— Хорошо, что ты не спишь, — шепотом сказал он. — Одевайся. Теплее, на улице мороз. Сейчас же, Юстина!
Я бросилась в гардеробную, вынула, надела лосины, водолазку, горнолыжный комбинезон, зашнуровала теплые зимние кроссовки.
— Вот рюкзак, — прошептал отец. — Один у тебя, не теряй, один у меня. Документы, деньги, карты, украшения. Мы бежим сейчас же, через окно.
— У тебя проблемы с бизнесом? — в отчаянии воскликнула я.
— Тише! Да, Юстина. Нужно будет переждать за границей несколько месяцев.
У меня в голове ничего не укладывалось, но я последовала за отцом. Тот спрыгнул в окно — первый этаж, но высокий. Затем помог спуститься мне.
— А мама? — шёпотом вспомнила я.
— Она позаботится о себе.
На дорожках снег чистили, но на клумбах не трогали, толстый слой снега защищал от снега корни многолетников, и сейчас наши ноги вязли. Машину из гаража отец выгнал сам, а я за рулем его лет десять не видела.
— Садись, — прошептал он.
А потом темнота взорвалась чьими-то фигурами. Я закричала, но рот мне закрыли. Потащили, поволокли. Я думала — похищение. Меня все детство этим пугали, охраняя и оберегая каждый мой шаг. На глаза надвинули шапку я ничего не видела, задыхаясь под тяжестью мужской ладони на моей лице. Я ожидала, что меня сунут в машину, но шапку с меня сдернули в нашей же гостиной.
Меня грубо толкнули в кресло, что-то жесткое в моем рюкзаке больно кольнуло спину и я вскрикнула. А затем заплакала — отец лежал на полу, а рядом, поставив на него ногу стоял огромный мужчина угрожающего вида.
— Тебе велено смотреть, — сказал гигант.
И пнул моего отца куда-то под ребра. Казалось легко, играючи. Затем еще раз. Отец свернулся, хрипло дыша и вскрикивая от боли, а методичное избиение продолжалось.
— Хватит! — закричала я. — Хватит, ему шестьдесят два года!
Попыталась оттолкнуть гиганта от отца, но меня просто отшвырнули обратно в кресло. В отчаянии я закрыла лицо руками. Сзади шагнул еще один мужчина — их было несколько.
— Тебе велено смотреть, — отвел он руки от моего лица.
— Кем велено? — всхлипнула в ответ я.
— Хозяином.
У отца из носа закапала, а затем потекла кровь.
— Чьим хозяином? — снова закричала я.
— Твоим.
— Хватит, — взмолилась я. — Хватит, достаточно, прекратите!
— Ты будешь послушной девочкой?
Я готова была согласиться на что угодно и торопливо закивала. Снова бросилась к отцу. Гигант отошел на несколько шагов в сторону.
— Как ты? — шепотом спросила я. — Сейчас я вызову скорую, держись папа.
— Слушай пока…их слушай, — хрипло сказал отец.
Меня снова дернули за руку назад. Я плакала, не переставая, периодически громко всхлипывая, увидь это мама, точно отчитала бы меня за несоблюдение приличий.
— Мы позаботимся о нем, — сказал гигант. — Иди к себе в комнату и жди маму.
Телефон у меня отняли, грубо выдернули из креплений провода ведущие к роутеру, нашли ноутбук и все гаджеты, которые можно было использовать для связи.
— Вызовите скорую, — снова попросила я.
— Жди мать, — бросил гигант. — И будь умницей.
Дверь закрылась, оставляя меня в полной неизвестности.
Глава 3. Юстина
Я бросилась к дверям сразу же, едва они закрылись. Прислонилась ухом — тишина. Тишина может скрывать за собой что угодно. Открыла, ручка повернулась обманчиво просто и легко, являя моему взору крепкую мужскую спину.
— Тебе велено сидеть в комнате, — сказал обладатель спины.
Дверь я закрыла. Дала по комнате несколько кругов. Пошла к окну. В лунном свете было хорошо видно следы, что мы с отцом оставили в снегу совсем недавно. Открыв створку я убедилась лишь в том, что и со стороны окна выставили охрану. Мне оставалось только ждать.
Мать пришла перед рассветом. Уставшая, осунувшаяся за те несколько часов, что мы не виделись. Я никогда не была близка с ней так же, как с отцом, но сейчас почувствовала такое облегчение при виде нее. Бросилась к ней в объятия и разревелась, а мы никогда почти не обнимались.
— Как папа? — сразу же спросила я.
— Жить будет, — спокойно ответила она. — Они не заинтересованы в том, чтобы он погиб. По крайней мере, так легко.
Ее голос был настолько спокоен, что я отстранилась и вгляделась в ее глаза — понимает ли мама, что вообще происходит?
— А в чем они заинтересованы, мама?
Она замолчала. Поднялась, ходя по просторной комнате из угла в угол. Она все еще была в вечернем платье, которое идеально сидело на ней, несмотря на её пятьдесят восемь лет. Многие говорили, что красотой я пошла в мать, но я не находила в нас ничего общего. Стук каблуков по паркету давил на нервы и заставлял голову пульсировать болью, но я молча терпела.
— Это старые счеты отца. Я говорила ему тогда, что аукнется, но он предпочёл меня не слушать и полностью отстранил от дела, отправив нас за границу почти на год. Ты не помнишь, ты маленькая была, два года только стукнуло.
— Но чего они хотят?
— Он, — усмехнулась мама. — Он хочет. Судя по всему, ему нужно, чтобы твой отец страдал. В тюрьму он его мог закинуть, вскрыв пути обналичивания денег, но видимо решил, что это будет слишком просто. Как и его смерть.
— Деньги?
— Большая часть активов компании уже принадлежит отцу. Он почти купил нас, с потрохами. Папа тебя ограждал, но в последние годы его дела идут неважно.
Что мог сделать мой отец, что ему мстили спустя почти двадцать лет? Я не могла представить. Он всегда был мягок и добр со мной, а если проявлял твёрдость, то всегда объяснял почему. Нет, мой папа не может быть плохим.
— Что тогда?
— А что есть у нашего отца настолько важное, что он отдал бы за это все деньги мира?
Я задумалась, но в голову ничего не приходило. Мама посмотрела на меня, как на умственно отсталую. Ей никогда не хватало терпения возиться со мной, в детстве меня растила няня, а теперь я большей частью была предоставлена сама себе.
— Не знаю, — честно ответила я.
— Ты, Юстина! — раздражённо воскликнула мать. — Он заберёт тебя!
Я прижала холодные ладони к лицу, отказываясь воспринимать происходящее, как реальность.
— Он не может. Нужно позвонить в полицию, двадцать первый век на дворе, нельзя просто взять и забрать человека, мама.
— Все возможно, — перебила она. — И он тебя заберёт. Я не знаю, когда ему наскучит игра и что он будет делать дальше.
— Я никуда не поеду!
Мама устало опустилась в кресло. Она была очень умной женщиной, и я уверена, она уже сотни раз успела взвесить все за и против.
— Мы у них на крючке, Юстина. Я, ты, наш отец. Демонстрацию ты видела вчера. Да и не спросят тебя, дом полон его людей.
Потерла переносицу и закрыла глаза.
— Но мама…
— Мы не будем сидеть сложа руки. Нужно искать выходы. Только доверенных людей…кому сейчас доверять? Я поговорю с Игорем, — Игорь, мой старший брат, сын мамы от первого брака, ему почти сорок, и я была с ним почти незнакома, встречаясь только на редких семейных мероприятиях, — Мы тебя вытащим, но сейчас тебе придётся ехать. Хочешь увидеться с отцом?
Я кивнула. В тот момент я была уверена — все это чертов кошмар. Так же не бывает, ну правда, не бывает. Сейчас я поговорю с папой и все разъяснится. Мы пошли по коридору в сопровождении охраны. Папа был в своей комнате. Лежал в кровати, лицо страшное, опухшее, на руку наложена повязка.
— Папа!
Он попытался привстать в постели и лишь сморщился от боли.
— Прости, принцесса, — сдавленно прошептал он. — Я хотел, как лучше и лишь подвел тебя.
Я снова заплакала, понимая, что ничего не изменится, видя, как отцу больно.
— Я не поеду никуда, никуда не поеду, — как в трансе раз за разом повторяла я.
По сизой от гематомы щеке отца скатилась слеза — я впервые видела, чтобы отец плакал.
— Тебе придётся, детка. Иначе будет только хуже. Я не могу спасти тебя сейчас. Умоляю, слушай его, его отец был хорошим человеком, он не мог воспитать монстра, я уверен в этом.
— За что тебе мстят? — спросила я.
Я должна была знать за какие ошибки понесу ответственность. Отец лишь устало закрыл глаза.
— Не зли его, пожалуйста, я не переживу, если тебе будет больно.
Мать вывела меня из комнаты. Остальные действия я делала, словно в тумане. Мать собирала какие-то мои вещи, иногда советуясь со мной, я лишь кивала в ответ. Затем за мной пришел гигант. Подхватил мой рюкзак, меня взял под руку, я пошла за ним, совершенно лишенная воли. Садясь в машину я обернулась. Был уже рассвет, лучи рыжего, утреннего солнца отражались от черепицы крыши, дом был таким мирным, неспособным предать, но я понимала, что он уже осквернен, его душа больше не принадлежит нам.
Ехали мы недолго, минут сорок, петляя по утренним пробкам. Никто не закрывал мне глаза, уверенный в своей безнаказанности, в моей бесправности. От меня не прятали место назначения. Я узнавала улицы, затем потянувшийся за городом сосновый лес. Там дальше, дачные кооперативы, река, паром, железнодорожный мост.
Остановились мы у дома, который казалось был частью леса, но это обман — от леса огромную территорию участка отделял высокий забор.
— Приехали, — кивнул мне гигант.