— Гм, — поскреб подбородок Джованни, — надеешься, клиент ударится в бега?
— Ровно наоборот. Надеюсь, что он постарается решить проблему. И просто вернет камеру Локка на место. Установить слежку за хранилищем, думаю, проще, чем за каждым индивидом в отдельности. Заодно узнаете, как он обошел сигнализацию.
— Сомнительно как-то, — пробормотал Джованни. — И почему ему просто не сбежать?
Я пожал плечами.
— А зачем? Он не знает, что нам известно о камере. Побег выдает его с головой, а так он останется при своих. Хотя, бесспорно, от любителя можно всего ожидать. В том числе и необдуманных решений. Но на вашем месте я бы поостерегся устанавливать персональную слежку. У нашего маньяка явно есть карты в рукаве, очень уж сложные трюки он проворачивает. И если заметит наблюдение, предсказать его действия будет трудно.
— Можно подумать, сейчас легко, — проворчал Инквизитор.
— Сейчас мы на шаг впереди. Он знает, что подчистил все следы в пансионате. Знает, что убрал Герасимова до того, как мы его допросили. Да, он наверняка нервничает, но полагает, что ситуация под контролем. Стоит этим воспользоваться.
— Как-то просто все у тебя выходит, Юра, — скептически отозвался Джованни.
Я выразительно приподнял бровь.
— Просто? Я бы сказал, нам неимоверно повезло. В том, что Герасимов обнаружил квартиру до того, как рассеялась магическая аура. В том, что проявил сознательность и позвонил в Дозор, а не залег на дно. В том, что я успел прочесть воспоминания до того, как он простился с жизнью. Это чистое, незамутненное везение. Как, впрочем, и обнаруженный местной ведьмой пансионат.
— Знаю… И, положа руку на сердце, это везение пугает меня едва ли не больше, чем творящаяся вокруг чертовщина. Словно нами играют в шахматы. Один игрок ставит задачи, другой помогает их решить…
Я усмехнулся.
— Видишь ли, без везения нельзя поймать преступника, который не оставляет следов. И тогда расследование Великого Сыщика быстро и бесславно заканчивается. О нем не складывают песен, не пишут книг. Лишь иногда вспоминают перед камином тоскливыми осенними вечерами… Нет, друг мой, не стоит множить сущности. Как ни посмотри, а удача есть необходимый компонент всех начинаний.
Джованни криво улыбнулся в ответ.
— Надеюсь, Юра. Ты даже не представляешь, как я на это надеюсь.
* * *
— Не знал, что в душе ты аскет, — с чувством проговорил я.
— Смейся-смейся. — Джованни опустился в пыльное, покрытое сомнительными пятнами кресло, закинул ноги на кривоногий журнальный столик. Острые носки туфель уставились в потолок. Стоили туфли поболее всего содержимого гостиничного номера. Подозреваю, с небольшой доплатой на них можно было купить всю гостиницу с персоналом в придачу.
Обставили комнату по-спартански. Две кровати, столик, ныне служащий подставкой для ног, рассохшаяся ветхая тумба и дышащий на ладан платяной шкаф. Довершал картину притулившийся на подоконнике одинокий кактус в побитом глиняном горшке. Ни телевизора, ни кондиционера.
Впрочем, заоконная жара обошла номер стороной. Кто-то из Инквизиторов расконсервировал «заначку» — стеклянный шар с фрагментом украденной осени. Или весны — сразу не определишь. Тяжелый затхлый запах, пропитавший гостиничный номер, перебивался знакомым с детства ароматом влажной земли и свежей хвои. Знакомым с детства…
Надо же, сколько столетий прошло, а я до сих пор помню наш лес. Давно вырубленный, выкорчеванный, расчищенный под пахотные земли… Интересно, что на том месте сейчас? Жилой квартал? Завод? Или разбитое шоссе с одинокими бензоколонками?..
Я опустился на кровать. Хлипкая конструкция скрипнула, подозрительно качнулась, но устояла. Где только Инквизиторы выкопали столь блестящий образчик убожества?..
— Прошу прощения за обстановку, но эта… гхм… гостиница обладает… э… определенным стратегическим значением. — Джованни уловил ход моих мыслей.
— Боюсь спросить, кто тот стратег.
Инквизитор посмотрел на меня укоризненно.
— Юра, ты должен понимать, что я не могу рассказать тебе все подробности…
— Расскажи не все.
Джованни вздохнул.
— Вьете из меня канаты.
— Веревки, — поправил я.
— Веревки, — согласился Инквизитор. — Веревки тоже вьете. Если коротко, в хранилище Инквизиции нельзя войти через Сумрак. И через обычный портал тоже нельзя. Но если открывать портал… э-э… определенным образом из определенного места в определенное время…
— То можно, — закончил я. — А определенного места поприличнее не нашлось?
Джованни развел руками.
— К сожалению, нет. Но чтобы скрасить вахту… — Он расстегнул плотную сумку тигровой расцветки, извлек несколько бутылок темного стекла и объявил: — У меня есть несколько прекрасных образцов из личной коллекции. Вот это, — он поднял первую бутылку, — я называю «Слезы Пьемонта»: тамошние монахи-виноделы рыдали бы от зависти. А вот это, — он подхватил вторую, — «Слезы Христа»…
— Я думал, ты моложе.
Джованни непонимающе посмотрел в мою сторону.
— Раз, попробовав твоего вина, рыдал сам Христос, — пояснил я.
— Тьфу на тебя, Юра! — Джованни набожно перекрестился. — Нет, просто у меня небольшой виноградник в Кампании, прямо на склоне Везувия. Уникальный вкус, нотки вулканических пород… — Джованни причмокнул. — К своему большому стыду, я не эксперт в белых винах. Потому творю Lacryma Christi по классическому рецепту. Ну, почти.
— Белого мне оставьте, — донесся из-за стенки голос Меган.
Инквизитор смерил фанерную перегородку неодобрительным взглядом.
— И наконец, последний штрих — Тоскана, — недовольно закончил он.
— Чьи слезы пролились среди зеленых холмов?
Джованни недоверчиво посмотрел на меня и внезапно оживился.
— Юра, мы же были в Тоскане! Ты искренне и восторженно превозносил «Кьянти»… Кажется. Я плохо помню те дни.
Я кивнул.
— Было дело.
— Тогда ты должен оценить! Клянусь, ничего подобного ты не пробовал! «Сердце распятого ангела» наполняет мое сердце гордостью! — Джованни с любовью погладил бутылки.
Я не стал уточнять, как именно Инквизитор пришел к такому названию.
— Если «Вин Санто» с орехами, тоже оставьте, — вновь подала голос Меган. — Сто лет не пила.
— Женщины, — пробормотал Джованни. — Никакого уважения. «Вин Санто» с орехами. Бедный Бессарион. Как хорошо, что он не дожил до сего дня.
— Я все слышу! — весело прокричала Меган. Определенно роль девчонки ей выбрали неспроста. Даже сейчас, когда необходимость носить маску отпала, в ней проскальзывала этакая подростковая безбашенность. В общем-то безобидная и даже забавная, если ее обладательница не переходила черту. Я поймал себя на мысли, что мне нравится Меган.
Иные, прожившие более столетия, или впадают в уныние, превращаясь в затворников и совершеннейших зануд, или находят способ обмануть время. Остаться чуть-чуть людьми. Радоваться, удивляться и, главное, верить в то, что их радость и удивление искренние. Способ, которым боролось со «старостью» Меган, мне определенно импонировал.
Дверь издала непередаваемый звук. Нечто среднее между воплем кота, которому наступили на хвост, и предсмертным скрипом шин гоночного авто, не вписавшегося в поворот. На пороге возник охранник-оборотень — светлоглазый широкоплечий детина с русыми кудрями. В руках детина держал объемную коробку.
— Куда ставить? — хрипло осведомился он.
— А что, есть какой-то выбор? — взъярился Джованни.
Детина помедлил и опустил коробку на одинокую тумбу. Повозившись, извлек плоский черный телевизор, приладил подставку и стыдливо затолкал пустую упаковку под кровать.
— Свободен. — Джованни проводил оборотня взглядом, повернулся ко мне. — Яцек. Я его еще мальчишкой в тридцать девятом подобрал. С тех пор служит. Предан как пес, но тупой как пробка.
Инквизитор достал из кармана тигровой сумки плоскую металлическую коробочку с единственным разъемом, приладил ее вместо кабеля к антенному входу, сунул вилку в розетку.
— Надеюсь, электричество тут есть?
— Есть, я проверяла, — сообщила из-за стены Меган.
Джованни прошипел что-то непечатное. Я рассмеялся.
— Прости, дружище, в последнее время нервы ни к черту. — Инквизитор включил телевизор. — Канал у нас, кстати, всего один.
Экран мигнул. Проступило изображение просторной комнаты, больше похожей на авторемонтную мастерскую: многочисленные стеллажи, верстаки и развешенные по стенам предметы. Иногда, правда, самые неожиданные. Добротный шотландский клеймор соседствовал с пищалью. Рядом висела клюшка для поло, за ней роскошный персидский ковер, пучок перевязанных павлиньих перьев и кавалерийское седло.
— Наслаждайся, — торжественно произнес Джованни. — Не многим доводилось видеть хранилище Инквизиции.
— Признаться, ожидал зрелища более величественного.
Джованни усмехнулся.
— Тут многое зависит от времени наблюдения, — многозначительно сообщил он. — Сегодня зал выглядит так, завтра иначе.
Экран мигнул и окрасился в лимонный цвет, на секунду потух и расцвел всеми оттенками синего. Словно оператор, осознав ошибку, лихорадочно поменял светофильтры. Джованни поморщился.