— Ну-у-у… — согласились они. — Ладно, так и быть, отпустим. Артисты… Только курточки нам оставьте. Да-да, все, пожалуйста.
Так и закончилась наша эпопея с рынком, не успев даже начаться.
Да и вскоре мы с этой квартиры переехали.
Начались наши скитания по Москве и углам. Однокомнатные, двухкомнатные, «сталинки», хрущевки, новостройки, окраины, спальники, центр… С ремонтом и без, с мебелью и с «кровать и плита, что вам еще надо?», с тараканами и сияющие чистотой…
Стоило нам только где-то осесть и прижиться, как нас выгоняли. Сценарий обычно был одним и тем же: звонок в дверь, на пороге хозяйка руки в боки.
— Значит, так, ребята, новости слышали? Все подорожало, колбаса подорожала, хлеб тоже не копейки стоит. Я повышаю вам квартплату. Не нравится — выметайтесь.
А как тут «нравится — не нравится», если просто денег нет? Вот мы и выметались в очередной раз и снова отправлялись на поиски жилья.
Квартирант вообще был в те годы существом бесправным. Его могли выгнать по любой причине и в любой момент — и при этом делать вид, что все идет как надо. Хозяин мог быть самой любезностью, давать советы, помогать по мелочам и болтать за жизнь, но рано или поздно наступал момент, когда у него на горизонте появлялись новые любимчики.
Один раз мы со Славой уехали по делам в Новосибирск, пробыли там пару дней, возвращаемся — а все наши вещи сложены кучкой на лестничной площадке. Свалены как есть: посуда, одежда, инструменты — неаккуратно, словно впопыхах.
Мы сразу стучим в квартиру — что такое, почему, что случилось-то? Пожар? Наводнение? Наши вещи так спасали?
— Ой, — удивленно округлила глаза хозяйка. — А я думала, что вы уехали, вещи бросили. Я вообще собиралась их на помойку отнести, вы успели раньше.
— Но мы же тут, вот, мы просто на пару дней уехали, — у нас просто в голове не укладывалось, что можно вот так вот, в отсутствие человека, вынести его вещи на открытую всем площадку. Бери кто хочет — так, что ли?
— Ничего не знаю, я уже нового квартиранта нашла, он на пятьдесят долларов больше платит. До свидания!
И хлопок дверью — такой силы, что от стены отходит и осыпается штукатурка.
И опять новая квартира, и опять подорожала колбаса, и опять очередной, более щедрый кандидат на временно нашу жилплощадь…
Мы уже хотели домой. Нередко вечерами мы вспоминали дом, представляли, а что там сегодня? Какая погода? Что поделывают соседи? Чем бы мы занимались прямо сейчас, если бы были дома?
Нам было страшно: что нас ожидает завтра в этой стремительно меняющей свое настроение Москве? Вот она приняла нас и дала работу — а вот уже выгнала с квартиры. Вот она дала нам новое жилье — но отобрала работу. Удачи и неудачи словно переливались из сосуда в сосуд, а мы так и не успевали схватить полный — только наполовину. Наполовину полные — или наполовину пустые…
Мы звонили домой, родные спрашивали, как у нас дела. Мы бодро отвечали, что все в порядке. Вот, переехали на новую квартиру. Да нет, ничего страшного, просто решили поменять обстановку. Работа? Пока перерыв. Творческий отпуск на неделю. Все нормально, все прекрасно, кушаем хорошо. А как у вас?
Мы не хотели беспокоить родных — все равно они никак не могли нам помочь. Мы были категорически против того, чтобы брать у них деньги, — взрослые же люди, как-никак, неужели не справимся? А заставлять их переживать за нас мы не могли.
...— Значит, так, ребята, новости слышали? Все подорожало, колбаса подорожала, хлеб тоже не копейки стоит. Я повышаю вам квартплату. Не нравится — выметайтесь.
«Да, мама, все в порядке. Да, папа, все хорошо. Все просто чудесно. Нет, у меня все в порядке с голосом, просто немного устали. Все хорошо. Целую. Позвоню потом еще».
Мы клали трубку и молча верили в то, что эти неприятности уйдут. Мы здесь, в Москве, в погоне за своей мечтой и уже касаемся её крыльев. Мы здесь, в Москве, вдвоем. Мы сможем все, мы пре одолеем все, мы добьемся того, чего хотим.
Надо верить. Надо просто верить — и идти вперед, сцепив зубы, сжимая руки в кулаки. Темные лифты, грязные подъезды, опасный город, безденежье и голод — это все пройдет. Или как сказал один мой друг: «Грязно? А ты не ходи там, где грязно». Мы все преодолеем. Мы всего добьемся.
Ведь мы же вдвоем…
И это — самое важное.
Глава восьмая. Народная любовь
В 1995 году мы заключили контракт с крупнейшей тогда в стране студией «Союз». Они-то и взяли надо мной имиджевое шефство. Решили сделать из меня простую девчонку из соседнего двора, чтобы пела я простые демократичные песни. Ну что ж… Девчонка — так девчонка. Сказано — сделано.
Так и появилась Диана.
А «Электроверсия» закономерно закончила свое существование. Ничто не вечно. Время шло, а не стояло на месте. Я снова стала сольной певицей. Многие стремятся к этому. Но в данном случае выбор сделали за меня! И такой выбор — стать девчонкой из соседнего двора. Блондинкой, у которой в голове веселый ветер… Но это же вообще не я. Как я смогу? Мимикрия? Теперь мне можно только ля-ля-ля? А образ был четко прописан в контракте и требовал придерживаться именно этого имиджа. Везде — и на сцене, и в интервью. У меня внутри шла постоянная борьба — но я все-таки решила! Я буду играть эту роль. А дальше посмотрим.
После песен «Расскажи», «Не говори, что ты любишь меня», «Я тебя провожаю» я стала настоящей народной любимицей. Со временем люди узнали и поняли, что я живу, не порхая от тусовки к тусовке, а сама строю свою жизнь, ищу свой собственный путь и да, иногда ошибаюсь — но это мой путь. И не ошибается лишь тот, кто ничего не делает.
Забегая вперед, я хочу сказать, что лишь много позже я поняла идею Славы — прекрасную и простую идею: ведь поп-музыка — это музыка для народа, для людей, прежде всего для людей. И её тоже можно делать по-настоящему красиво и круто! Наполнять её оригинальными идеями и свежим звучанием. Не все хотят и готовы круглосуточно слушать классику, джаз, арт-рок — многим нужны легкие, простые песни, повествующие о знакомых всем чувствах, о том, что переживал или переживает каждый… Но красивые! Обязательно красивые! Этого всегда хотелось и ему, и мне!
Поп — популярная музыка. Популярная, потому что любима многими. Это музыка для людей. И они прочувствуют эту энергию!
Энергию, которой мы эту музыку наполним. Не меняя бит или привычные им ритмы. Мы должны быть самими собой в поп-музыке. Нести людям то, что мы знаем, чувствуем. То, чем мы живем. И если мы наполнены действительно стоящими мыслями, по-настоящему стоящей музыкой и идеями, то тогда обязательно найдутся единомышленники. И тогда не придется больше мимикрировать и играть в «девчонку из соседнего двора».
И если твою песню полюбили, если полюбили тебя, то, значит, ты задела какие-то струны души, задела чувства — они отозвались любовью. И неважно уже, что именно задело эти чувства — джаз или поп. Главное, что ты коснулась человеческого сердца…
Но все эти мысли я осознала уже после того, как начала реализовываться как Диана. Как проект. Как осознанно подобранный и выстроенный коммерчески образ. С настоящим менеджментом, с круглосуточной промоподдержкой на радио и ТВ. Это было мощно по-настоящему. Начало музыкальной индустрии в «лихие девяностые». В лихой и молодой России. Погнали. Только таким сленгом и можно было охарактеризовать тот период.
Первую же песню «Не говори, что ты любишь меня» играли везде. Это было какое-то сумасшествие. Заходишь в магазин — она там играет, проходишь мимо ларька — она рвется из хрипящих колонок, останавливается на переходе машина — и оттуда звучит эта песня…
Но все равно я еще не могла поверить в большую народную любовь. Да, песня в ротации, да, она звучит буквально из каждого утюга, но я думала, что люди послушали её и забыли и будут с таким же удовольствием слушать следующую певицу. Да, они знают, что её исполняет некая Диана, но кто пока еще эта Диана для них? Всего лишь очередное имя в списке певиц… Тогда я еще не понимала настоящую силу благодарности людей за то, что я делаю для них любимую ими музыку. Настоящую, народную любовь я познала чуть позже. Спустя несколько месяцев всего. И она обрушилась на меня, как лавина. Внезапно и резко. Как будто кто-то включил какую-то кнопку. Щелк…
И вот я в Казани на своем первом по-настоящему большом концерте.
На концерте в честь Дня города. Как гость из Москвы.
Это должен был быть обычный концерт, как десятки подобных в дни городов по всей стране: народное гуляние, а где-то там на сцене кто-то что-то поет.
Так думала я… Но…
Мы прилетели в Казань ранним утром, когда только-только рассветало.
Я была уставшая, вымотанная бессонной ночью, не стояла на ногах — и сразу упала спать, едва-едва успев раздеться.
Просыпаюсь около полудня — идет дождь. Просто жуткий, как из ведра, по оконным стеклам целые потоки воды, не видно ничего!
Проходит час — дождь все еще идет.
Два часа — все тот же ливень, даже нет намека на то, что скоро стихнет. Наоборот, он то и дело усиливается, кажется, что еще немного, и под ударами водяных струй отвалится подоконник!
И все бы ничего, если бы у нас было намечено выступление в каком-нибудь клубе или концертном зале… Но у нас городская площадь, открытая сцена!
Ладно, нам еще какой-нибудь навес, может быть, и соорудят — но как быть зрителям? Кто будет стоять под ливнем час-полтора? У меня же уже тогда целая программа была: «Не говори, что ты любишь меня», «Я тебя провожаю», «Грешная любовь», «Белая песня», «Расскажи» и другие песни уже тоже были на слуху у людей. А кто придет в такую погоду?
«Ну зашибись, — подумала я. — Кто в такую дождину придет на площадь? Понятно, что никакого выступления не будет». Погрустила, переворачиваюсь на бок и сплю дальше — а что еще делать остается? Я не фаталист. Решила верить в лучшее и снова заснула.
Просыпаюсь от того, что в дверь номера уже даже не стучат — колотят изо всех сил.
— Кто там?
— Диана, Диана, скорее! Собирайся, выходи! Скорее, скорее!
Я открываю дверь.
— Что такое? Пожар? Куда выходить? Что случилось?
— Как куда? На концерт! На площадь!
— Но ведь дождь… Кто придет-то?..
— Уже пришли! Уже! Толпа целая стоит, вся площадь, вся забита! Под зонтиками, в дождевиках, тебя ждут!
— Как?!
Я бросаюсь к зеркалу — а у меня ни прически, ни макияжа! Быстро-быстро, буквально за секунды, набросала что-то тушью, чуть помадой мазнула — все, готова!
Выхожу из номера, иду по коридору, а сама все думаю: «Да нет, ну как же, что-то перепутали, наверное. Ведь ливень вон по подоконнику барабанит. Какие зрители? Какая толпа?»
Выхожу из гостиницы, а вокруг площади оцепление милицейское стоит, и мне, как Майклу Джексону (ха-ха), милиционеры сделали живой коридор сквозь толпу зрителей. И люди, люди, люди за ним… Сотни, тысяча, больше!
— ДИАНА-А-А! — мне показалось, что они кричали громче грома. — ДИ-А-НА! ДИ-А-НА!
Конец ознакомительного фрагмента
