Серый подскакивает от неожиданности. Прапор отпрыгивает на добрых два шага. Михась же, наоборот, подрывается навстречу звуку, выхватывая нож. Но это всего лишь Зет. По своему обыкновению, он подкрался незаметно и неслышно и теперь с пакостной улыбкой любуется их испугом. На нож — ноль внимания.
— Здравствуйте, Зет Геркевич, — остывая, буркает Михась и прячет оружие обратно в карман своих военных штанов.
— Вы так больше не подкрадывайтесь, а то мы и метнуть можем, — выдыхает Прапор.
— И даже попасть, — добавляет Михась.
— О, если вы в меня попадете, мой брат пожмет вам руку, — безмятежно говорит Зет.
— Юфим Ксеньевич? — изумляется Серый.
— Нет, у нас есть и другие братья, — отмахивается Зет. — Сергей Алексеевич, ваша просьба исполнена, я жду благодарности.
Серый растерянно хлопает глазами.
— Э-э… Спасибо?
Зет цокает языком.
— Какая досада, этого недостаточно!
— Чего? — возмущается Михась, и его рука вновь ползет к ножу. — Недостаточно? А чего будет достаточно?
— Кстати, как вы прислали пчел? — спохватывается Прапор.
Но Зет смотрит только на Серого и снисходительно ждет.
— Я не знаю, как вас благодарить, — признается Серый, стараясь не показывать, как ему неуютно от неподвижного опасного взгляда. У него вновь звенит в ушах и ведет голову, а мир становится ярче и красивее. Судя по тому, как Михась застывает, забыв про нож, а Прапор старательно отворачивается от Зета и трет уши, не у него одного. — Может, вам нужна какая-то помощь? Я готов, честно.
— Хорошо, — почти напевает Зет: — Тогда сейчас вы пойдете со мной, Сергей Алексеевич. Не волнуйтесь, работа не займет много времени. Мое гостеприимство не выдержит дольше суток. Прошу за мной, Сергей Алексеевич, — и небрежно бросает для Михася и Прапора: — Вам же до свидания.
Он спокойно, не оглядываясь, идет в сумеречную рощу, абсолютно уверенный в том, что Серый пойдет за ним, а Прапор и Михась не остановят. Серый идет, чувствуя себя как та сказочная девочка, которая бегала за кроликом. Кажется, ее звали Алиса?
Под ногами шуршит трава, хрустят ветки. Ноги не заплетаются лишь потому, что тело ощущается очень легким и эфемерным. От ароматного лесного воздуха, от стрекотания кузнечиков и сумеречной прохлады Серый сам себе кажется воздушным шариком. Лишь Зет, твердый, несгибаемый и сказочный, удерживает его от полета в небо.
Они огибают пруд, в котором сияет Млечный Путь. Серый смотрит на небо и пьяно хихикает.
— Это кажущееся отражение кажущейся луны…
— Что? — оборачивается Зет. Он улыбается.
— Отражение… — Серый тыкает пальцем в воду. — И небо. Они не совпадают.
Зет смотрит и, хмыкнув, идет дальше.
— Отчего же они должны?
— Ну… Так было всегда? — неуверенно говорит Серый.
Всегда… Это слишком далеко и непонятно. Он пытается вспомнить, откуда знает о законе отражений, но в голове стоят тьма и туман, словно до Зета и Юфима ничего не существовало.
— Так было до сошествия хмари. Сейчас же все смешалось, и мы вновь начинаем с самого начала, — следует ответ.
Серый ничего не понимает, но ему и не надо. Волшебная роща расступается, и они вспархивают на крыльцо усадьбы. Дверь перед ними открывается сама собой, на потолке вспыхивает тусклый желтый свет. Хрустальная люстра окунает холл в игру странных бликов и теней. Серый делает несколько шагов по шахматному полу и замирает. Усадьба все та же, но он не помнит ни широкой лестницы на второй этаж, ни этой черно-белой плитки на полу, ни вот этого лазурного цвета стен.
Юфим встречает их на самом верху лестницы, держась за перила. Он в шелковой пижаме и небрежно распахнутом восточном халате. Лицо, все еще нездорово бледное, при появлении Зета освещает слабая улыбка.
— Вернулся…
Зет поднимает взгляд и кивает:
— Вернулся.
Юфим отпускает перила, делает шаг навстречу и, досадливо поморщившись, опускается на ступеньки.
— Юфим Ксеньевич, вы же еще слабы! Зачем встали? — Зет тут же забывает о Сером и, взлетев по лестнице, поднимает близнеца под локти.
Тот закидывает руки ему за шею, тычется носом в плечо, как щенок, и затихает со счастливым вздохом:
— Без вас время тянулось с бесконечностью тартаровых мук, Зет Геркевич.
Зет поддерживает его за пояс и гладит по светлым волосам. Сцена невероятно смущающая, почти интимная. Чувствуя, как загораются щеки, Серый отводит взгляд. В грудь колет тоска по Вадику. Они тоже были близки, но никогда не обнимались вот так открыто, как эти близнецы. А теперь при взгляде на них кажется, что он чего-то не додал, не договорил… Воспоминание о брате даже на мгновение вышибает из ощущения невесомости, но оно опять возвращается, стоит только Зету кивнуть Серому через плечо и повести Юфима в глубину второго этажа.
Серый идет за ними сквозь длинные, почти бесконечные лабиринты коридоров. В одурманенном разуме бьется лишь одна мысль: «Это из-за непослушных ног или дом на самом деле внутри больше, чем снаружи?»
Наконец, на очередном повороте близнецы толкают резную дверь и заходят внутрь комнаты. Нет, это не комната — хозяйские покои. Иначе назвать эту сдержанную дворянскую роскошь просто нельзя.
С помощью брата Юфим опускается на широкую постель, откидывается на пуховые подушки и только сейчас обращает внимание на Серого, который топчется у порога, не зная, куда себя деть.
— Сергей Алексеевич? Что вы здесь делаете?
— Я исполнил его просьбу. Он просил не для себя, — вместо Серого отвечает Зет, присев на край постели. — Теперь он должен нас отблагодарить.
— Вот как, — Юфим мягко улыбается и, наклонив голову набок, протягивает Серому руку. — Тогда идите ко мне.
У хозяев очень добрые улыбки и открытые одинаковые лица. Дурное предчувствие взвывает внутри пожарной сиреной. Серому хочется убежать из усадьбы, не спрашивая ни о чем, но непослушное легкое тело идет по начищенному паркету и протягивает руку навстречу. Мягкие ледяные, словно высеченные из мрамора пальцы Юфима переплетаются с его — и Серого прошибает бесконечный, почти хтонический ужас. Ему хочется вырвать руку и удрать, но загадочное колдовство сильнее. Серый даже улыбается.
— Теплый… — шепчет Юфим и тянет к себе.
Серый послушно присаживается на кровать и понимает, что все это время он не мог рассмотреть лиц близнецов: ни формы носа, ни губ, ни линию бровей — ни единой черты, даже цвета глаз! А теперь с глаз словно упали шоры. Красота близнецов яркая, словно бы нерусская, навевающая мысли о гигантских храмовых колоннах, ласковом море и белых хитонах. Глаза Юфима вспыхивают электрическими огнями, в лицо бьет запах озона и сырости.
Серый сжимается, зажмуривается…
В следующее мгновение его обнимают теплое одеяло и яркий день. В приоткрытое окно летит птичий щебет, а солнечный свет играет в полупрозрачном тюле. Серый приподнимается, понимает, что лежит в комнате гостевого крыла. После секундного ступора он заворачивается в халат и бредет в уборную.
У него нигде ничего не болит, на коже нет никаких следов. В памяти пусто до звона. Состояние очень странное, словно из него вытащили все кости, заменив их стеклом. Серый осматривает руки, живот, прислушивается к телу, опасаясь худшего. Но никаких признаков того, что близнецы использовали его самым древним и позорным способом, нет. Серый просто чувствует себя хрупким и тонким до такой степени, что страшно шевелиться. Он кое-как добирается до раковины, пускает воду, долго-долго умывается, пытаясь убрать одурь, но ничего не получается. В конце концов Серый бросает попытки, поднимает взгляд на зеркало и цепенеет.
Это кто угодно, но не он, не тот мальчишка, которого во дворе назвали Серым. Этот совсем не серый. Из затейливой рамы на него смотрят огромные, не по-человечески серебряные глаза в обрамлении белых и черных прядей. Родного пепельно-русого почти нет.
Следует, наверное, закричать, найти близнецов и потребовать ответа. Но сознание больше занимает другой вопрос: как показаться маме в таком виде?
Серый прикусывает губу до крови, когда серебряные глаза — у него никогда не было таких глаз! Не бывает у человека таких радужек! — наполняются слезами. Слезы нормальные: прозрачные и соленые.
В отчаянной надежде, что это сон, Серый хватает с полочки безопасную бритву и режет пальцы. Боль все та же. Кровь по-прежнему есть и красная. Это успокаивает. Что бы ни сделали эти существа, которые выдают себя за близнецов, Серый все еще человек. Почему-то он уверен, что кровь, слезы и боль принадлежат только людям.
Серый приводит себя в порядок, выходит. В комнате на стуле его встречает вычищенная и выглаженная одежда, хотя еще пять минут назад там не было ничего. Серый перебарывает порыв крикнуть «Кто здесь?» и переодевается, чувствуя себя купцом из сказки об аленьком цветочке.
Путь в столовую лежит через знакомую портретную галерею. В прошлый раз Серый не успел посмотреть картины, но, когда встречу с близнецами хочется оттянуть как можно дальше, самое время для любования.
Конец ознакомительного фрагмента
