К ним подошла Альбина Ивановна, которая курировала этот семинар. Она была в жгуче розовом платье в обтяжку. Вырез на груди не был нужен. Тонкая ткань и так хорошо ее демонстрировала, даже соски торчали. Если женщина и носила бюстгальтер, то бесшовный.
— Доброе утро, — Альба приподняла правую ногу носком верх, уткнувшись каблуком в трещину между плитками.
— Здравствуйте, — встрепенулась Саша и сразу застыдилась свежих пятен от кофе, на которые никто не обращал внимания.
Преподаватель искала взгляд Золотова, а тот блуждал в просторах его миражей или чего-то еще. Саша и за него испытывала стыд.
— Молодцы, что пришли, — сказала Альбина Ивановна якобы всем, а смотрела только на новенького, играя всей мимикой: от бровей до уголков губ. — Если честно, сомневалась, что вы явитесь.
Парень перевел на нее туманные глаза, в которых краснели и разбухали сосуды. Сконцентрировал внимание усилием воли, но не на лице, а на груди. Женщина это заметила, и ей это понравилось. Саша приревновала и глянула на себя — Сафронов верно подметил ее дощатость вчера. Сам он ухмылялся и тоже глазел на прелести Альбы.
— Я чисто за компанию с любимой, — Золотов мотнул головой и пристроился к Саше сзади, за талию прижав одной рукой к себе. Вторую положил ей на плечо.
Девушку охватило приятное чувство. Даже конопляная вонь не отвращала. Дыхание легло на шею теплыми мурашками. Она повела плечом и чуть не улыбнулась. Только спустя секунду подумала, что надо было воспротивиться и отпихнуть его от себя, а еще через секунду поняла его мотивы и сжалилась, подыграла опять.
— Мм, ясно. Ну, что ж. Надеюсь, семинар окажется вам полезным.
Женщина бросила в Сашу строгий взгляд, но та чувствовала, как ее бомбят одновременно множество мелких снарядов. Разрываются тут и там, оглушают ненавистью. Ей стало не по себе.
Все трое провожали преподавателя застывшими глазами. Та громко стучала каблуками. Полные ягодицы мягко поджимались и опускались при каждом шаге. Упругости им было не занимать.
— Хватит меня эксплуатировать, — наконец, возмутилась Саша, когда Альба пропала за дверью туалета, и попыталась убрать чужую ладонь со своего живота. — Я на такое не подписывалась.
— Да блин, не Сафой же мне прикрываться, — Золотов не отпустил и уткнулся носом в ее макушку.
— Ну, знаешь, я бы тебе так подыграл. Альба бы нас благословила.
Парни обменялись «пятюнями», как это называл Сафронов, и заржали.
— Обдолбыши, — выдохнула девушка еле слышно и увела голову в сторону от Золотова. — Пусти меня уже. Я тебе не костыль.
Он сразу высвободил ее из объятий и откинулся на барную стойку.
— Саша, тебя обижают? — услышала она третий голос сбоку. Тоже мужской. Знакомый. Очень.
Обернулась и не сдержала «Ах». Тут же прикрыла рот и покраснела. Перед ней во плоти стоял Паша, невысокий, но крепкий блондин с изумительно глубокими глазами медового цвета. Бежевый костюм классно на нем сидел. Саша его таким видела в последний раз на выпускном, после которого он ее бросил. Сердце застучало с утроенной силой. Земля уходила из-под ног.
— Наоборот. Здесь ее в обиду не дадут, — Сафронов оброс шипами и вышел чуть вперед на Пашу. — Так что вали отсюда.
— Не надо, Ген, — поглядывая на бывшего, очень мягко произнесла Саша — даже голос таял от волнения.
Золотов тоже выпрямился и подошел к ней сзади вплотную. Она не видела его лица, но почему-то думала, что то лыбилось по-идиотски.
— Парень твой? — усмехнулся Паша.
Саша раскрыла рот и замахала обеими руками.
— Нет, нет, не парень…
— Пока нет, — четко ответил Золотов совсем трезвым голосом.
Девушка обернулась с выпученными глазами. Парень смотрел ее бывшему в лицо с легким напряжением. Паша чуть отпрянул со смешком.
— А я уже нет. Павел, приятно познакомиться.
Он протянул Золотову ладонь. Тот остался недвижим.
— Извини, ничего личного, просто принцип — с мудаками не здороваюсь.
Сафронов захохотал, откинувшись назад. Саша вытянулась в лице и начала судорожно заглатывать воздух. Следила за тем, как Паша медленно закипает. Треугольное лицо его исказилось в непонятной гримасе — примеси злобы и спеси, и много чего еще.
— Паш, не слушай, они не… трезвые, — выдавила пискляво девушка, взяв его за плечо.
Тот отдернул руку, морщась так, будто его мутило от ее прикосновений.
— Разумеется. Трезвый на тебя не позарится, — медовые глаза горчили, а широкая ухмылка сияла презрением.
Что-то в Саше хрустнуло. Болело адски. Она даже вздохнуть не могла смертельные несколько секунд.
— Я с нариками тоже не вожусь, — Паша почти плюнул им под ноги, круто развернулся и ушел.
— Паш, подожди… — Саша рванула за ним по инерции, непонятной ей природы, но ее остановила за талию твердая рука.
Золотов прижал девушку к себе и тяжело вздохнул. Она растягивалась вместе с его широкой грудью. Собственная, наоборот, сжималась. Там внутри уплотнялось что-то, массивное и горячее. В этом густом веществе пыталось биться сердце.
Паша отошел к своим коллегам — трем девушкам на шпильках в юбках-карандашах с блокнотами. Они обрадовались его появлению и сразу втянули в беседу. Хихикали громко, тянули восклицания. Стреляли глазками в Золотова и что-то нашептывали Паше хором. Тот нарочно не оборачивался и отмахивался неловко. Наконец, увел их в коридор за матовой дверью. Девушки ушли разочарованными.
— Ааагкх! — рявкнула Саша и двинулась вперед, пока сама не понимала, куда идет.
Толпа тоже покидала холл. Заполняла собой узкое пространство коридора медленным потоком.
— Да так ему и надо! — посмеивался Сафронов. — Ты чего, Саш?
Она резко развернулась и воткнула взгляд в Золотова, лицо морщилось от обиды.
— Что это было?
— Ответка за Альбу. Не благодари, — парень тоже остановился и положил руки в карман толстовки.
Сафронов встал между ними покачиваясь. Переводил разжиженный взгляд.
— Да за что тебя благодарить? Я тебя ни о чем не просила! Обзываться зачем было? — она развела руками.
Раздражение просто лилось по венам, такое ядовитое, неосознанное, которое никак не сбрасывалось. Золотов остался невозмутим и бровью не повел. Похолодел. До этого во всем теле ощущалась мягкость. И черты лица казались глаже. Вмиг все заострилось и затвердело.
— Я лишь правду сказал.
— Ты его даже не знаешь! — Сашин голос терял силу, зато набирал высоту. — А я его три года любила, между прочим!
— И что? — равнодушнее сказать было нельзя. — То, что ты его любила, не значит, что он не мудак.
— Он мне помочь хотел! Сам ко мне подошел! Впервые! — девушка схватилась за шею — там от спазма натянулись жилки. Ком рос внутри.
Сафронов скорчился, будто у самого болело, и сильно мотнул головой. Золотов на выдохе усмехнулся.
— Если он впервые за три года захотел тебе помочь, то он еще больший мудак, чем я думал.
— Да не так все!.. — она не знала куда деваться. Отвернулась в сторону. Рукой сжимала собственную глотку. Оттуда вырывались рыдания.
— Да именно, что так, Саш, — вступил Сафронов. — Ты все три года мне ныла. «Гена, он меня использует», «Гена, он меня опять обидел», «Гена, он мой наркотик, никакая трава не нужна». И бла-бла-бла.
— Я не так ныла, не привирай!
Саша топнула ножкой, не знала, чем еще себя защитить. Стояла перед ними как будто стеклянная — все нутро наружу. Парни переглянулись.
— Я бы этого урода в труху бы стер и выкурил через жопу, — поджал губы Сафронов.
Золотов коротко посмеялся и, наконец, расслабил позу. Провел пятерней по волосам. Стер усталость с лица. А Гена подошел к Саше и потормошил за плечи.
— У тебя великое сердце. Ты столько унижений вынесла и все простила, — восклицал Сафронов с апломбом, а потом цокнул. — Только не отпустила до сих пор.
— Ген, хватит меня лечить!
Девушка оттолкнула его и двинулась к матовой двери, за которой толпа из холла полностью исчезла.
— Опа, — парень отпрянул и раскрыл рот кольцом. — Тебе, значит, всех лечить можно, а тебя нельзя?
Она специально быстро шагала, чтобы оторваться. Надеялась на их пьяную заторможенность. Но парни не сильно отставали. Ей мешали каблуки, невысокие и тонкие. Ноги на таких постоянно подкашивались.
Наконец, Саша добралась до нужного зала. Там все рассаживались по местам. Рассказчики — за круглым столом на небольшом постаменте, служившим сценой, а слушатели — в частых и тесных рядах. Все первые уже были заняты. Саше пришлось пристроиться в третьем от двери с краю. Сафронов сел следом, Золотов за ним.
Она еще пыхтела и с трудом держала ручку. Все дрожало. В первую очередь сердце. Сафронов ведь ни капельки не соврал. Она, действительно, ему плакалась. На подобных семинарах они устраивали целые сеансы психологической взаимопомощи. Девушка выслушивала его россказни про бандита-отца и затюканную мать, а он — ее страдания по Паше. Гена, казалось, только за этим на все мероприятия и ходил. Саша выходила дешевле профессионального психотерапевта.
Она посмотрела на парней. Золотов откровенно спал, запрокинув голову. Смешно приоткрыл рот. В такой позе и с растрепанными волосами совсем не выглядел красавцем. Сафронов лепил из лежачего на столике листка пустую самокрутку. Просто катал ее по шершавой поверхности ладонью и сосредоточенно о чем-то думал.