня с Занозой, не может быть и речи.

Пока мы валяемся в траве, по полю проезжает трактор.

Поднимаюсь с земли и бегу договариваться с мужиком насчет машины.

…

— Пиздец, — не сдерживаюсь, когда оглядываю себя в камеру телефона.

— Свернешь на финише? — поддевает меня брат.

— Не в таком же виде перед ней, бля… С ног до головы в грязи…

Морщусь, отвожу взгляд от экрана и вдруг…

Глаза-в-глаза.

С ней.

Заноза. Наваждение. Красивая…

С коляской, блядь…

И меня начинает штырить, это просто какой-то пиздец.

Стою, и ничего в этот момент вообще не соображаю.

Как вкопанная застывает и это хоть как-то примиряет меня с моим собственным ошалелым состоянием.

Бодрит, даже.

Особенно понимание, что с другим спала и ребенка от него завела. Почти уверен теперь, что не от меня.

И злит это, пиздец, как ужасно злит.

Но ее реакция определенно радует.

Что, сука, не ожидала?

— Ты… ты… — только и выдавливает она.

Ага, собственной персоной. Представь себе.

— Привет, — издевательски тяну.

Давно не виделись, детка.

Ведет плечом, задирает подбородок повыше.

— Привет.

И начинает толкать коляску прямо на меня.

— И пока. Дай нам, пожалуйста, пройти. Мы очень спешим.

Заноза. Как была острой на язык, такой и осталась.

Прикрываю на секунду глаза, потому что понимаю вдруг, ничего не изменилось.

Она такая же зараза, какой всегда была, а я… я… блядь… снова тащусь от ее голоса, манеры, повадок.

Жесть, какая заразная. В кровь проникла еще тогда, а сейчас снова выворачивает.

— Надо поговорить, — перегораживаю дорогу.

Хочет ускользнуть, сучка.

Одета в допотопный плащ, так что фигуру не разглядеть. Но я очень надеюсь, что за этот год она растолстела и я уже не захочу ее в свою постель.

— О чем? — удивляется, выгибая изящные брови.

— Пройдемся?

— Извини, Демьян, но нет.

Кажется, будто я ослышался сейчас.

— Нет? Да я, бля, полдня на дорогу сюда потратил!

Нет, нет, нет… засунь это "нет" себе в глотку!

— И зачем? Я все тебе сказала по телефону. Хотя…

Взгляд ее скользит вниз, и я вспоминаю, насколько плачевен сейчас мой вид. Но продолжаю стоять ровно.

Ей не удастся меня смутить, только не сейчас.

Осматривает меня с головы до ног, а дальше…

— Хотя, судя по твоему виду, я могу предположить. Пьянство или что похуже? Не ожидала, Демьян, что ты так скатишься, но чего только не бывает в жизни. Извини, угол тебе сдать не смогу, разве что… вот.

Че? Это о чем она сейчас вообще?

Девчонка сует руку в карман, шарит там, а потом выуживает три сторублевые купюры.

— Вот. Извини, больше не могу дать. Но на пару бутылок тебе должно хватить.

Вываливает эту хрень, а у меня перед глазами события годичной давности проносятся.

Те самые, за которые я сам себя иногда ненавижу.

Стоит вот точно так передо мной. Тонкая, заплаканная. А я запихиваю в ее сумочку пачку банкнот и говорю:

"Вот. Извини, больше не могу дать. Но на аборт тут должно хватить. На случай, если Макс решил не участвовать в твоей судьбе".

"Какой же ты придурок!" — выкрикнула она тогда мне и швырнула деньги в лицо.