— Спасибо, на даче не нашлось ничего более подходящего, — смущенно начала я оправдываться.

— Подходящего для чего? Вы прекрасно выглядите! А я хотел спросить, в кого у вас такая оригинальная внешность?

— Вы имеете в виду мои разноцветные глаза, или я вам в целом кажусь некрасивой?

— Что вы, вы очень красивы. Очень! И эти шикарные светлые волосы… сейчас редко встретишь девушку с такой косой. Вы краситесь в блондинку?

— Нет, такой родилась, почти альбиноской, но со временем ресницы и брови все же немного потемнели. А глаза… Вроде бабушка говорила, что у моей прабабушки были такие.

— Потрясающая внешность! Будь я режиссером — не прошел бы мимо такого типажа!

По дороге мы слушали радио «Джаз» и не разговаривали. Но ни я, ни он не испытывали при этом ни малейшей неловкости. Я подумала о том, что могу ехать с ним и молчать вечность… Мне было невероятно уютно и хорошо рядом с таким мужчиной, которого я так неожиданно обрела.

Глава 7

Впервые на съемочной площадке

Припарковавшись, мы пришли на съемочную площадку. Это был огромный ангар, в котором построили декорацию избы в разрезе. В первые моменты мне показалось, что там творится полный хаос. Люди мечутся, кричат, ругаются, кто-то дает указания, кто-то невозмутимо курит, разговаривая по телефону. Снуют рабочие, устанавливая световые и прочие неизвестные мне приборы. Женщина в синем рабочем халате из большого ящика достает разные предметы обихода и расставляет их по комнате «избы». Чуть вдалеке гримируют актеров. Вокруг камеры везде лежат провода, и кругом царит суета, суета, суета…

Мне до скрежета зубов захотелось быть хоть немножечко причастной к этому действу. Но вместо этого Влад взял меня тихонько за локоть и отвел в сторонку.

— Фень, вот стульчик, вы присаживайтесь, понаблюдайте тут пока, я улажу здесь один вопрос, а потом договорился с вашим братом встретиться у нотариуса и оформить покупку дома. Вы поедете со мной или подождете меня здесь?

— Если возможно, я подожду вас здесь! Вы не спешите, решайте свои вопросы. Тут так интересно! Когда мне еще удастся посмотреть, как снимается кино!

— Прелестно! А потом все вместе поедем обедать и обмывать сделку.

— С большим удовольствием, Влад! — И я постаралась как можно милее ему улыбнуться, рассчитывая на ответную его улыбку.

Но ответной улыбки не последовало, потому что его позвали и он испарился. А я продолжила наблюдать за тем, что происходит на съемочной площадке.

Прошло минут двадцать коллективного безумства, и в центр «избы» вышел режиссер. Понять, что он режиссер, не составляло никакого труда, даже если убрать из внимания надпись на футболке, все равно ошибиться, что он здесь главный, было невозможно. Он еще не успел ничего сказать, как все люди на площадке моментально превратились в «рабов». Они пока не слышали приказов своего «господина», но уже совершенно по-рабски на него смотрели.

— Встаньте сюда! А вы займите вот эту точку! Так, вы заходите сейчас отсюда, — расставлял «господин».

Затем он произнес слово «репетиция», и наконец-то пошел процесс.

Я догадалась, что снимался исторический фильм. Все были одеты в русские рубахи и сарафаны. Из моего угла не было слышно текста, поэтому понять, о чем они говорили, я не могла. Но когда режиссер сказал: «Снимаем», а девушка с хлопушкой выстроилась перед камерой, я невольно встала и подошла поближе.

— Семен Петрович, — сказала актриса, сидя на деревенской лавке, — у меня вопрос…

— Все вопросы, Катя, потом, и так из графика опять выбились… Реквизиторы, родненькие мои, где у Кати садник?

— Семен Петрович, садник не нашли, может, заменим его на сковородник?

— Значит, так, — с этими словами режиссер начал неистово трясти кипой бумаг перед носом реквизитора, — сейчас я, мы, вы, все мы, — и он сделал широкий круговой жест, тем самым объединяя всех в единое целое, — собирались снимать приготовление ужина или обеда… в общем, еды… Тут у меня написано, что для этой сцены нужны: «Ухват большой, две кочерги, три чугунка, садник и чапельник». Где это все? Нафига мне ваш сковородник? Его вообще в списке реквизита нет.

Потупив взгляд, реквизитор, далеко не молодая и очень полная женщина, вытирая пот рукавом синего халата, тихо ответила:

— Завтра все будет!

— А мне не надо завтра, не надо завтра, мне надо сегодня! И главная беда, Таисия Викторовна, что если я вас сейчас уволю, то ничего не изменится, потому что новый реквизитор также будет «кормить меня завтраками». Тем более что я не первый десяток лет снимаю кино… и знаю это наверняка. Так… а что у вас сейчас есть, любезнейшая?

— Серп, жернова, корыто и рубель.

— Рубель? А что такое рубель?

— Это для глажки белья такое приспособление… Наматываешь на скалку белье, сверху кладешь рубель и катаешь.

— Годится! Катерина, готовка отменяется, — обратился он к главной героине, — будешь заниматься глажкой. Это даже, может, и поинтереснее будет в кадре смотреться.

— Таисия, тащи этот рубель!

Тут с Таисией Викторовной явно сделалось нехорошо… Заплетающимся языком она сказала:

— Не получится у нее глажка… рубель есть, а скалки нет… Наматывать белье не на что…

В павильоне повисла тяжелая пауза. Даже я, будучи далекой от этой темы, поняла, что это затишье перед бурей… Таисия Викторовна, которая была непосредственно в эпицентре ситуации, вся сжалась, похудев на моих изумленных глазах сразу на пару размеров.

Семен Петрович молча смотрел куда-то вдаль. Мне захотелось проследить за его взглядом, но перед ним была только голая стена «избы». Затем он улыбнулся и медленно перевел взгляд на Таисию Викторовну.

— Значит, говоришь, серп у тебя есть?

— Да, но серп ведь для работы в поле, это я для «натуры» припасла… — довольно-таки смело уточнила реквизитор.

— В поле, говоришь? Верно, в поле… там я тебя и закопаю! — все с той же улыбкой проговорил режиссер. — Сейчас серпом этим глотку тебе перережу и в поле отвезу… поняла?

На это заявление режиссера Таисия Викторовна среагировала странно. Она сначала тоже ему улыбнулась и со словами: «Минуточку, сейчас все будет сделано», — дала деру с площадки.

— Что в результате снимать-то будем? — подал голос оператор.

— Предлагаю сцену соития! — сказал молодой парень, до этого никак и нигде мною не замеченный.

Он вышел из недр павильона. Красивый, с кудрявой копной черных волос, с неестественно огромными усами, в белой рубахе и черных брюках.

— А чего? Если она ни готовить, ни гладить сегодня не может, то надо настоящим делом заняться. Я и на гриме уже был, как чувствовал, что пригожусь пораньше! Вот, Катюха, тебе свезло! — И он звонко рассмеялся.

Но его игривое настроение никто не поддержал.

Семен Петрович нервно листал сценарий.

— А про какое соитие ты говоришь? По сценарию нет любовной сцены в избе. Это же в поле у них должно случиться, рядом с «трупом» реквизитора фильма, — зло пошутил режиссер и подмигнул молодому актеру.

— Семен Петрович, по сценарию я заглядываю к ней в окошко, мы перебрасываемся парой слов, типа стрелку забиваем на вечер, и все мое участие. Чего снимать-то? Это две минуты. А вот если с поля перенести секс в избу… да еще приход мужа добавить… с серпом, к примеру… то есть и что снимать, и как снимать, и драматизм, и конфликт… Вы меня, конечно, извините, но к сценаристу у меня масса претензий… сорок четвертую серию снимаем, и все секс в поле да в поле… чего его заклинило-то на этом поле? Хоть бы раз в нормальных условиях «перепихнулись». В этом, как его… на сеновале… или в баньке, на крайний случай, и в хлеву можно. Она сидит так тихонечко, песенку мурлычет, коровку доит, а я сзади тоже тихонечко подхожу и цап-царап ее… — И молодой актер опять стал смеяться.

— Сева, это сейчас хорошо, что Дерябин тебя не слышит. Он терпеть не может, когда не по сценарию снимают, — подала с лавочки реплику Катя.

— А тебе, Кать, я смотрю, поле приглянулось? Видно, и в семейной жизни особым разнообразием ваш секс не блещет.

— С чего это такие выводы? Люблю по-разному! И мы с мужем иногда практикуем странные места.

— Да ты что? Подробностями поделишься?

Сева присел на лавочку и нежно обнял Катю.

— Ребят, но это невозможно, мы сегодня снимать будем или про сексуальную жизнь байки слушать будем? — с досадой в голосе поинтересовался оператор. — Семен Петрович, командуй давай!

— Все по местам! — громыхнул режиссер. — Снимаем сцену, когда к главной героине приходит подруга с последними деревенскими сплетнями. Потом ты, Сева, в сцене с окошком. Покури пока. Где ассистент по актерам?

— Я здесь, Семен Петрович.

— Где Феклистова? Надеюсь, она в гриме?

— Нет Феклистовой, не приедет сегодня. Заболел ребенок у нее.

— А чего ты мне раньше не сказала? — взвился режиссер и, переходя на фальцет, прокричал: — Вы мне сегодня хотите совсем съемочный день сорвать? Не выйдет… Феклистова уволена! Не обсуждается!

— Так у нее больничный, как вы ее уволите?

— Найду как, найду! Дерябина попрошу, он в сценарий впишет, что она в город уехала… навсегда, легкой жизни искать, пошла на реку и утопла нечаянно, в поле в снежную бурю сгинула, под копытами коня погибла, в хате сгорела… Еще версии нужны?