Глава 8

И я уже открываю рот, чтобы сделать именно это…

Но мадам меня опережает.

— Балкон я осмотрела — бормочет, отводя взгляд.

Только теперь — совсем не потому, что смущается.

— Но я не разбираюсь в ценах. Если завтра, после обеда, я приглашу к вам оценщика, это будет… Удобно? — её голос резко срывается, из глаз брызгают слезы. — Боже… Простите…

Она хочет юркнуть к лестнице, но я успеваю схватить её за локоть.

— Так. А ну-ка пойдем.

"А куда?" — возникает в голове вполне резонный вопрос.

На выход?

На выход же, да?!

Мы же джентльмены, конечно. Мы ее даже проводим, да.

А потом захлопнем дверь и спокойно пойдем спать.

Но пока одна моя часть усиленно рвётся к двери, вторая — уже усаживает мадам вниз и врубает ей электрический камин.

Для уюта.

— Извините, — дамочка пытается встать — но мне нужно…

— Отставить! — снова, как непоседливую зверюшку, усаживаю её на диван.

И, пригрозив ей пальцем, иду в прихожую, откуда уже раздается бесячий звон.

Ага, винишко подъехало.

Это очень кстати!

Забираю у курьера пакет, первым делом наливаю в бокал вино и протягиваю его мадам.

Берёт…

Надо же. Даже спорить не будет?

Что-то не нравится мне это её отрешенное состояние…

И я, не теряя времени, мою виноград и режу сыр. Закончив, ставлю тарелку с едой на стол, наливаю себе коньяк и сажусь рядом.

— Ну…Рассказывай — по-свойски толкаю её плечом. — Чего ревем?

Дамочка лишь протяжно вздыхает.

Но, по затравленному выражению в голубых глазах, становится ясно, что поговорить с кем-то ей ну очень хочется.

Снова легонько толкаю её плечом.

— Колись давай.

Я требую объяснений!

— Ну… Меня бросил муж… — признается она наконец.

И делает маленький глоточек из бокала.

— А-а.

Вот оно как.

— Так ты по нему ревешь, значит?

Такая мысль мне совсем не нравится. И я пытаюсь смазать послевкусие от собственного вопроса коньяком.

Сбить его нахрен…

— Нет. Не по нему… — вздыхает. — Скорее, по времени, которое потратила впустую. На человека, который этого не стоил.

— Изменил, что ли?

Вяло кивает.

И, зажмурившись, делает еще несколько глотков из бокала.

— Он сказал, что уходит к другой…. А потом… — продолжает она, расслабляясь.

И вино уже начинает постепенно размывать её взгляд.

— Мне написала и его беременная любовница. Вежливо попросила не мешать их счастью — морщится. — Сказала, что он был со мной из жалости. И еще — что я не должна пытаться его удержать.

Подливаю ей вина в бокал.

— Не понял. А чего тебя жалеть-то? Ты же молодая, красивая женщина.

Мадам смущенно улыбается и пожимает плечами. Но улыбка у неё какая-то неправильная, неестественная.

— А я детей иметь не могу — отвечает неожиданно легко. — Диагноз. Наверное, поэтому…

Но в следующую секунду она уже отворачивается, украдкой вытирает глаза и залпом осушает бокал.

Так, будто не вино, а анестезию в себя вливает.

— Я просто ваше фото с ребятишками увидела. Навеяло как-то — снова жмет хрупкими плечиками. — Период у меня, наверное, сейчас такой…Тяжелый.

Грудную клетку сводит неприятной судорогой.

И я неожиданно давлю в себе совершенно иррациональное желание притянуть её ближе, спрятать на своей груди, укрыть собой…

И зависнуть вот так хоть на целый час.

Как со своей.

Вот только это — гораздо ближе, чем просто секс, и потому — находится под строжайшим запретом.

Э, Камолов, мать твою!

Стоп-стоп-стоп.

Руку на место верни…

Но пульт управления уже давно переехал в штаны, а там у меня — всё слишком благородно, так что…

От одного раза ведь никто не умрет, верно?

И, обреченно глядя в потолок и усиленно делая вид, что я к этой ситуации совершенно не причастен, притягиваю мадам к себе.

— Так… Давай-ка… — укладываю её к себе на грудь.

Мадам не сопротивляется. И, поджав под себя ноги, лишь тихонечко шмыгает носиком, пока меня — стремительно утягивает в ностальгию.

В те времена, когда, после борьбы со всем миром, ты возвращался домой, а там — камин, вино и женщина, с которой можно не только потрахаться, но еще и просто помолчать.

Мутная хрень.

И очень недолговечная, как оказалось.

— Знаете, мне кажется, всё это немного странно — вдруг заключает мадам спустя пару минут.

— Ага…

Веду рукой по золотистым волосам, медленно опускаюсь к плечам.

— Но, кажется, я уже пьяная… — бормочет она. — И мне как будто всё нравится.

Мне тоже…

И блудливая ладонь уже ползет вниз, желая утешить еще какую-нибудь часть тела.

А то всё плечи, да плечи…

Они ж у нас тут не одни, в самом-то деле…

Но мадам внезапно дергается и поднимает голову, отстраняясь, когда телефон в её кармане начинает истошно вопить.

На экране высвечивается "муж".

А на лице у дамочки за доли секунды мелькает целый замес из боли, усталости и какого-то…отвращения.

Обреченно вздохнув, она уже собирается ответить, но я успеваю перехватить аппарат.

— А ну отставить! Телефонные разговоры у нас в колонии запрещены, мадам!

— Но — смотрит на меня растеряно. — Может у него что-то срочное…

— Ты сказала, что ушла. Так? — уточняю раздраженно.

И сам не пойму, с чего так сильно бешусь.

— Так, но…

— Без "но". Время на часах — минута первого. А этот хрен уже потерял возможность звонить тебе, когда ему вздумается. У тебя сейчас — личное время. Поняла?

— Но…

— Без "но", мадам! Потерял возможность! — рявкаю я.

И, отключив вызов, отставляю телефон подальше.

А мадам — немедля возвращаю к себе на грудь.

— Знай свое место, женщина — комментирую недовольно.

А то нечего мне тут ностальгию обламывать.

— Ты вообще-то наказана.

Мадам в ответ тихонечко, пьяно хихикает. И от этого звука мотор в моей груди заводится на полную мощность.

Ох, женщина, пощади…

Это еще что за номера?

— Знаете, а мне вообще-то нравится у вас в колонии — шепчет и опускает голову чуть ниже, засыпая. — И наказания ваши мне тоже нравятся…

А через минуту она уже безмятежно, непорочно сопит на моей груди.

Ну что, вкусно тебе, Камолов? Прямо редкий деликатес у тебя сегодня, да?

Ага.

Смотри, не обожрись там…

Глава 9

Вера

Смутно осознаю, что лежу в теплой постели.

За окном еще темно, мрачно и холодно, а в кровати — уютно и хорошо.

Сонно хмурюсь, обнимая свою мягонькую подушку.

А почему я сплю в одежде? Под одеялом уже так жарко…

Не открывая глаз, стаскиваю с себя свитер и джинсы, и отпихиваю их куда-то подальше, вниз, оставаясь в одном только нижнем белье.

Теперь — всё просто восхитительно.

М-м-м…

Не помню, когда я успела купить себе такой шикарный матрас, но, определенно, это было одно из лучших решений в моей жизни.

И сейчас, ворочаясь в полудреме, я блаженно исследую свои владения. Ровно до тех пор, пока не утыкаюсь телом во что-то очень горячее и очень большое…

Это еще что за…

Мамочки!

Не успеваю я даже пискнуть, как меня уже коварно утягивают в плен.

— Добро утро, рецидивист… — звучит хриплое у уха.

И я просыпаюсь окончательно!

— Доброе — нервно сглатываю, пытаясь сползти с кровати.

Куда там!

Нахальные руки только ближе притягивают меня к себе.

— И куда же ты собралась, мадам-заложник? — вкрадчиво спрашивают у меня.

Горячее дыхание щекочет шею, теплая ладонь бесстыдно поглаживает живот.

Ох, боже мой…

Ощущение, будто я — бедная лань, которая попала в плен к коварному Шер-хану.

И он — ни за что меня не отпустит.

Он меня вот-вот сожрет!

В теплой постели.

Рано утром.

Когда за окном — темно, сыро и туманно…

— Д-домой — лепечу я.

Стыд-то какой, Вера!.

Ты без одежды, в постели совершенно постороннего человека…

Ужас!

— М-м-м… — трется носом о мои волосы — А зачем?

— Мне…Нужно.

Сбиваюсь, затаив дыхание, когда губы моего «тюремщика» начинают скользить по голой коже.

Целуют в спину…В шею…В плечи…

— Запрещено, мадам. У нас сейчас как раз утренний досмотр опасного…рецидивиста.

Его горячие ладони уже вовсю исследуют мое тело.

Тискают, сжимают в самых чувствительных местах. Будто играясь, распаляют до невозможного предела.

Боже…

Это хлеще вина.

Это что-то давно забытое. Теплое и нежное…

С утра, когда ты еще не успел надеть на чувства броню, когда все ощущения обнажены до предела…

Мамочки, спасите!

У кого-то сейчас случится инфаркт.

В целях самосохранения, снова пытаюсь отстраниться от своего нахального «тюремщика».

— Тише, заложник… Не бунтуй…

Его голос звучит мягко.

Будто убаюкивая и затягивая в сонное царство наслаждений, в котором нет ни "стыдно", ни "запрещено".

Всё можно!

— Просто расслабься и получай удовольствие… — искусительно шепчет он, заваливая меня на спину.

И, не успеваю я опомниться, как нахальные губы уже требовательно впиваются в мои, пока блудливые руки — так и шарят по телу в самых чувствительных местах.

Господи, Вера, да тебя тискают под одеялом, как какую-то легкомысленную девицу…

Приди в себя! Еще немного — и тебя разложат прямо здесь.