Глава 4

— Ты хоть знаешь, куда мы идем? — Лерка остановилась возле высокой пальмы с широкими листьями и облокотилась на нее, размахивая перед лицом своей шляпкой, как веером.

— В путеводителе сказано, что пляж расположен в восьмистах метрах от отеля, — ответила я и уселась прямо на песок под пальмой.

Спрятанный от раскаленных солнечных лучей под плотными широкими листьями, он все еще хранил в себе отголоски ночной прохлады. Влажная ткань сарафана прилипла к моей спине, и я никак не могла отделаться от мысли, что все это очень похоже на русскую баню. Просто кто-то очень сильно растопил печь и теперь не выпускает нас из парной.

Вид у моей подруги был немногим лучше моего. По ее виску катились капли пота, и она то и дело обхватывала ладонями свою копну черных волос, приподнимая их наверх, чтобы дать возможность ветру прогуляться по влажной шее.

Заявленные восемьсот метров, согласно моим внутренним ощущениям, мы преодолели уже давно. Но пляж на горизонте так и не появился. Или мы шли в противоположную от него сторону, или его тут и в помине не было.

— Лекси, где ты взяла это турагентство? Вернусь — подорву его к чертовой бабушке вместе с той ехидной дамочкой, что втюхала нам тур!

— Тише-тише! Не шуми, мы и так чересчур много внимания к себе привлекаем. Вляпаемся еще в историю.

Я приложила к губам палец и бросила на Лерку умоляющий взгляд. Честно говоря, спокойствие начало меня покидать. Местные мужчины, попадавшиеся нам на пути, бросали на нас совершенно неоднозначные взгляды. Я не могла понять, чего в них было больше — осуждения или вожделения, но чувствовала себя не в своей тарелке. После каждой такой встречи глазами мое тело покрывалось мурашками, а в животе просыпался холодный слизняк, который начинал облизывать стенки желудка, вызывая неприятные спазмы.

А смотреть действительно было на что — блондинка с золотыми вьющимися волосами и пышной грудью и кареглазая брюнетка с пронзительным взглядом и ногами манекенщицы, которые просвечивались сквозь ткань сарафана.

— Давай спросим у местных, — предложила я и тут же сама себе дала мысленную затрещину. И кто только меня за язык тянул? Мало мне приключений, не хватает экстрима?

— О, пойду у того «обаяшки» со стадом верблюдов поинтересуюсь, куда нас завел наш навигатор.

Не успела я открыть рот, чтобы остановить ее, как моя подруга сорвалась с места, оставив меня наедине с пальмой. Прозрачный подол ее красного сарафана развевался на ветру, оголяя обнаженные гладкие икры. Хозяин верблюдов поднял на нее свои масляные, почти черные глаза, в которых читалось все, что угодно, кроме гостеприимства и радушия. Я сглотнула и смахнула с виска капельку пота.

Со своего места я не слышала деталей их разговора, наблюдая только, как расплывается в широкой и почти беззубой улыбке загорелое лицо пастуха.

Лерка обернулась и помахала мне рукой, приглашая присоединиться к их обществу. Я нехотя вышла из-под сени широких листьев, сразу же получив по затылку кувалдой из горячих солнечных лучей.

— Лекси, знакомься, это Ахмед, и он радушно согласился проводить нас до пляжа.

Мужчина что-то замычал, одарил меня своей безобразной улыбкой и начал радостно махать рукой, указывая в сторону.

— Лера, не нравится он мне. Предлагаю вернуться в гостиницу и потребовать честно оплаченный номер. И провожатого до пляжа в придачу. Так сказать, в качестве моральной компенсации за причиненные неудобства.

— Успокойся. Все под контролем. За десять баксов он нас еще и опахалом будет по дороге обмахивать.

Лерка подмигнула нашему новому знакомому и подхватила меня под руку. Я попыталась выдавить из себя улыбку, но получилось что-то вроде гримасы с легким намеком на отвращение. Ахмед блеснул глазами и отвернулся. Он что-то выкрикнул на арабском, и перед нами на колени опустились два верблюда.

— Ну ничего себе! — моя развеселившаяся подруга с ловкостью цирковой гимнастки запрыгнула животному на спину и жестом предложила мне повторить ее подвиг.

Интуиция подсказывала мне, что дело пахнет керосином, но разве могут соперничать доводы шестого чувства с напором лучшей подруги?

— Лекси, тут так здорово! Так высоко! Забирайся! — Лерка вертелась между двух верблюжьих горбов, как юла, не забывая радостно размахивать руками и прикрикивать «йохоу». В итоге я сдалась.

После того, как я забралась верхом на этот «корабль пустыни», Ахмед взял животных за поводья, и мы двинулись в путь.

Полуденное солнце безжалостно жарило нас, словно мы были двумя баварскими колбасками на гриле. Верблюды двигались плавно и медленно, как будто старались нас усыпить. От ярких красок зелени пальм, золота песка и синевы неба у меня перед глазами замельтешили мушки. И только Ахмед продолжал идти как ни в чем не бывало, напевая себе под нос какую-то восточную мелодию.

— Тебе не кажется, что мы зашли еще дальше от отеля? — Я бросила на подругу тревожный взгляд.

— Не переживай. Если мы изначально шли не в том направлении, теперь наш путь вполне логично удваивается.

Я обернулась и увидела, что жилые постройки деревни остались далеко позади. Впереди возвышались только молчаливые песчаные дюны, покрытые редкими колючками. Мое шестое чувство верещало, что пляж совсем в другом месте и нам нужно немедленно разворачиваться.

— Лера, он ведет нас не туда! — заявила я испуганным, почти истеричным тоном и начала озираться вокруг, в надежде увидеть хотя бы еще одно живое лицо.

— Ну ты и зануда! — ответила мне подруга и окрикнула нашего провожатого.

Ахмед обернулся, но движение не прекратил. Он кивал головой, широко улыбался, повторял как заведенный одно и то же слово «Джиннат» или «Аль-Джинна» (я не могла точно разобрать), смысл которого был известен только ему, а я с каждой секундой все больше утверждалась во мнении, что ему абсолютно параллельно, что мы о нем думаем и какие вопросы задаем.

Деревня тем временем почти скрылась из вида. Мушки перед моими глазами приняли вполне реальные очертания, так что можно было даже разглядеть крылья и усики, голова начала кружиться, а во рту пересохло. Увидев, что пляжа нет даже на горизонте, занервничала и Лерка.

— Останови верблюда, чертов араб! — начала она кричать, вцепившись бедному животному в шею.

Я приложила ладонь к затылку и тут же ее отдернула. На моей макушке можно было жарить яичницу. Я смотрела на охрипшую от крика подругу, на равнодушно жующего колючки верблюда, на бескрайнее золото дюн и прощалась с сознанием.

Я изо всех сил цеплялась за реальность, щипая себя за запястья и широко распахивая глаза, словно это могло удержать меня на плаву.

«Солнечный удар», — подумала я и плюхнулась лицом на верхушку верблюжьего горба, больно ударившись носом. Последнее, что запечатлелось в моей памяти, — испуганные глаза Лерки и ее протянутая рука.

Глава 5

Я очнулась от резкого чесночно-лукового запаха, ударившего в нос. Затем несколько раз громко чихнула. Голова трещала от нудной ноющей боли, а глаза слезились, не давая возможности рассмотреть место, в котором я оказалась. Чья-то тяжелая ладонь маячила перед моим лицом, размахивая веточкой какой-то травы.

— Слава аллаху! Очнулась! Ага, неси скорее воду! — звучный утробный голос прозвучал прямо у меня над ухом. Я попыталась определить, кому он принадлежит — мужчине или женщине, но тут же получила за свои старания по темечку. Виски пронзила сильная боль, словно кто-то одновременно с двух сторон стукнул по ним молотком.

— Наргес Хатун, какую воду нести? Холодную или горячую? — писклявый, как у подростка, мужской голосок прозвучал чуть в отдалении.

— Холодную, конечно! Что за бестолковый народ?! Шайтан тебя подери!

Я слушала эту колоритную арабскую речь и удивлялась своим чудесным образом открывшимся познаниям персидского языка. Что это — солнечный удар и помутнение рассудка? Или я просто сплю?

Через несколько секунд я услышала быстрые шаги по каменному полу. Внезапно мне на лицо вылили целую пригоршню ледяной воды. От неожиданности я открыла глаза и начала жадно хватать ртом воздух, наполненный уже знакомым едким запахом лечебной травы и восточными благовониями. Сердце в груди выдавало перебои, словно сигналило «SOS» на азбуке Морзе. Я уставилась на высокий деревянный резной потолок, стараясь вспомнить — видела ли я его в гостинице?

— Давай, голубушка! Открывай рот!

Я посмотрела на хозяйку низкого, почти мужского голоса. Надо мной склонилось полноватое, уже немолодое лицо с густой линией черных бровей и острым носом, как у вороны. На голове у этой особы красовалась черная бархатная тюбетейка, наподобие татарского головного убора «катташи». Тюбетейка была вышита жемчугом и золотыми нитками. Сзади к ней крепилась широкая лента прозрачной белой ткани, скрывающая черные с проседью волосы.

Одета была эта грозного вида дама в глухое платье из зеленой парчи с широкими рукавами, украшенными алыми шелковыми лентами. Спереди платье было короче, и из-под него торчали ноги в серебристого цвета широких штанах, перетянутых на щиколотке алой лентой.

В ее руке я увидела десертную ложку со странной оранжевой кашицей, от которой пахло медом и корицей.