Над забором показалось веснушчатое лицо, увенчанное рыжими кудрями, с вздёрнутым курносым носом. Всё внимание паренька было сосредоточенно на румяных яблоках, и я его прекрасно понимала: они так и манили, будто говоря: «Съешь меня».

Потянувшись к самому большому, мальчишка перегнулся через забор, но яблоко просто так сдаваться не хотело и, сорвавшись с ветки, упало прямо мне в руки. Сморщив лицо, тот проследил за ним взглядом и… Увидел меня.

— Бу… — начала я, но заливистый вопль ударил мощной волной по барабанным перепонкам, не дав договорить слово до конца.

*****

Как назло одежда мальчишки зацепилась за край забора, но помехой это не стало, поскольку он так рванул, что даже не заметил, как оставил мне на память целый клок добротной ткани.

Улепётывали они, судя по звуку, без оглядки.

— И дня здесь не пробыла, а уже пугаешь местных студиозов, — раздавшееся за спиной знакомое ворчание уже не вызвало ни капли страха. Похоже, потихоньку привыкаю. — Бу… додумалась…

— Я хотела спросить: «Будешь?», но мне и рта раскрыть не дали, — отмахнулась я и, потерев отвоёванный фрукт о футболку, надкусила румяный бочок. — М-м-м, какая вкуснятина. Кстати, это не ты ли та ведьма, что бродит здесь ночами в поисках очередной жертвы? — хитро прищурив глаз, наслаждаясь невероятно-сочным вкусом яблока, уточнила я. — Уж больно подозрительным кажется рассказ мальчишки.

— Ну, а что ты хотела? — расплылась в улыбке бабуля. — Если бы я старательно не поддерживала слухи, за двадцать пять лет, прошедшие с твоего рождения, здесь бы от дома ничего не осталось: растащили бы давно по брёвнышку. А так, целёхонький стоит, живи на здоровье. Так что не забудь сказать «спасибо».

— Скажу. Потом. Когда-нибудь — направляясь к дому, ответила я. — Если за мной не придут, чтобы сжечь на костре из-за твоих слухов.

— Глупости, — отмахнулась старушка. — Ведьм здесь уважают, хотя и побаиваются тоже. Да и какая из тебя ведьма? Ты совсем из другого теста сделана.

— Ладно, поживём-увидим, — философски подняв палец кверху, заявила я, — а пока… Может, поможешь мне? Объяснишь хотя бы, как печку разжечь, где воды взять? Ну, и так, по мелочам…

— Эх, говорила я мужикам, что нельзя тебя было в город увозить, но они же упёртые как бараны, что дед, что твой папаша, — на последнем слове наши взгляды встретились, но хранительница тут же отвела глаза в сторону.

— Бабунь, а если женщины нашего рода скрывают своих избранников, то кто был тот, кого все эти годы я считала своим отцом?

— Хороший вопрос, — вздохнула она. — Идём, будем дела делать и заодно поговорим, а то ведь кроха твоя скоро проснётся, не забывай. Кстати, как её назовёшь? Без имени уже седьмой день живёт ребёнок.

Остановившись на полпути, обернулась к старушке.

— Как без имени? Я думала, леди Ди её уже назвала, но всё как-то не получалось спросить: то одно, то другое, — удивилась, даже забыв про яблоко, оставшееся недоеденным.

— Я бы знала, — пожала та плечами, снова поникнув, как, впрочем, каждый раз, когда разговор касался моего двойника. — Так что подумай.

— Ты любила её? — вопрос казался риторическим, но стоило его озвучить, и я пожалела, что вообще открыла рот: бабуля сникла окончательно.

— Зачем спрашиваешь, если и так знаешь ответ? — проворчала она, но заметив, как я поджала губы, кивнула. — Понимаешь, я не так часто принимала материальный облик за всё-то время, пока являюсь хранителем рода. Когда ощущаешь солнце на своём лице, вдыхаешь аромат луговых трав, забываешь, что тебя давно уже нет. За последнюю четверть века я настолько привыкла быть человеком, общаясь с тобой и Дилайной, что стала воспринимать происходящее со стороны бабушки, а не бестелесной сущности, ровно относящейся ко всем представителям рода. Вы стали для меня, как связующий мост с настоящей жизнью. Понимаешь? Заняли место в моём сердце. И вот теперь одной из вас нет… Да, я вижу её черты в тебе, улавливаю изменения в твоём характере, подтверждающие, что душа снова стала единой, но…

— Но боль так и не проходит, засев где-то глубоко внутри, — закончила за неё.

— Именно, — подтвердила она, но тут же тряхнув головой, сердито добавила, — пора приниматься за дела, нечего сопли распускать. Я знала, что так будет, шла к этому многие годы, и должна радоваться, что план удался…

— Ты меня пытаешься убедить или себя? — остановившись у порога, уточнила я.

— Обеих сразу, — вздохнув, призналась она. — Говорят, что время лечит, посмотрим.

— Увы, не лечит, лишь притупляет боль.

— Ты про отца? — сев на верхний порожек, спросила старушка.

— Да. Но отец ли он мне?

— Отец, кровь от крови, плоть от плоти, — развеяла мои сомнения она. — Пришлось подключить его к делу вместе с дедом, рассказать всё, но он был хорошим человеком, понимающим, и как только узнал об отцовстве, просто расцвёл от счастья, и вызвался сам растить тебя. С чего ты вообще решила, что он не родной?

— Подслушала один разговор, — скривилась, как от зубной боли, не желая вспоминать о предательстве, — бывшего жениха Марка и его любовницы Елены.

— Марка, говоришь, — задумчиво протянула та, — и Елены.

— Знакомые имена? — сразу подобралась я, будто охотничья собака, почуявшая след.

— Не то, чтобы знакомые… В общем, нужно подумать, — уклончиво ответила бабуня. — И вообще… Кто воду собирался греть? Пелёнки стирать? Есть готовить? Поднимай попу, пора за работу.

*****

Последующие полтора часа я училась рубить дрова, растапливать небольшую печурку, отыскавшуюся во дворе в густой траве неподалёку от дома.

— Летом здесь готовят еду, греют воду, — разъясняла старушка, — в доме будет слишком жарко, если использовать большую печь. Да и тяги может не хватать по тёплой погоде, а нам дым в комнате не нужен. Здесь же, если сделать навес и поставить магическую защиту от мух-комаров, станет вполне комфортно.

— Магическую защиту? А ты сможешь? — спросила, следуя по пятам и подмечая, что к чему.

— Я — нет, а вот ты, если постараешься, сможешь… Когда-нибудь, — последнее было добавлено с усмешкой, но к её манере общения я уже привыкла и не обижалась, вернее, старалась не обижаться, но иногда бабулечка превосходила в ехидстве даже саму себя.

Там же, неподалёку от уличной печи, нашёлся и ветхий колодец с ледяной родниковой водой.

— Сруб нужен новый, — констатировала старушка, осторожно обходя по кругу ветхую конструкцию, — иначе развалится окончательно и засыплет ключи.

— Тут всё нужно новое, — пришла моя очередь ворчать, — куда ни плюнь, всё сыплется и разваливается. Как тут вообще дед жил всё это время? Или он тут не жил?

— Не жил. Как вернулся с Земли семь лет назад, из-за того, что начал терять свой дар, устроился работать в магическую академию, — бабуля махнула рукой в сторону белокаменного замка. — Нашёл там себе повариху, так и с концами. Любовь у него, видите ли, на старости лет. Седина в бороду… Тьфу… Но ты и сама справишься, — беспечно отмахнулась родственница, — если никто не помешает.

— А есть тот, кто может помешать? — иногда меня так злили её недомолвки, что готова была зубами скрежетать.

— Есть…

— Ба-а-а… — взвыла я, так и не дождавшись продолжения. — Знаешь такую пословицу: «Предупреждён — значит вооружён?».

— Даже если будешь предупреждена, с этим человеком ты не справишься точно, — глухо ответила она. — Так что живи, а я постараюсь тебя оградить от нежелательных элементов.

— Успокоила, — фыркнула, понимая, что больше не вытяну из неё ни слова. — Эх, нет бы, чтобы сразу всё рассказать, разложить по полочкам.

— И смотреть, как ты будешь шарахаться от каждой тени или падать в обмороки от нервного истощения? Нет, уж. Так и молоко может пропасть, а тебе дитятку кормить надобно. Здесь, в этой глуши, ты в безопасности, поверь.

Верить хотелось, но после её слов глубоко в подсознании засела тревога, от которой никак не удавалось избавиться. Мысли опять вернулись к отцу малышки. Другого варианта, кого следует опасаться, у меня пока не было. Интересно, кого леди Ди выбрала в кандидаты? Если судить по амбициозно-отвратительному характеру, доставшемуся ей при разделении души, то кого-то очень влиятельного и опасного. Не самый лучший выбор, особенно для меня.

Дела спорились. Несмотря на ветхий сруб колодца, воду набрать удалось, впрочем, как и растопить печку. За сараем отыскался мыльный корень, который здесь используют для хозяйственных нужд, так что даже пелёнки выстирать успела, не до кристальной белизны, конечно, но главное, что чистые.

Протянув найденные в сундуке верёвки между яблонь и развесив бельё на просушку — благо ветер стих, а то ведь прищепки найти так и не удалось, — я возвращалась к дому, когда калитка, скрипнув, известила о госте.