Барышни

Элиза Соммерс была худенькая и невысокая, с изящным лицом, похожим на рисунок тушью. В 1845 году, когда ей было тринадцать лет и появились первые намеки на грудь и талию, Элиза все равно казалась девчонкой, но движения ее уже были отмечены грацией, и эта черта навсегда определит ее красоту. Под строгим надзором мисс Розы, которая добивалась хорошей осанки, привязывая к спине воспитанницы железную палку во время нескончаемых занятий фортепиано и вышивкой, позвоночник девушки приобрел прямизну копья. Элиза так и не стала высокой и сохранила обманчиво-детский облик, что впоследствии не раз спасало ей жизнь. В глубине души Элиза оставалась совсем еще ребенком, так что и в отроческие годы продолжала спать, свернувшись калачиком в той же детской кроватке, в окружении своих кукол и посасывая палец. Девочка копировала равнодушную манеру Джереми Соммерса, потому что считала ее признаком внутренней силы. С годами Элизе надоело изображать скуку, но воспитание помогало ей обуздывать свой характер. Она участвовала в домашних работах наравне со слугами: в один день готовила хлеб, в другой молола маис, потом выносила матрасы на просушку или кипятила белье. А еще она часами просиживала за занавеской в гостиной, жадно глотая книги из библиотеки Джереми Соммерса, любовные романы мисс Розы, старые газеты и вообще любое чтиво, которое только попадалось, каким бы случайным оно ни было. Элиза уговорила Джейкоба Тодда подарить ей одну из испанских библий и с величайшим терпением старалась в ней разобраться, ведь все ее обучение проходило на английском языке. Девочка погружалась в Ветхий Завет, с болезненным упоением читая о пороках и страстях царей, соблазнявших чужих жен, о пророках, каравших людей ужасными молниями, об отцах, зачинавших детей с собственными дочерями. В каморке, куда сваливали всякую рухлядь, Элиза нашла карты, путевые дневники и навигационные журналы дяди Джона — они помогли ей уточнить границы мира. Наставники, которых нанимала мисс Роза, обучили девочку французскому, Закону Божьему, истории, географии и зачаткам латыни — и это было больше, чем давали в лучших женских школах столицы, где, в сущности, учили только молитвам и хорошим манерам. Беспорядочное чтение и рассказы капитана Соммерса давали простор воображению Элизы. Этот дядя-мореход всегда появлялся в доме с грузом подарков и будоражил фантазию девочки невероятными историями о черных царях на тронах из чистого золота, о малайских пиратах, собирающих человеческие глаза в перламутровые шкатулки, о принцессах, которых сжигают на похоронных кострах их престарелых мужей. Каждый раз, когда Джон снова появлялся в их доме, откладывались любые дела, включая и школьные задания Элизы, и уроки фортепиано. Весь ее год проходил в ожидании Джона за втыканием булавок в карту, в мыслях об океанских широтах, которые бороздил его парусник. Элиза мало общалась с детьми своего возраста, она росла в замкнутом мире, в доме своих приемных родителей, с иллюзорным чувством, будто они живут не в Чили, а где-то в Англии. Джереми Соммерс все заказывал по каталогу, от мыла до туфель, легко одевался зимой и носил пальто летом, потому что жизнью его управлял календарь Северного полушария. Девочка внимательно слушала и наблюдала; нрав у нее был веселый и независимый, она никогда не просила помощи и обладала редким талантом становиться невидимой для окружающих, теряясь на фоне мебели, штор и цветов на обоях. В то утро, когда Элиза проснулась в ночной рубашке, испачканной чем-то красным, она побежала к мисс Розе, чтобы сообщить, что у нее внизу открылась кровавая рана.

— Ни с кем об этом не разговаривай, это сугубо личное дело. Теперь ты женщина и должна вести себя подобающим образом, детские шалости закончились. Тебе пора отправляться в женскую школу мадам Кольбер.

Только в этом и состояло объяснение ее приемной матери; все это мисс Роза произнесла стремительно, не глядя на Элизу, доставая из шкафа салфетки, изготовленные ею собственноручно из полотенца.

— Вот ты и попала, девочка, у тебя все тело переменяется, и в голове у тебя будет туман, и любой мужчина сможет сделать с тобой все, что ему заблагорассудится, — чуть позже предупредила няня Фресия, от которой Элиза не могла утаить такую новость.

Индианка знала травки, способные навсегда прекратить менструальные кровотечения, но остерегалась их использовать из страха перед хозяевами. Элиза восприняла ее слова всерьез и решила держаться начеку, чтобы не дать предсказаниям осуществиться. Девушка туго перебинтовала верхнюю часть туловища шелковым поясом, посчитав, что раз уж этот метод китаянки веками использовали для уменьшения ступней (об этом рассказывал дядя Джон), то и ей он поможет, чтобы грудь не выросла. А еще Элиза приняла решение писать: она много лет видела, как мисс Роза что-то записывает в своих тетрадях, и теперь поняла, что это такой способ бороться с туманом в голове. Что же до последней части пророчества — любой мужчина теперь волен делать с ней все, что ни пожелает, — на нее Элиза обратила куда меньше внимания просто потому, что не могла представить, что в будущем ее ожидают какие-то мужчины. Ведь ее окружали люди старые, как минимум двадцати лет от роду; в мире начисто отсутствовали существа мужского пола, принадлежащие к одному с ней поколению. Двое мужчин, которые могли бы ей понравиться в роли супруга, капитан Джон Соммерс и Джейкоб Тодд, были вне пределов досягаемости, поскольку первый приходился ей дядей, а второй был влюблен в мисс Розу, и об этом было известно всему Вальпараисо.

Много лет спустя, вспоминая свое детство и юность, Элиза думала, что мисс Роза и мистер Тодд могли бы составить хорошую пару: она бы сгладила его резкость, а он избавил бы ее от скуки; но дела приняли совсем иной оборот. По прошествии долгого времени, когда оба уже поседеют и многолетнее одиночество станет для них привычным, они при странных обстоятельствах снова встретятся в Калифорнии, и тогда он снова примется отчаянно за ней ухаживать, а она все так же решительно будет его отвергать. Но все это случится гораздо позднее.

Джейкоб Тодд не упускал ни единой возможности пообщаться с Соммерсами: на званых вечерах не было гостя более пунктуального и постоянного, более внимательного, когда мисс Роза выводила свои звонкие трели, более смешливого в ответ на ее шуточки — не исключая и довольно жестокие шпильки в адрес самого Тодда. Роза была натура противоречивая — но разве и он не таков? Разве он сам не атеист, продающий библии и дурачащий людей сказочкой о евангелической миссии? Тодд до сих пор недоумевал, отчего такая привлекательная женщина не вышла замуж, ведь одинокая дама в ее возрасте не имеет ни будущего, ни места в обществе. Среди иностранцев ходили слухи о какой-то скандальной истории, случившейся в Англии много лет назад, — это могло объяснить появление Розы в Чили в роли экономки брата, — но Тодд не желал выяснять подробности, предпочитая загадку истине, которую, возможно, он бы не смог вынести. «Прошлое — это не так уж и важно», — повторял себе Тодд. Одна маленькая ошибка, одно незначительное прегрешение против благопристойности — и этого было достаточно, чтобы запятнать репутацию женщины и помешать ей заключить достойный брак. Тодд отдал бы годы своей будущей жизни в обмен на взаимность, но Роза не уступала его осаде и в то же время не лишала надежды: ей доставляло удовольствие то потакать ему и приближать к себе, то неожиданно отталкивать.

— У этого мистера Тодда странные идеи, лошадиные зубы и потные руки, он того и гляди накличет на нас беду. Я никогда за него не выйду, даже окажись он последним холостяком на земле, — со смехом признавалась мисс Роза Элизе.

Девушке такая характеристика пришлась совсем не по вкусу. Она чувствовала себя в долгу перед Джейкобом Тоддом, и не только за спасение во время религиозной процессии, но и за то, что он ни словом не обмолвился о том происшествии, как будто ничего и не было. Ей нравился этот странный чужеземец: от него пахло большим псом, как и от дяди Джона. Это приятное ощущение превратилось в неподдельную нежность, когда Элиза, спрятавшись в гостиной за тяжелой портьерой зеленого бархата, подслушала разговор Тодда с Джереми Соммерсом.

— Джейкоб, я должен принять решение касательно Элизы. Она не имеет ни малейшего представления о своем положении в обществе. Люди начинают задавать вопросы, а Элиза определенно воображает себе такое будущее, какого у нее не может быть. Нет ничего опаснее, чем демон фантазии, затаившийся в женской душе.

— Не преувеличивайте, мой друг. Элиза пока еще девчоночка, но умная, и, я уверен, она отыщет свое место.

— Ум для женщины — только помеха. Роза собралась отправить ее в женскую школу мадам Кольбер, но я не сторонник излишнего образования для девушек, от этого они становятся неуправляемыми. Каждый на своем месте — вот мой девиз.

— Мир меняется, Джереми. В Соединенных Штатах свободные люди равны перед законом. Деление на классы отменено.

— Мы говорим о женщинах, а не о мужчинах. К тому же Соединенные Штаты — это страна торговцев и переселенцев, без традиций, без исторической памяти. Равенства в принципе не существует, даже среди животных, а уж тем более в Чили.