— Вы еще и книжки пишете? — с уважением протянула Омарейл.
— Я — дитя многих талантов. А когда путешествуешь в разные эпохи, наблюдая, как рождаются империи и низвергаются короли, невозможно молчать об этом. Может быть, однажды я все же напишу книгу, где расскажу обо всем. Хоть в виде сказок, но поделюсь тем, что видел.
Даррит хмыкнул. Оценивающе взглянул на Лодью и ответил:
— Да. Может быть, однажды напишете.
Поужинав, Лодья оставил Путешественникам мешочек с со́лями — Омарейл тут же захотела поскорее получить жалованье в лавке, чтобы не быть обузой. Но зато сейчас она могла купить себе новую одежду, что было бы кстати: постоянно стирать ей порядком надоело.
Затем Лодья ушел к себе, а вот Омарейл с Дарритом закончили лишь спустя два часа и две чашки чая. Претерпев многочисленные изменения, получилось следующее послание:
«Я, видя грядущее, предрекаю: пророчество о наследнице престола, что сделают в день ее рождения, будет ложным. Женщина с птичьим именем, поддавшись жажде власти и своим меркантильным интересам, сделает предсказание, но в нем не будет ни единой строчки правды. Войны не будет. Даруйте принцессе свободу, и на Ордор снизойдет благодать».
— По-моему, получилось достаточно пафосно, — прокомментировала Омарейл, пробежавшись взглядом по тексту. — И знаешь, Норт, не могу не отметить талант Совы. Судя по тому, что мне рассказывали, она состряпала свое предсказание за какие-то минуты, пока якобы была в обмороке. Мы с тобой бьемся над текстом целый вечер, а она просчитала все и решила судьбу королевства меньше чем за полчаса.
— О Совалии Дольвейн можно сказать многое, но глупой ее точно не назовешь, — согласился Даррит. — Однако я думаю, что она не раз пожалела о своем решении. Гораздо проще было бы вас убить. Отравить каким-нибудь ядом и списать на болезнь.
Принцесса подняла на него мятежный взгляд.
— Но когда все произошло, было уже поздно идти на попятную, — продолжил он спокойно. — Можно даже сказать, предсказанием она невольно защитила вас от себя же.
— Я просто родилась под счастливой звездой, — проворчала Омарейл.
Но мысленно согласилась: Сова должна была действовать под влиянием эмоций, чтобы решиться на свое предсказание.
Единственное, что волновало Омарейл в их с Дарритом пророчестве: достаточно ли ясно оно давало понять, что Совалия Дольвейн — злодейка, заслуживающая быть отправленной в тюрьму в Успад или вообще высланной из Ордора?
— Завтра посмотрю в соседних лавках хорошую металлическую шкатулку, — заявила Омарейл, в сотый раз перечитывая текст.
То, что они наконец написали «истинное» пророчество, немного подбодрило принцессу: дело сдвинулось с мертвой точки. В запасе еще было несколько дней, а им только и оставалось найти место, где спрятать послание. Поэтому-то заснуть Омарейл мешали совсем другие мысли, которыми она поспешила поделиться с Нортом утром.
— Если предположить, что Фрая знала обо всем, почему она не сказала тебе напрямую? Не предупредила? Не открыла правду?
Даррит пожал плечами, намазывая масло на уже остывшую гренку — Лодья приготовил завтрак еще час назад и уже убежал в свою лавку.
— Полагаю, у нее были причины. Вообще, как показывает наш с вами опыт, предсказание будущего еще никому не приносило счастья.
— Но она могла хотя бы намекнуть!
— Не думаю, что хотел бы знать обо всем, что меня ждет.
— Понимаю. — Омарейл кивнула. — Но почему бы не предупредить тебя, чтобы ты не уезжал в Агру?
— Вы считаете, я собираюсь рассказать Фрае, когда и как она умрет? За кого вы меня принимаете?
Омарейл задумалась. Хотела бы она знать, сколько дней, месяцев или лет ей осталось жить? Мысль об этом откликнулась нервным спазмом в животе: вряд ли.
— К тому же могу вас уверить, я бы не послушал ее, — добавил Даррит, чуть подумав. — Решил бы, что она обманом пытается заставить меня остаться. В тот момент я не слушал никого. Я хотел управлять, подчинять своей воле, брать от жизни все, что, считал, мне полагается, а не слушать постоянные нравоучительные речи о том, что должен контролировать силу.
Принцесса подумала, что была рада выбору, который сделал Норт. Она сожалела о болезни Фраи, но, сложись все иначе, перед ней мог сидеть совсем другой Норт Даррит. И вряд ли они бы поладили.
— Хотите скажу, что вы будете представлять, глядя на этот коврик? Не две полосы цвета охры и бирюзы, нет… Вы будете видеть песчаный пляж с мелким, мягким теплым песком и полосу спокойного моря в безмятежный солнечный день. Будете представлять себя где-нибудь в Клоустене, в одной из затерянных бухт. Словно вы заходите в едва прохладную воду, сквозь закрытые веки солнце видится пляшущими красными пятнами, а если чуть приоткрыть глаза, то сквозь ресницы можно будет увидеть блики на волнах. Соленый воздух, смешанный с запахом водорослей, рыбы и раскаленного камня, наполнит ваш нос. Вы ощутите прилив энергии.
Омарейл говорила все это, глядя посетительнице в глаза. Эмоции она передавала осторожно — лишь слегка помогала настроиться на нужный лад, ощутить тихую радость и упоение.
Фрая многозначительно прочистила горло, но принцесса сделала вид, что не услышала.
— «Майский бриз» у нас самый популярный, было четыре — остался один, — заметила Омарейл и впихнула коврик даме в руки. — Ох, ощутите, какой мягкий, правда? Как тот самый песок. Мелкий-мелкий, можно представить, как утопает в нем нога…
Когда женщина ушла, сжимая в руках мешочек с «Майским бризом», госпожа Тулони с укором взглянула на свою помощницу.
— Ничего такого в этом нет, я не навязывала ей желание купить! Зато теперь, глядя на коврик, она и правда будет испытывать эти эмоции. Не беспокойтесь, я контролирую себя и не позволяю лишнего, — закатила глаза Омарейл.
Госпожа Тулони укоризненно покачала головой, и принцесса живо представила подростка Норта, который точно так же отмахивался от замечаний. Возможно, раздраженно вздыхал или запальчиво обвинял Фраю в излишней осторожности и чрезмерной опеке.
В обед Омарейл отправилась прогуляться по улочкам, паутиной расходящимся от Театральной площади, чтобы найти хорошую металлическую шкатулку. Фрая посоветовала заглянуть в лавку старьевщика через два квартала.
— Это волшебная шкатулка для драгоценностей из бронзы. Посмотрите, как искусно выполнен кабошон. Да, вещь недешевая, но этот адуляр, или, как его еще называют, «лунный камень», невероятно редкий! У вещицы потрясающая история. Юноша подарил ее своей возлюбленной, сказав, что, глядя на сей камень, она будет думать о луне, которую и он будет видеть со своего корабля. После чего юноша ушел в плавание на долгие восемь месяцев. Вернувшись, он узнал, что девушка умерла от болезни. В шкатулке он обнаружил послание: «Глядя на камень, думай о луне, на которой теперь я».
Продавец поведал историю с торжественно-скорбными интонациями, привлекая внимание не только Омарейл, но и других посетителей. Однако принцесса не чувствовала, чтобы рассказчик испытывал хоть какие-то эмоции, кроме упоения собственной изобретательностью и желания продать.
Она присмотрелась к гладкому округлому камню, украшающему шкатулку, и удивленно подняла брови:
— Это не камни. Это стекло.
Вот и увлечение геммологией в десятилетнем возрасте не прошло даром. Сколько камней — драгоценных и не очень — ей тогда дарили! Коллекция занимала стеллаж во всю стену. Сейчас было немного грустно вспоминать, что вся она отправилась в Рейнфло во время очередного срыва принцессы.
— Что вы говорите, какое стекло!
Омарейл почувствовала волны раздражения, исходящие от мужчины за прилавком. Ввязываться в скандал ей не хотелось, поэтому она просто пожала плечами и вышла на улицу.
Добротная металлическая шкатулка обнаружилась в магазине с писчей бумагой, перьями и конвертами. Скромно декорированная коробочка для писем плотно закрывалась, казалась достаточно жесткой, а внутри была проложена бархатом, что, по мнению Омарейл, должно было дополнительно защитить спрятанное послание.
Когда принцесса вернулась в Луми-лавку, то обнаружила там Даррита. Он внимательно слушал рассказ госпожи Тулони об одном из ковриков. Омарейл похвасталась новой покупкой, однако Норт отреагировал довольно сдержанно. Когда же она уточнила, что тот делает в лавке, он ответил:
— Мне необходимо обсудить с госпожой Тулони вопрос покупки дома. Я готов предложить новую цену…
Женщина убрала с лица рыжую прядь и упрямо произнесла:
— Я не собираюсь его продавать!
— В таком случае как насчет того, чтобы, как только я освобожусь, пойти поискать дерево? — многозначительно произнесла принцесса.
Даррит кивнул. Затем ткнул пальцем в первый попавшийся коврик и спросил у Фраи:
— А у этого такое название интересное: «Камни равновесия». Что это значит?
Омарейл закатила глаза, в то время как госпожа Тулони с энтузиазмом ответила:
— Камни равновесия — специально отобранная плоская галька, из которой складывают башню. Для этого нужно сосредоточиться, что, в свою очередь, помогает отвлечься от ненужных мыслей. В коврике я использовала разные оттенки серого, чтобы точнее передать текстуру, и, видишь, полосы идут как будто камень на камне.