А когда дошло, начал лихорадочно прикидывать, чем занималась Люська в последние месяцы. Поскольку оплачивать адвоката ее уровня могли люди только очень состоятельные, то защищать ей приходилось всякий сброд — от уголовников-рецидивистов до погоревших на взятке чиновников. Она не так давно вернулась в адвокатуру, после многолетнего перерыва, и очень быстро отвоевала прежние позиции. На курсе, где они учились вместе с Ермиловым, Людмила Короткова была лучшей. Это служило камнем преткновения в домашних ссорах.

— Какие-нибудь угрозы? — намекнул Плотников. — Или она не рассказывала? Чего ты улыбаешься?

— Чтобы Люська удержала в себе хоть что-то мало-мальски интересное? Это выше ее сил. Нет, не говорила ничего такого, что заставило бы меня волноваться.

— Так, — произнес Петр Анатольевич задумчиво. — Так, — повторил он. — Ну тогда вернемся к тому, что лежит на поверхности, и попытаемся проанализировать.

— Вы про Меркулову? Пока я ехал на работу, подумал и об этом. Можно предположить, что слежка началась за мной до встречи с журналисткой, а я просто не заметил топтуна до сегодняшнего дня. При чем тут Меркулова?

— Я бы поставил вопрос иначе. Глупо отрицать, что есть связь между твоей встречей и началом слежки. Вопрос состоит в другом: намеренно она навела на тебя или сама не догадывается о наблюдении за ней и привела «хвост» по неведению?

Ермилов промолчал, убежденный, что Олеся не причастна к слежке. Но убеждать в этом шефа не стал, остерегаясь быть обвиненным в излишней симпатии к журналистке.

Плотников сложил кончики пальцев и смотрел на Олега, явно не ожидая ответа, а думая о своем. Когда после долгой паузы он заговорил, стало понятно, что его беспокоит:

— Петров. Александр Васильевич. Старший лейтенант. Служил научным сотрудником НИИ Министерства обороны. Отсидел за госизмену десять лет. Свалил на Запад. Это если вкратце. Чего вздыхаешь?

— Что-то мне подсказывает, что придется изучать дело предателя не вкратце…

— И что тебя не устраивает? — улыбнулся Плотников.

— Мне хотелось хоть в какой-то степени иметь отношение к оперативной работе. А я все с бумагами…

— Мы тебя выпросили к нам в отдел в большей степени за твои аналитические способности. К тому же ты немного опоздал с оперативной работой. Пусть молодые опыта набираются. Впрочем, — Петр Анатольевич окинул оценивающим взглядом Ермилова, — поживем, увидим. Ты с кем кабинет делишь? С Григорьевым? Вот с ним и займетесь этим делом.

— Каким? Что есть уже какое-то дело?

— Будем разрабатывать два направления — Петров и Меркулова.

— Со вторым пунктом более-менее понятно, — без энтузиазма согласился Ермилов. — А с Петровым-то зачем?

— Ты шутишь? — Плотников даже приподнялся в кресле и плюхнулся обратно с легким разочарованием на лице. — Петровым мы теперь будем заниматься в первую очередь.

— Ну да, — слегка обиженно улыбнулся Ермилов, — американцы от нас хотели, чтобы мы вспомнили о предателе, обратили внимание на его персону через Меркулову. И мы обратили.

— Ты чего-то недопонял. Предатель жив. Он сидит в американской тюрьме. Как американцы допустили, что их человека арестовали? Как ты думаешь?

— Это ваша прерогатива думать. А я — подчиненный, — хмуро ответил Олег, догадавшись, куда клонит шеф. — Но как мне кажется, допустить или даже инициировать его посадку американцы могли только в случае потери доверия к Петрову.

— Так-так, — оживился Плотников, довольный, что этот молчун Ермилов, с лицом обаятельным, но вечно обиженным, соображает так, как в представлении полковника Плотникова и должны соображать его оперативники. — Продолжай.

— Он чем-то насолил американцам. Хотя… — Олег потер подбородок в задумчивости. — Может, дело и не в Петрове вовсе? Он только повод, чтобы вызвать нас на какие-то действия.

— Чтобы понять это, мы и займемся вплотную Меркуловой и заодно Мораном. Какие предположения по поводу того, чем Петров насолил американцам?

Ермилов чувствовал себя как в школе перед строгим завучем, который выяснял, кто из учеников курил в туалете. У Плотникова наверняка были версии, но он не торопился их озвучивать.

— Если бы я оказался на месте его хозяев, к решению об его аресте меня могло подтолкнуть появление новой, неожиданной информация о личности Петрова или его действиях, о которых он мне не докладывал и которые скрывал. Другой вопрос, как могли вскрыться эти новые обстоятельства? Что послужило пусковым механизмом? Появление в Америке какого-то человека, сообщившего сведения о Петрове, противоречащие представлениям цэрэушников о предателе-старлее?

— Возможно, — покивал Плотников. — Надо будет проверить, кто из бывших носителей секретов выезжал в Америку или Европу за последнее время. До ареста Петрова в Америке. Кто из них мог в конце семидесятых — начале восьмидесятых пересекаться с Петровым по службе.

— То, что он подлец, — продолжил рассуждать Ермилов, увлекшись своей идеей, — для американцев не секрет. Они имеют дело только с такими субъектами, которых можно купить. Речь не о том, что им открылся вдруг его моральный облик.

— Нет конечно, — рассмеялся Петр Анатольевич. — Это ты загнул насчет морального облика. Открыться им могло то, что он работал и против них.

— Каким образом?

— Каким образом открылось или каким образом работал? — Плотников снял трубку зазвонившего телефона внутренней связи. Молча выслушал и попросил: — Давайте позже. Через полчаса. — Он поглядел на Олега: — У тебя ведь есть приятель в УБОПе, если я не ошибаюсь?

Ермилов кивнул, опустив глаза, сдерживая порыв спросить, откуда у шефа такая информация. «Обложили, — подумал он словами из песни любимого Высоцкого. Но в этой констатации факта не было ни настороженности, ни сожаления, а скорее, восхищение. — И до Славки добрались».

Он силился вспомнить, знал ли о Богданове прежний начальник из английского отдела Сорокин, но так и не вспомнил.

— Ты бы смог его отправить в частное агентство под благовидным предлогом? Прощупать Фотографа.

— Мы его не вспугнем? Ведь наблюдение за ним ведется. Может, лучше дождаться, когда он встретится с заказчиком. Кто-то же меня заказал.

— Нам надо чтобы не ФСБ заинтересовалось этим агентством, его сотрудниками и их делами. УБОП для таких целей хорошая легенда. Ты ведь Богданову доверяешь? И он не из болтунов? Обоснуй ему… — Плотников потер кончик носа. — Ну допустим, для какого-нибудь дела твоей Людмилы. Противники ее клиента угрожают ей, наняли детективов из агентства…

— А разве мы так делаем? — подразумевая под «мы» ФСБ, наивно спросил Олег. Поскольку Петр Анатольевич промолчал, Ермилов продолжил: — Использовать Богданова втемную? Цель? Установить личность Фотографа? Но в лицо его Богданов не знает. Понять, кто заказчик, что конкретно заказали? А если Фотограф занимался слежкой не через агентство, а в частном порядке? Тогда в документах их конторы не будет никаких следов — дат, фамилий, адресов.

— Не совсем втемную, — Петр Анатольевич покосился на телефон, который звонил несколько минут назад. — Наши попытались сунуться в агентство. Там просто бастион. Без записи вообще никого не пускают. Стационарных телефонов нет. На всех окнах металлические жалюзи. Ребята, прямо скажем, непростые. А вот если бы твой Богданов с собровцами устроил маски-шоу, и вместе с ними зашла бы в масках пара наших спецов из оперативно-технического подразделения.

— А ничего что для такого камуфляжного шоу нужна санкция?

Плотников скривил такую «понимающую» гримасу, что Ермилов притих. Они оба знали, что УБОПы действовали порой довольно резко и не слишком опасаясь быть обвиненными в незаконных действиях.

— Допустим поступило заявление от анонимного источника, что в агентстве хранится незарегистрированное оружие. И это надо сделать сегодня же. У нас мало времени. Кстати, фотография детектива, который за тобой следил, у нас уже есть. Нам необходимо установить прослушку и заодно проверить документы сотрудников. — Плотников заметил, что Ермилов, достав телефон, замешкался. — Звони, звони.

— Я хочу понять, стоит ли приплетать сюда Люську? Когда к группе собровцев присоединятся двое наших, вы полагаете, Богданов не догадается?

— Тебе видней, ты же его лучше знаешь, — пожал плечами шеф, поглядел на приоткрытое окно, поежился и, не вставая, натянул пиджак, висевший на спинке его кресла. — Найди для него подходящие слова.

— Разрешите мне позвонить из своего кабинета?

— Валяй, — махнул рукой шеф. — Только доложишь, когда договоришься. Нам же надо скоординировать действия.

— Не спугнем?

— А скрытно не получается. И времени нет. С твоими фотографиями детектив может пойти к заказчику в любой момент.

— Вы хотите их изъять? — удивился Ермилов. — Тогда с чем Фотограф пойдет к заказчику? Тут уж их подозрения будут обоснованы.

— Изъять надо и другие материалы из агентства, а среди них твои фотографии.

— А если Богданов опоздает и Фотограф выйдет из агентства?

— Будем решать проблемы по мере их поступления. Но мне не надо, чтобы мои сотрудники так глупо светили свои физиономии. К кому попадет твой портрет?