— Вот тут ты ошибаешься. Он мне сегодня звонил. А до этого на два дня телефон отключил: я чуть с ума не сошла. И вот сегодня утром «обрадовал»: мол, изменил мне и больше не любит. Ладно, пойдем репетировать, а то я сейчас опять разрыдаюсь. А может, мне выпить?

— Не вздумай. Еще хуже будет.

— Хуже точно не будет. Ты хоть понимаешь, что он мой первый и единственный мужчина?! — Лика заплакала, и тушь, которую она так старательно наносила на ресницы, потекла чернилами по щекам.

— Лика… Ну не надо. Не делай скоропалительных выводов!

— Скоропалительных? Ты сам-то понимаешь, что говоришь? Не беси меня! У тебя что — мужская солидарность включилась? Или он тебе что-нибудь рассказывал? Давай уже, говори правду.

— Какую правду, Лик. Я знаю Мишу и его отношение к тебе. Ну и денек. Меня сегодня Ксюша тоже с утра пилила. Слушай, а давай напьемся после концерта? Поговорим, как в старые добрые времена.

— Ну, я-то с радостью. Это ты человек семейный.

— Я уже взрослый мальчик. Так что решу сам.

— Тогда пошли. Там нас Марик ждет. — Лика промокнула салфеткой мокрое от слез лицо.

— А Семен еще не пришел? Меня, честно говоря, такое отношение утомляет. Сколько можно в эти дурацкие фокусы с телефоном играть? Взял бы тогда себя помощницу, чтобы дела решала. Ну, серьезно: невозможно уже!

— Брюзга! Ты идешь? — Лика обняла Жоржа.

— Слушай, я сейчас приду. Выкурю сигарету и приду. Мне надо немного успокоиться.

— Ладно. Пойду осмотрюсь и приведу себя в порядок.

Жорж достал телефон, нашел в контактах «Миша друг» и нажал.

— Привет!

— Привет, старик! Ну, ты как там?

— Хуже, чем я думал. Это просто ад какой-то. После химии совсем хреново стало. Не уверен, что выдержу. Как там Лика?

— Ох, старик. Она любит тебя! Может…

— Нет, я все решил. Прошу тебя. Я не хочу, чтобы она видела меня таким.

— Но ведь она имеет право сама выбрать.

— Я сказал тебе и надеюсь на твою порядочность. Для меня так лучше.

— А для нее?

— Для нее в первую очередь. Давай не будем продолжать. Поддержи ее, пожалуйста.

— Ты точно решил?

— Точно… И прошу тебя…

— Старик, давай поговорим?..

— Слушай, я сейчас не могу. Понимаешь, просто не могу. Пока…

Зал оказался даже больше, чем они предполагали. Человек на сто двадцать, да еще и с хорошей акустикой. Их встретила стройная девушка-администратор.

— Меня зовут Нина, — с чувством собственного достоинства произнесла она. — Все билеты проданы.

— Прекрасно, что в наше время люди еще слушают джаз! Значит, будем играть при полном зале. Это всегда приятно.

— Наш шеф сам в детстве на трубе играл. Кстати, он сегодня тоже будет. Хотел вас потом пригласить на ужин. Он слышал вашу игру в «Шляпе».

— Отлично. Поужинать за счет заведения? Мы всегда за. Только давайте сначала сыграем. А то я перед концертом сильно нервничаю.

— Нервничаете? — Нина удивленно посмотрела на Жоржа. — У вас же такой опыт.

— Настоящий артист всегда переживает перед концертом, а иначе он труп.

— Вам приготовить кофе? — приветливо предложила Нина.

— Было бы здорово!

Жорж интригующе улыбнулся — как он умел, когда хотел выглядеть неотразимым. А Лика подумала, что в сущности все мужчины одинаковы — не способны хранить верность…

Через пару минут подтянулся Семен: ни с кем не поздоровался и сразу же сел за рояль. Вполне в его манере.

Федор пришел чуть позже. Заснул на час днем и проспал.

Наконец-то все были в сборе…

— Ну, с чего начнем? — Федор включил свою знаменитую улыбку.

— Давайте с Feeling Good! — Лика выглядела уже совсем по-другому, словно оставила все свои переживания вместе с выкуренной сигаретой.

— Почему бы и нет? — подхватил Жорж. — Поехали!

Лика обхватила руками микрофон и закрыла глаза…

It’s a new dawn,
It’s a new day,
It’s a new life
For me
And I’m feeling good… [«Это новый рассвет, новый день, новая жизнь для меня, и я чувствую себя отлично!» (Англ.)]

…и начала творить свой джаз. Она пела про страсть… Про боль… Про нестерпимо высокую любовь… Про невозможность жить без музыки. Она творила свой мир — особенный, яркий, словно конфетти из неожиданно возникшего салюта.

Концерт прошел на одном дыхании. Полтора часа пролетели, оставив ощущение недосказанности. И дело было не в том, что за концерт хорошо заплатили и следовало выложиться. Просто в этот вечер они чувствовали себя единой субстанцией, каждый со своей партией, но в едином оргазме, как говорил Жорж. Все готовы были продолжить, но администратор сказала, что дальше начнутся жалобы, так как после одиннадцати шуметь запрещено.

Лика тоже в этот вечер пела особенно проникновенно.

— Ты сегодня неподражаема, — сказал Жорж после концерта. — Ну что, выпьем, поболтаем?

— А тебя точно дома не убьют?

— Слушай, я же сказал. Хватит из меня подкаблучника делать. Так что, виски?

— Виски мне сегодня точно не помешает. Я еще до конца не осознала, что мы расстались с Мишей.

Лика села на барный стул и скинула туфли. Ноги от каблуков опухли и гудели.

Бармен, молодой парень с бородой в стиле Николая Второго и внушительной татуировкой в виде китайского иероглифа, быстрым, отработанным движением разлил янтарный напиток по стаканам.

— За нас и за джаз. — Жорж залпом выпил свой.

Лика сделала глоток. Горло приятно обожгло.

— Я вот только знаешь чего не понимаю: как можно было так притворяться? Получается, я совсем не знала Мишу. За шесть лет, что мы прожили вместе, я ничего не узнала об этом человеке.

Она поднесла стакан к лицу, внимательно посмотрела на него, словно искала ответа, и последовала примеру друга.

— Вам повторить? — Бармен держал пузатую бутылку наготове.

Видимо, из опыта он понял, что эти двое точно решили сегодня напиться.

— Да, давайте. — Я вот не изменяю Ксении.

— Ни разу?

— Ни разу. А сегодня смотрел на нее и думал, что это какая-то чужая женщина, которую я совсем не знаю. Когда-то любил, может быть, и сейчас люблю. Только вот… Что-то происходит, понимаешь? Нам плохо вместе. Она все время чего-то ждет от меня. Я все время что-то должен. А ведь я тоже имею право просто отдохнуть, полежать на диване… — Жорж тяжело вздохнул. — Давай выпьем за свободу, несмотря ни на что. Никто никому не принадлежит. Очередной миф.

— Давай. Только ты забыл еще кое-что. Маленький нюанс.

— Какой же?

— Есть еще такое понятие как ответственность. Если двое решили, что хотят быть вместе. Свобода, конечно, прекрасно, но ты ведь уже не один. — Она посмотрела на Жоржа и двумя пальцами изящно захватила несколько чипсов. — Спасибо, что решил со мной выпить сегодня. Мне немного легче стало. Знаешь, психологи говорят, что когда человеку очень плохо, ему лучше не оставаться одному.

— Лика… Я хочу тебе кое-что сказать…

— Что?

— Лика… — Жорж допил виски.

— Говори уже, не тяни.

— Ты напрасно плохо думаешь о Мише.

— Напрасно? Жора, ты чего? — Глаза Лики наполнились мелкими красными прожилками. — А что я должна думать? Я все эти годы считала, что мы созданы друг для друга, что мы банда. У нас были планы.

— Так и есть. — Жорж уже немного опьянел и как-то весь обмяк. — Налей нам еще, — обратился он к бармену.

— Я тебя не понимаю. — Лика наклонилась и надела туфли, которые неприятно впились в ноги тысячей иголок.

— Лика, он мне сегодня звонил. Перед самым концертом. После химиотерапии.

— Что?! Что ты сейчас сказал?

— У Миши рак. Месяц назад обнаружили, и он просто не хотел тебе говорить. Понимаешь? Не хотел тебя расстраивать, решил, что так будет лучше… Для тебя.

Лика взяла стакан и залпом выпила виски.

— Вы просто ненормальные. Оба! Где он? Говори!

— В больнице. В 22-й медсанчасти.

— Какие же вы мужики идиоты. Придурки!

Официант поставил тарелку с «Цезарем» перед Ликой. Она встала и схватила сумку.

— Поешь, а то не доедешь до дома, — бросила Лика на ходу через плечо.

У бара стояло такси. Вызвал кто-то из гостей. Лика села и захлопнула дверь.

— Поехали…

— Лиговский, 45? Вы Алла?

— Нет. Лика. Мы едем в 22-ю медсанчасть.

— Но меня…

— Поехали, — безапелляционно сказала Лика. — Прошу вас.

Водитель посмотрел на нее в зеркало заднего вида и послушно завел автомобиль.

— Как скажете…