Вспомнить хотя бы подавление бунта стрельцов… много семей оплакивали кормильцев, неизвестно зачем выступивших против государя. Их судьба была примером наказания за строптивое, дерзкое поведение. Воспоминания о былом неприятно мазнули болью и испытанным давно страхом. Горлопан не тешился пустыми надеждами о спасении в случае бунта. В деревянном городе держать оборону, командуя толпой бандитов, не имеющих понятия о тактике и правильном строе, просто невозможно. Именно поэтому бандит решил собрать ночных владык и сообща решить, как быть дальше. Если у воров и убийц есть хоть капля мозгов, то они согласятся выдать недалеких подчиненных в руки царских воинов.

Тем временем, пока разбойнички собирались в доме Горлопана, Прохор сидел возле постели Алексея, помогая Ольге менять бинты. Слезы лекарки падали на простынь рядом с телом царевича, руки продолжали автоматически аккуратно протирать мазью края раны.

Старший брат, находясь без сознания, внезапно застонал. Тело выгнулось дугой, с губ сорвался животный крик боли. Полковник бросился к наставнику, Оля в это время быстро вылила на рану пузырек с коричневой настойкой, пахнущей восточными пряностями. Рана посинела, а через несколько секунд начала краснеть, кровь запенилась, дернувшись всем телом, Алексей расслабился, выдохнув сквозь зубы остатки воздуха.

— Мне пора, — оглянувшись на Старшего брата, бросил Прохор, выходя из комнаты через пару минут.

Во дворе стояли роты витязей. На сей раз возле дома полковник оставил всего один взвод, разделив поровну на тех, кто охраняет обоз, и тех, кто должен нести службу возле царевича. Удивительное дело, но марш чуть ли не по центру города никто не прерывал глупыми расспросами о целях передвижении полка. Но так было в первый раз, сейчас, когда час, данный Ваське Горлопану, подходил к концу, путь «Русским витязям» перегородили пара эскадронов драгун, непонятно откуда появившихся на окраине города. В отличие от первого раза, Прохор решил пойти более быстрой, короткой дорогой, за что и поплатился.

— Стойте! — выехал из построения седоусый офицер.

— Что-то случилось, поручик? — спросил полковник. — По какому праву вы перегородили нам дорогу?

— По приказу канцлера Головкина мы вынуждены вас арестовать… — ответил ветеран.

— Да? И почему интересно войска царевича, присягнувшие на верность государю-батюшке, должны сложить оружие по приказу какого-то там канцлера? Витязи, к бою!

Левая ладонь Прохора обхватила рукоять пистоля — и вот он смотрит черным дулом в сторону драгуна. Первая шеренга витязей скинула с погона фузеи, приставив ореховые приклады к правому плечу…

Штыки опустились вниз, фузеи легли в пазы кирас, на головах воинов блестят в свете факелов гребенчатые пехотные шлемы, пальцы удобно легли на курки, откинув полуперчатки в сторону, освобождая обрезанные вязаные перчатки. Каждый витязь ждал одной-единственной команды. Барабанная дробь утихла, замолчал и полковой горн.

— Нам надо пройти, поручик, если потребуется, мы пройдем по вашим телам, — жестко сказал Прохор.

Поглядев в глаза витязей, полных решимости идти вперед, седовласый поручик покачал головой, зло сплюнул на стену какого-то терема и подал жеребца назад, обратившись к одинокой фигуре, замершей за строем драгун. Сохранение чести знамени — непреложная истина любого полка. Но драгуны развернулись, выстроившись в походную колонну: по четыре всадника, не спеша освободили проход, скрывшись в темном зеве маленького проулка.

Постояв пару секунд, шеренги распались, для того чтобы вновь собраться в колонну, движение к Старому городу продолжилось: висят на плечах фузеи, блестят штыки, печатают шаги солдатские ноги, на стальных кирасах играют блики факелов…

Спустя десять минут колонна витязей замерла на входе первой улочки Старого города. Часть воинов, повинуясь приказам, занимает позиции. Остальные начинают сноровисто разбирать дворовые постройки на ближайших подворьях, создавая полосу пустоты во избежание перекидывания пламени на другие части города.

Стоило витязям подойти с факелами к первому дому Старого города, как в конце улочки показалась странная процессия. Впереди всех ехала запряженная полудохлой клячей повозка, на облучке сидел какой-то малец, лихо управляющийся с кнутом, а сзади него кулем лежали два тела.

— Занять позиции! — приказал Прохор братьям.

Не говоря ни слова, роты встали друг за другом, а бойцы приготовили фузеи к бою, привычно проверив наличие пули в стволе. Мало ли какие идеи могут появиться у разбойничков? Толпа зевак, следующая за телегой, остановилась в паре десятков саженей от улицы, так получилось, что телега проехала остаток пути в гордом одиночестве. Парнишка, не подавая виду боязни солдат, бросил поводья и шустро заспешил назад, постоянно оглядываясь в сторону витязей.

Не обращая внимания на косые взгляды оборванцев, Прохор взобрался на телегу, лично убедиться в целостности подсунутых разбойниками людей.

— Андрей, Микула, вы за этими голубчиками следили? — спросил Митюха, сместившись в сторону разведчиков.

— Так точно, полковник, — сделали пару шагов вперед два воина.

— Посмотрите, точно они, а то ведь от татей всего ожидать можно, — особо не церемонясь, Прохор пихнул ногой ближайшего разбойника, перевернув на спину.

Лицо пока еще живого бомбиста напоминало синеву вод Оки, заплывшие от нещадных побоев глаза едва видны, левое ухо разорвано, запекшаяся кровь превратилась в неровный багровый валик. Грудь неудачника неравномерно двигалась, пальцы слегка дрожали, последний раз посмотрев на бомбиста, Прохор спрыгнул на землю, давая витязям внимательнее рассмотреть пару «кулей» в телеге.

— Сильно похожи на тех, кого видели, — ответили воины, всматриваясь минуты две в изменившиеся лица татей, после чего перевернули их на животы, делая непонятные замеры.

— Коли так, то трогаемся обратно… — посмотрев последний раз на толпу, полковник заметил клубящийся невдалеке черный дым, плохо различимый в темноте.

«Не забыли бы потушить», — отстраненно подумал Прохор.

Оставив на облучке воина, Прохор взобрался на коня, доселе водимого одним из служек позади полка. Как и подобает командиру — проскакал вперед, занял место во главе полка, чувствуя обращенный в спину настороженный взгляд десятков пар глаз.

Полк, следуя за командиром, взял телегу в «коробочку». Им предстояло вернуться обратно и по горячим следам найти заказчиков покушения!

* * *

Конец декабря 1709 года от Р. X.

Москва.

Алексей Петрович Романов

Перед глазами плывут цветные круги, в ушах немилосердно звонят колокола, того и гляди лопнут перепонки. Постепенно в голове начинают всплывать картинки недавних событий: вот толпа волнуется, слышен звук выстрела, а вот и летящая бомба, упавшая между нами.

К горлу подступает противный комок, в животе разгорается битва — желудок требует пищи. Кажется — дай сырого мяса, и я его съем с превеликим удовольствием, даже добавки попрошу!

Откуда-то издалека доносятся знакомые голоса, но вот разобрать, кто говорит и что именно, не имею ни малейшей возможности, просто знаю о том, что это свои. Сил в истощенном организме совсем не много. Кушать с каждой минутой хочется все сильней, желудок продолжает удрученно бунтовать с самим собой.

Борюсь с собой, своей слабостью!

Не замечаю, как засыпаю, проваливаюсь в мир, где нет сновидений, для того чтобы вновь проснуться от голода. Для меня сейчас существует одно желание — есть! Сейчас же дайте мне поесть!

За плотскими желаниями не замечаю, как перед глазами забрезжил клочок света. От удивления даже чувство голода притупилось, в ушах радостно забил набат, отзываясь волнами боли в голове.

— Слава богу, ты очнулся! — радостно воскликнула Оля, нежно касаясь мокрыми от слез щеками моей руки.

В запястье немного кололо, пальцы плохо слушались. Пытаюсь сказать Оленьке, чтобы она не плакала, ведь я жив, со мной все в порядке, но вместо этого слышу, как из горла вырываются сиплые, хриплые звуки:

— м… йаа. се… шо.

Подняв голову, боярыня послала мне лучезарную улыбку, смахнула слезы кружевным платком, карие глаза с теплотой глядят на меня. Не говоря ни слова, она запустила маленькую ладошку в мои волосы. Достала небольшую склянку с жутко пахнущей настойкой, вставила появившуюся откуда-то воронку в рот и вылила содержимое бутыля. На глазах выступили слезы. Помимо того, что эта дрянь воняла полынью, так и вкус у нее был такой же — горло драло так, словно я залпом выпил стакан перцовой настойки!

Сил сопротивляться не было, приходилось мужественно терпеть отвратительное пойло. Но с каждым глотком горечь, смешанная со вкусом луговых ягод, отступала, горло перестало драть, в голове утихли удары «молоточков». Прикрыв глаза, я вновь проваливаюсь в сладостное забвенье.

…Следующее пробуждение стало много приятней. Глаза открылись без каких-либо цветных пятен и раздражающих кругов. За окном брезжат первые лучи восходящего солнца, попробовав повернуть голову набок, заметил рядом русые волосы Оли. В лодыжках немного кололо, по всей видимости, я несколько залежался и кровь застоялась. Напрягаю мышцы ног, стараясь не разбудить прелестницу. Двигаю пальцами рук, костяшки на кулаке немного побаливают, наверное, ударился при падении. Раз за разом сжимаю и разжимаю кулак, нагнетая свежую кровь…