Иван Кузмичев

Мы поднимаем выше стяги!

Пролог

Ноябрь 1709 года от Р. X.

Царьград.

Полномочный посол России Шафиров

Черноморское побережье. В доме русского полномочного посла на окраине Стамбула жизнь бурлит, словно гейзер. Прислуга снует туда-сюда, готовит дом к принятию гостей.

Сменив на столь ответственном посту Петра Толстого, его тезка Петр Шафиров не потерял контакты и связи, налаженные предшественником в столице Османской империи.

Дело дипломата опаснее ратного труда. Да, на войне несладко, но солдат рискует лишь одной жизнью, офицер парой сотен, а дипломат всем своим государством. И единственное его оружие — ум и наглость.

Главные средства ведения дипломатических войн — подкуп сановников, шантаж, закулисные игры, а порой примитивный разбой. Грязь, льющаяся на головы оппонентов дипломата, не чище той, которая месится солдатскими сапогами. Правда, дипломатам, в отличие от солдат, смыть ее непросто.

Любому послу в Османской империи приходится находить самых разных личностей, заводить с ними знакомства, держать под постоянным наблюдением. Бывает и так, что человек пропадает без следа на следующий день после знакомства.

Дикие, порой варварские порядки имперского правосудия дают отличный результат, вот только страна продолжает разваливаться, постепенно деградируя в обычное феодальное государство.

О любых мелочах, важных событиях, наблюдениях, полномочный посол пишет в потертом дневнике. За три года пребывания в столице Османской империи дневник разросся до семи сотен исписанных мелким почерком листов. В этом своеобразном отчете опись всего движимого и недвижимого имущества посольства, краткие и полные характеристики приближенных к султану людей. А если государь соизволит, то и непомерные «аппетиты» чиновников империи можно быстро проследить по выпискам в последних страницах.

Вообще султанский двор проедает огромные средства. Великие визири меняются с такой частотой, что Шафиров частенько не понимал, зачем вообще назначать человека на ответственную должность всего на несколько месяцев, а потом высылать его на окраину, где по-тихому от него избавиться.

При этом посол прекрасно понимает — чем больше неразберихи в Османской империи, тем спокойнее его Отечеству, занятому в войне с северным соседом.

Процесс назначения на должность визиря несколько своеобразен: выбирается человек на эту должность не по способностям, а по личным пристрастиям и симпатиям султана или его матери — валиде.

За неполные девять лет успело смениться пять великих визирей, заботящихся в основном о собственном кармане, не обращающих внимания на султанский двор и нужды страны. Правда, последний визирь, Силяхдар Али-паша, назначенный в мае 1706 года, сменивший Мехмеда Балтаджи, энергично взялся за управление вверенным ему государством, являясь самым молодым садразамом (великим визирем) последнего полувека.

Перебирая бумаги предшественника, Шафиров внимательно изучает меры, вводимые нынешним визирем, прослеживает действия, берет на заметку приглянувшиеся методы управления, сразу отписывая о них государю. Вот только свободного времени у посла почти нет. Обязанности на таком посту гигантские: то чиновника с места спихнуть требуется, то «дружеским» послам «свинью» подложить, и не забывать при этом постоянно плести сети закулисных интриг.

Сидя за бокалом вина, посол изучал действия врагов. Причем делал это так тщательно, что даже ночью в случае нужды мог рассказать основные законы и указы, принятые за последние годы великим визирем. Во-первых, Али-паша взял под свой личный контроль все государственные расходы, в том числе огромные потоки денег султанской кухни. Наведя порядок в финансах, Али-паша добился огромной экономии средств — сколько точно, Шафиров не знал, но приблизительно мог привести сумму, сэкономленную визирем. На нее без каких-либо стеснений можно было бы сформировать пару пехотных полков и пару драгунских эскадронов с полным вооружением, да еще и выплатить им жалованье на полгода вперед.

Во-вторых, Али-паша начал улучшать состояние флота и армии в целом, провел чистку рядов в янычарском корпусе, особенно среди оружейников, которые являлись «ядром» любого мятежа. Из-за всего этого «элитный» корпус был сокращен на пять тысяч человек, избавив казну от крупных расходов на их содержание. При содействии Силяхдара в Топхане построили печи для отливки пушек, улучшилось снабжение всей артиллерии боеприпасами. В адмиралтействе под приглядом визиря заложили ряд новых больших военных кораблей, почти все из них были галионами. Так же шло спешное строительство новой крепости на острове в Эгейском море, являющейся опорой для борьбы с процветающим в здешних водах пиратством.

Кроме того, визирь усилил гарнизоны Еникале в Крыму, куда отправил семь кораблей с трехтысячным отрядом янычар, и в Бендерах, еще три тысячи янычар. Однако помыслы Силяхдара кроме мирских забот были обращены и на богоугодные дела, ведь именно при его содействии в Стамбуле построили мечеть с целым рядом дополнительных зданий, в том числе и библиотекой.

Этой весной Али-паша добился того, что при султанском дворе не осталось ни одного явного врага. Всех сослали на окраины империи или тихо убили. Задушив шелковым шнурком, отравив редким ядом, прирезав в темном переулке Стамбула. Однако положение всесильного визиря пошатнулось после приезда в империю шведского короля Карла. Шафиров много общался с великим визирем по поводу выдачи Карла, но так ничего вразумительного не добился. Складывалось такое впечатление, что вся политика Силяхдара по отношению к Швеции носила двойственный характер. С одной стороны, реальный союзник, а с другой — ненужная обуза, постоянно нарушающая законы гостеприимства.

Как знал русский посол, визирь обещал шведскому королю помощь, отправил тому подарки, заверил в расположении. А с другой стороны — Али-паша не хотел вступать в войну с Россией, чего так настойчиво домогался шведский монарх.

Вся османская верхушка раскололась на группы, придерживающиеся совершенно разных позиций: Али-паша возглавлял сторонников мирной политики империи. Нападки противников с каждым днем становились все сильней и изощренней.

Ослепленные великой историей нынешние воины-османы оказались недальновидными в плане реальной силы. Ведь, по сути, империя за последние полсотни лет растеряла большую часть своего могущества, сейчас находясь в очень тяжелом экономическом и военном положении: это видел Шафиров, видели другие послы, видел сам Али-паша, чувствующий, как под ним постепенно расшатывается основа власти — доверие султана. Но кто виноват, что Силяхдар просто не желает рисковать, подвергая опасности всю империю из-за прихоти кучки горланящих сановников, спешащих нажиться на крови и смерти своих собственных людей?

Заиметь такого подданного, как нынешний визирь, не зазорно любому христианскому государю. Однако было видно, что, даже зная о скорой смерти, Али-паша не бросит начатое им дело, встретив надвигающуюся опасность с гордо поднятой головой. Глупо так относиться к себе, но с другой стороны, разве не такие люди и должны стоять у кормила власти? Чтобы чувствовать ответственность, необходимо знать — за все ошибки ты должен будешь расплатиться. Тогда и ненужных действий будет намного меньше, да и те будут по десять раз взвешены и перепроверены.

В дверь посла тихо постучали, его круглое лицо осталось безмятежным, молоденькая служанка-гречанка, купленная недавно на одном из рынков Стамбула, принесла поднос со снедью.

— Поставь на стол, девочка, — тихо сказал Шафиров.

Вспомнилась последняя беседа с одним из верных доносчиков, доставшимся ему в наследство от Петра Андреевича Толстого… Савва Рагузинский поведал много интересного, в том числе о том, как, потеряв под Полтавой, вместе со славой непобедимого полководца, свою армию, Карл со свитой в несколько десятков человек, сопровождаемый предателем Мазепой с кучкой казаков, достиг турецкой крепости Бендеры. Здесь он нашел временное пристанище, охраняемый отрядом янычар в маленькой деревушке Варнице. А так как за безопасность на территории Османской империи Карл мог не беспокоиться, то все усилия направил на то, чтобы вовлечь Османскую империю в войну против России. Интриги шведского короля при дворе султана встретили поддержку поляков, сторонников низвергнутого с польского престола Станислава Лещинского, а также со стороны посла Франции.

— Что же делать? Как ни вертись, а войны не избежать. Голландец с англичанином молчат, да головами кивают друг на друга, француз вовсе нелюдь какой-то, того и гляди нож в спину воткнет. Хм, надо писать государю, ему видней, как быть…

Вечерело. Невысокий пухленький человек с затаенной тревогой в глазах всматривался в синие просторы Черного моря.