В доме, словно в склепе или логове вампиров было темно, несмотря на яркое мартовское утро — все жалюзи были закрыты, шторы опущены. Меня завели в комнату и велели ждать. Несколько часов я просто безучастно лежала в постели, не способная мыслить или двигаться. Затем поняла, что до сих пор в комбинезоне — было очень жарко. Сняла его, оставшись в лосинах и водолазке, хотелось в душ, потому что кожа была влажной от испарины, затем я сама себя останавливала — Юстина, ты в своём уме? Как можно думать о каких-то потребностях своего тела, когда твой отец жестоко избит, а твоя собственная жизнь, кажется, и не принадлежит тебе больше?

За мной пришли только вечером. Я совсем ослабела от слез и переживаний. Коридоры большого дома стали совсем темны, ковры поглощали звуки шагов. Мы остановились перед широкими двустворчатыми дверями. Гигант растворил их, и подтолкнул меня в спину, вынуждая войти.

В просторной комнате горели свечи, много свечей. Пахло свежесрезанными цветами и почему-то, шоколадом. Я не ела со вчерашнего дня и у меня предательски заурчало в животе. Он вышел мне навстречу из тени, тот кто с грацией слона в посудной лавке, уверенно рушил мою жизнь. Глянул на меня знакомыми уже темно-серыми глазами и допустил лёгкую улыбку. Одет он был безукоризненно, а на мне прошлой ночью ещё надетая водолазка и лосины, длинные волосы спутаны.

— Потанцуем? — сказал он.

И протянул мне руку.

Глава 4. Мартин

В ее глазах мелькнуло узнавание и она отшатнулась. Прежде я был для неё чем-то неведомым и страшным, а теперь, увидев меня во плоти она обрела немного прежней уверенности. Руку отдернула свою, а потом…занесла ее для пощечины. Я перехватил ее за запястье и сжал так, что она охнула.

— Твои родители не сумели тебя правильно воспитать? Разве так принцессы должны отвечать на приглашение потанцевать?

Юстина сморщилась. Даже такой она была невероятно красива. Со спутанными волосами, заплаканным лицом, в несвежей одежде.

— Ах да, — продолжил я, не дождавшись ее ответа. — Какая же ты у нас теперь принцесса? Без красивого платья, бриллиантов, свиты…кто ты у нас теперь?

Она дёрнула свою руку назад с такой силой, что когда я ее отпустил, едва не упала.

— Я знаю, кто вы, — запальчиво сказала она. — Вы подлец. Негодяй. Обманом проникли на чужой праздник, приказали своим людям избить отца, привести меня сюда…мой отец…

— Ваш отец ничтожество, — спокойно сказал я. — А вы ничего не сможете сделать. Ни вы, ни ваш жених, где бы он не был, ни ваш отец.

— Мой отец самый достойный человек из всех, кого я знала! Вы не имеете права даже говорить о нём!

О, она была такой гордой в этот момент. Папина дочка, не видевшая жизни, привыкшая всегда быть правой. Сегодня только первый день, скоро она поймет, что одна человеческая жизнь не решает вообще ничего. И то, что от одной смазливой девочки ничего не зависит поймёт тоже.

— Иначе что? — подтолкнул ее к действиям я.

Она ничего не могла сделать, ровным счетом ничего, но негодование горело в ней, требуя выхода. Избалованная девочка не придумала ничего лучше, как подойти к тяжелой вазе, полной цветов и толкнуть ее с постамента вниз. Ваза раскололась на десятки кусков.

— Убирай, — спокойно сказал я.

— Не буду, — вздёрнула подбородок она.

Я вздохнул — надеялся, что не будет так скучно. Надеялся, что она будет более оригинальной.

— Архип! — крикнул я.

Архип вошел бесшумно, он вообще на удивление тихо для его габаритов передвигался. Я закурил, стряхивая пепел на нежные кремовые лепестки, перемешанные с осколками, а Архип тихонько взял Юстину за загривок и вынудил опуститься на колени перед разбитой вазой. Я затушил сигарету, жалея о том, что у меня нет плети с собой, расстегнул и вытянул свой ремень. Один короткий замах, я не хотел избивать ее, и Юстина со вскриком дёрнулась. Второй. Водолазка задралась, обнажив часть спины с длинной розовой полосой — следом ремня. Это ужасно возбуждало, и мне хотелось бы прямо сейчас поставить ее на четвереньки, и здесь же, на осколках трахнуть.

Но я хотел растянуть удовольствие. Если сломать человека быстро, он быстро перестаёт бояться, его восприятие страха притупляется. Я буду действовать медленно, ломая ее шаг за шагом. Сегодня папина девочка и принцесса узнала, что ее могут ударить. Что не все происходит по ее воле и желанию.

— Больно? — сочувственно спросил я, опускаясь перед ней на корточки. — А представляешь, как было больно твоему отцу ночью?

— Хватит! — воскликнула она.

Первые удары — это всегда больно, а она терпела, не плакала, девочка, которая считала себя храброй.

— Убирай, — бросил я.

Архип отпустил ее и принес пластиковое ведро. Юстина молча собирала осколки. Поранилась, заляпала пол кровью, но не сказала ни слова. Ладно, признаем, что она хотя бы не тупая и понимает, что глупо спорить с грубой физической силой.

— Я решил, что мы не просто потанцуем, — мечтательно сказал я. — Ты сама меня пригласишь.

— Никогда, — глухо произнесла она.

— Это тебе так только кажется. Ложилась когда-нибудь спать голодной? Ну нет, конечно же, ты же Юстина Вишневская. Твоя фамилия и слово голод не совместимы. А вот я ложился. В двенадцать лет меня забрали в детский дом, а на казённых харчах живётся ой, как не сладко.

Юстина продолжала собирать осколки, налил себе виски в бокал и залпом сделал несколько глотков. Тепло приятно разлилось изнутри. Обернулся и посмотрел на девчонку. Она баюкала свою израненную руку и смотрела на меня исподлобья, с ненавистью. И не отвела свой взгляд, встретив мой. Думает, что храбрая…

— Сними водолазку, — приказал я. Юстина дёрнулась, отказываясь верить, что это и правда происходит на самом деле. — Сними или ее с тебя снимут.

Она опустила лицо, спрятав его в прядях спутанных светлых волос. Помедлила. Затем стянула водолазку, осталась стоять вцепившись в нее руками, пытаясь спрятаться за пологом своих волос. Я отвел пряди от лица. Скользнул взглядом по молочно-белой груди, почти полностью скрытой за плотным бюстгальтером. Возбуждение снова стало нарастать, но я напомнил себе — не все сразу.

— Повернись спиной.

Юстина вскинула быстрый, колкий взгляд, затем повернулась. Две алых полосы лежали наискосок ее совершенной спины почти параллельно друг другу. Один был настолько глубок, что немного рассек кожу, выпустив несколько уже подсохших капель крови. Я провел по нему пальцем, Юстина ахнула от боли и кожа ее покрылась мурашками. Соблазн поставить ее раком становился почти невыносимым.

— Сегодня ты плохо себя вела, — сказал я. — Ты негодная девчонка, не знающая цены вещам. А девочки, которые плохо себя ведут идут спать без ужина.

Она дрожала всем телом, ожидая самого ужасного. Тем интереснее, ожидание съедает изнутри. Скоро она будет съёживаться просто заслышав мои шаги.

— Архип! — крикнул я. — Уведи ее.

Она прижала водолазку к груди, не веря, что все закончилось. Пошла за Архипом торопливо, не оборачиваясь. Я взял телефон — сексуальное напряжение необходимо снять, мне нужна будет женщина этой ночью. Я знал, кого буду представлять, трахая ее — снежную королеву, правда уже лишённую короны, и растоптанное ее королевство уже стало моим.