Ирина Мясникова

Девушки после пятидесяти

Вероника влетела в салон так, как будто за ней гналась стая возмущенной общественности. Она скинула куртку на диван для посетителей и плюхнулась сверху.

— Ну? — поинтересовалась Ольга, выключив фен и оторвавшись от головы Элины.

— Ну?! — Элина тряхнула безукоризненной головой с безукоризненной стрижкой.

Обе они, Ольга и Элина, смотрели на Веронику через зеркало.

Вероника сверкнула глазами в сторону Сергуньки, который за соседним креслом, оглаживал бритвой лысую башку своего постоянного клиента.

— Вероника Сергеевна! — пропела Оксанка, видимо вспомнила, что она тут администратор, — вам чая или кофе?

— Кофе давай, — велела Вероника, — только с сахаром!

— Вам сколько ложек?

— Две, нет, три клади! У вас ложки какие-то лилипутские.

Ольга тем временем опять включила фен и продолжила усиливать безукоризненность Элины. При этом она периодически через зеркало поглядывала на Веронику, чувствовалось, что та сейчас лопнет от нетерпения.

Дело в том, что накануне Вероника ходила на встречу одноклассников. Эти одноклассники решили собраться в честь тридцатипятилетия выпуска. Сама Ольга ни на какие подобные встречи со своими одноклассниками не ходила. Вернее, сходила один раз на такое же вот сборище только в честь двадцатилетия, поняла, что ей там скучно, и после на предложения организаторов отвечала вежливым отказом. Так же скучно Ольге было учиться в школе. Ни учёба, ни взаимоотношения с одноклассниками особого интереса у неё не вызывали. Ну, с Ольгой-то всё понятно, она серая моль и летучая мышь, середнячок, во всяком случае, таковой была в школьные годы, а вот Вероника — другое дело. Вероника — звезда, девочка-мечта, центр притяжения всех подростков микрорайона. Правда, и она бы тоже ни на какую встречу не поперлась, если б организаторы не пообещали, что явится сам Еремеев. Этот Еремеев был первой любовью Вероники, у них там даже в школе чего-то такое было, что детям до шестнадцати ни знать, ни тем более делать не разрешается! И вот за пару недель до мероприятия Веронике позвонили и сообщили, что великий Еремеев дал согласие на участие и прилетит аж на собственном самолете. Посему Веронику собирали на выход всем миром. Элина даже пожертвовала ради такого дела свою бесценную сумку «гермес», а Ольга, можно сказать, оторвала от самого сердца новые, ни разу ненадеванные туфли «балдинини». Даже Сергунька принял посильное участие в экипировке Вероники, сняв с себя медальончик фирмы «дамиани».

Наконец клиент Сергуньки одобрил свою сверкающую лысину, внес деньги за Сергунькин труд в кассу, послал всем присутствующим воздушный поцелуй и удалился.

— Ну же, Вероника Сергеевна, рассказывайте, не томите. — Сергунька прижал руки к груди.

— Чего рассказывать? — Вероника шумно выдохнула. — Я — старая корова!

— Как это? — не понял Сергунька.

Элина с Ольгой оторвались от зеркала и развернулись.

— Очень просто. — Вероника поставила чашку на журнальный столик и расстегнула цепочку на шее. — На вот, спасибо тебе. — Она протянула Сергуньке медальон. Тот быстро его надел и уставился на Веронику. — И вам, девочки, спасибо. — Вероника достала из полиэтиленового мешка сумку Элины и Ольгины туфли. Всё это она очень красиво установила на столике рядом с чашкой. — Хоть «балдинини» нацепи, хоть «лабутены», старая корова — есть старая корова, вместо лица «гермес» не повесишь.

Элина молниеносно вскочила из кресла и подошла к Веронике, схватила её за подбородок и повертела упомянутое лицо в разные стороны.

— Ни фига подобного! — заявила она, закончив осмотр. — Безукоризненная работа. Ни одного шва не видно, ботокс еще в силе, губы как у малолетки. Где корова-то?

— А глаза? — спросила Вероника.

— Чего глаза? — не поняла Элина.

— Глаза старые.

— В каком месте они у тебя старые? — Элина опять принялась рассматривать лицо Вероники, даже поскребла ногтем под правым глазом.

— Внутри они у меня старые! Внутри.

— Внутри они у тебя умные.

— Во-о-от! А у молодых глаза глупые.

— Фигня какая-то, — Ольга фыркнула и принялась сметать волосы Элины.

— Ольга Викторовна, сейчас-сейчас, я всё сделаю. — К ней подскочила Оксана и отняла швабру.

— Девочки! Ну, объясните же, наконец, что происходит? — Сергунька всплеснул руками.

— Да, Вероника, кончай тут страдания перуанские разводить, рассказывай по порядку, а то курить охота. — Ольга уперла руки в бока и строго посмотрела на подругу.

— А мне кофе можно? — поинтересовалась Элина.

— Сейчас-сейчас. — Оксана бросила швабру и кинулась на кухню к кофемашине.

— Так! — рыкнула Ольга, отчего Оксана замерла на полдороге и встала как вкопанная. — Пейте тут кофе пока, а я пойду курну. Без меня не начинать!

Ольга вышла на крыльцо во внутренний двор и закурила. На улице, как и на душе, было муторно. Для определения подобной погоды в великом и могучем русском языке имелось слово «промозгло», однако Ольга называла такую погоду мозгливой. Даже курить расхотелось, она потушила сигарету и вернулась назад. Там уже все присутствующие вооружились чашками с кофе. Швабра по-прежнему валялась на полу в центре зала.

— Оксана! Я тебя уволю на хрен. — Ольга уже устала бороться с бестолковой девицей. — Ты на работу ходишь кофе пить или уши греть?

Оксана вскочила и взялась за швабру. Ольга уселась на диван рядом с Вероникой.

— Не томи уже, докладывай. — Ольга посмотрела на часы. — У меня следующий клиент скоро.

— Да чего рассказывать? — Вероника поерзала на своем месте. — Пришла, поглядела на наших старперов. Лица помятые, одеты, кто во что. В целом — никак. Как говорится, без слёз не взглянешь.

— То есть ты одна на «гермесе»? — уточнила Элина.

— Естесссно! Еще и платье «шанель» ведь нацепила.

— То самое, да? — Сергунька захлопал в ладоши. — Хорошенькое такое. Ну, с распродажи прошлогодней, — пояснил он собравшимся. — Помните, мы тогда все хорошо отоварились?

— Помним-помним! — Ольга махнула рукой в сторону Сергуньки, чтоб заткнулся.

— Ну и этот тут уже. Костюм дорогой, парфюм прекрасный, но рожа! Видели б вы эту рожу! И рожа, и пузо — вот-вот лопнет. — Вероника хихикнула. — И бороденка эта дебильная, а ля Чехов.

— Знаю-знаю! — Сергунька опять не удержался от комментария. — Это чтобы брыльки не видно было. Брыльки отвисают, а они их бородкой прикрывают. — Сергунька даже по лицу себя похлопал, показывая, как бородка закрывает брыльки.

— Ну не знаю, чего там у него отвисать может, морда как барабан.

— А почему бородка-то дебильная? — поинтересовалась Элина. — Мне вот нравится. Интеллигентно так.

— Это у Чехова интеллигентно, — пояснила Вероника, — на благородном лице. А тут морда посконно-сермяжная, круглая, красная да еще эта бороденка клинышком. И туда же! Меня прихватывать кинулся.

— А ты говоришь, старая корова! Чего корова-то? — фыркнула Ольга.

— Того. Уселись за стол, этот рядом угнездился со своим пузом, всё приобнять норовит. Я-то понимаю, зачем все собрались и смотрят ему в рот. Думают, сейчас он как Путин всех своих дружков бывших на хлебные места пристроит, к себе в Газпром заберет. Я и сама, каюсь, думала грешным делом попрошу, может, Гришку моего куда-нибудь к делу к хорошему приобщит.

— А он не как Путин оказался? — На лице Сергуньки воцарилось глубокое разочарование.

— Какой там Путин? Ему до Путина как до неба. Он нас всех учить принялся. Как нам жить и всё такое. В общем, все мы неудачники. Рассказал нам про известную английскую мудрость — если ты такой умный, то где твои деньги. Фотографии показал — новая жена, новые детки. А сам при этом всё норовит меня по жопе погладить. Ну, тут я и не удержалась. Сорвалась.

— Врезала ему по полной? — Сергунька придвинулся ближе и заулыбался.

— Врезала! — Вероника тоже широко улыбнулась. — Говорю, где б ты был такой умный, если б не женился на своей старой жене по расчету? Кто б тебя в Газпром взял такого умного? Мы тут конечно лохи и неудачники, но про твои умственные способности всё доподлинно знаем. Или для того, чтоб удачно жениться, нужны особые мозги?!

— Тут ты не права! — вставила Элина. — Чтоб удачно жениться, нужны именно особые мозги.

— Холодная голова, как у чекиста, — добавил Сергунька, — и нейлоновое сердце. Помните? «Только шелковое сердце, шелковое сердце не пылает и не болит. Только шелковое сердце, шелковое сердце никогда не будет любить», — пропел он с чувством.

— Ага! — Вероника рассмеялась. — Тут староста наша Ежова, дура набитая, отличница-комсомолка престарелая, и говорит: — «Вероника! Ну, зачем ты так? Витя же на собственном самолете прилетел. Вот у тебя есть свой самолет?». Идиотка! Я и говорю, можно подумать, у него есть свой самолет?! Это они там уже так оборзели, что казенный самолет своим считают! А Газпром, между прочим, народное достояние. Наше с вами достояние, а такие вот упыри его узурпировали и носятся на газпромовских самолетах по своим личным делам в то самое время, когда вверенное им предприятие в убытках как в шелках.

— А я бы на частном самолете прокатился! — Сергунька мечтательно закатил глаза.