— Гм, — поскреб подбородок Джованни, — надеешься, клиент ударится в бега?

— Ровно наоборот. Надеюсь, что он постарается решить проблему. И просто вернет камеру Локка на место. Установить слежку за хранилищем, думаю, проще, чем за каждым индивидом в отдельности. Заодно узнаете, как он обошел сигнализацию.

— Сомнительно как-то, — пробормотал Джованни. — И почему ему просто не сбежать?

Я пожал плечами.

— А зачем? Он не знает, что нам известно о камере. Побег выдает его с головой, а так он останется при своих. Хотя, бесспорно, от любителя можно всего ожидать. В том числе и необдуманных решений. Но на вашем месте я бы поостерегся устанавливать персональную слежку. У нашего маньяка явно есть карты в рукаве, очень уж сложные трюки он проворачивает. И если заметит наблюдение, предсказать его действия будет трудно.

— Можно подумать, сейчас легко, — проворчал Инквизитор.

— Сейчас мы на шаг впереди. Он знает, что подчистил все следы в пансионате. Знает, что убрал Герасимова до того, как мы его допросили. Да, он наверняка нервничает, но полагает, что ситуация под контролем. Стоит этим воспользоваться.

— Как-то просто все у тебя выходит, Юра, — скептически отозвался Джованни.

Я выразительно приподнял бровь.

— Просто? Я бы сказал, нам неимоверно повезло. В том, что Герасимов обнаружил квартиру до того, как рассеялась магическая аура. В том, что проявил сознательность и позвонил в Дозор, а не залег на дно. В том, что я успел прочесть воспоминания до того, как он простился с жизнью. Это чистое, незамутненное везение. Как, впрочем, и обнаруженный местной ведьмой пансионат.

— Знаю… И, положа руку на сердце, это везение пугает меня едва ли не больше, чем творящаяся вокруг чертовщина. Словно нами играют в шахматы. Один игрок ставит задачи, другой помогает их решить…

Я усмехнулся.

— Видишь ли, без везения нельзя поймать преступника, который не оставляет следов. И тогда расследование Великого Сыщика быстро и бесславно заканчивается. О нем не складывают песен, не пишут книг. Лишь иногда вспоминают перед камином тоскливыми осенними вечерами… Нет, друг мой, не стоит множить сущности. Как ни посмотри, а удача есть необходимый компонент всех начинаний.

Джованни криво улыбнулся в ответ.

— Надеюсь, Юра. Ты даже не представляешь, как я на это надеюсь.

* * *

— Не знал, что в душе ты аскет, — с чувством проговорил я.

— Смейся-смейся. — Джованни опустился в пыльное, покрытое сомнительными пятнами кресло, закинул ноги на кривоногий журнальный столик. Острые носки туфель уставились в потолок. Стоили туфли поболее всего содержимого гостиничного номера. Подозреваю, с небольшой доплатой на них можно было купить всю гостиницу с персоналом в придачу.

Обставили комнату по-спартански. Две кровати, столик, ныне служащий подставкой для ног, рассохшаяся ветхая тумба и дышащий на ладан платяной шкаф. Довершал картину притулившийся на подоконнике одинокий кактус в побитом глиняном горшке. Ни телевизора, ни кондиционера.

Впрочем, заоконная жара обошла номер стороной. Кто-то из Инквизиторов расконсервировал «заначку» — стеклянный шар с фрагментом украденной осени. Или весны — сразу не определишь. Тяжелый затхлый запах, пропитавший гостиничный номер, перебивался знакомым с детства ароматом влажной земли и свежей хвои. Знакомым с детства…

Надо же, сколько столетий прошло, а я до сих пор помню наш лес. Давно вырубленный, выкорчеванный, расчищенный под пахотные земли… Интересно, что на том месте сейчас? Жилой квартал? Завод? Или разбитое шоссе с одинокими бензоколонками?..

Я опустился на кровать. Хлипкая конструкция скрипнула, подозрительно качнулась, но устояла. Где только Инквизиторы выкопали столь блестящий образчик убожества?..

— Прошу прощения за обстановку, но эта… гхм… гостиница обладает… э… определенным стратегическим значением. — Джованни уловил ход моих мыслей.

— Боюсь спросить, кто тот стратег.

Инквизитор посмотрел на меня укоризненно.

— Юра, ты должен понимать, что я не могу рассказать тебе все подробности…

— Расскажи не все.

Джованни вздохнул.

— Вьете из меня канаты.

— Веревки, — поправил я.

— Веревки, — согласился Инквизитор. — Веревки тоже вьете. Если коротко, в хранилище Инквизиции нельзя войти через Сумрак. И через обычный портал тоже нельзя. Но если открывать портал… э-э… определенным образом из определенного места в определенное время…

— То можно, — закончил я. — А определенного места поприличнее не нашлось?

Джованни развел руками.

— К сожалению, нет. Но чтобы скрасить вахту… — Он расстегнул плотную сумку тигровой расцветки, извлек несколько бутылок темного стекла и объявил: — У меня есть несколько прекрасных образцов из личной коллекции. Вот это, — он поднял первую бутылку, — я называю «Слезы Пьемонта»: тамошние монахи-виноделы рыдали бы от зависти. А вот это, — он подхватил вторую, — «Слезы Христа»…

— Я думал, ты моложе.

Джованни непонимающе посмотрел в мою сторону.

— Раз, попробовав твоего вина, рыдал сам Христос, — пояснил я.

— Тьфу на тебя, Юра! — Джованни набожно перекрестился. — Нет, просто у меня небольшой виноградник в Кампании, прямо на склоне Везувия. Уникальный вкус, нотки вулканических пород… — Джованни причмокнул. — К своему большому стыду, я не эксперт в белых винах. Потому творю Lacryma Christi по классическому рецепту. Ну, почти.

— Белого мне оставьте, — донесся из-за стенки голос Меган.

Инквизитор смерил фанерную перегородку неодобрительным взглядом.

— И наконец, последний штрих — Тоскана, — недовольно закончил он.

— Чьи слезы пролились среди зеленых холмов?

Джованни недоверчиво посмотрел на меня и внезапно оживился.

— Юра, мы же были в Тоскане! Ты искренне и восторженно превозносил «Кьянти»… Кажется. Я плохо помню те дни.

Я кивнул.

— Было дело.

— Тогда ты должен оценить! Клянусь, ничего подобного ты не пробовал! «Сердце распятого ангела» наполняет мое сердце гордостью! — Джованни с любовью погладил бутылки.

Я не стал уточнять, как именно Инквизитор пришел к такому названию.

— Если «Вин Санто» с орехами, тоже оставьте, — вновь подала голос Меган. — Сто лет не пила.

— Женщины, — пробормотал Джованни. — Никакого уважения. «Вин Санто» с орехами. Бедный Бессарион. Как хорошо, что он не дожил до сего дня.

— Я все слышу! — весело прокричала Меган. Определенно роль девчонки ей выбрали неспроста. Даже сейчас, когда необходимость носить маску отпала, в ней проскальзывала этакая подростковая безбашенность. В общем-то безобидная и даже забавная, если ее обладательница не переходила черту. Я поймал себя на мысли, что мне нравится Меган.

Иные, прожившие более столетия, или впадают в уныние, превращаясь в затворников и совершеннейших зануд, или находят способ обмануть время. Остаться чуть-чуть людьми. Радоваться, удивляться и, главное, верить в то, что их радость и удивление искренние. Способ, которым боролось со «старостью» Меган, мне определенно импонировал.

Дверь издала непередаваемый звук. Нечто среднее между воплем кота, которому наступили на хвост, и предсмертным скрипом шин гоночного авто, не вписавшегося в поворот. На пороге возник охранник-оборотень — светлоглазый широкоплечий детина с русыми кудрями. В руках детина держал объемную коробку.

— Куда ставить? — хрипло осведомился он.

— А что, есть какой-то выбор? — взъярился Джованни.

Детина помедлил и опустил коробку на одинокую тумбу. Повозившись, извлек плоский черный телевизор, приладил подставку и стыдливо затолкал пустую упаковку под кровать.

— Свободен. — Джованни проводил оборотня взглядом, повернулся ко мне. — Яцек. Я его еще мальчишкой в тридцать девятом подобрал. С тех пор служит. Предан как пес, но тупой как пробка.

Инквизитор достал из кармана тигровой сумки плоскую металлическую коробочку с единственным разъемом, приладил ее вместо кабеля к антенному входу, сунул вилку в розетку.

— Надеюсь, электричество тут есть?

— Есть, я проверяла, — сообщила из-за стены Меган.

Джованни прошипел что-то непечатное. Я рассмеялся.

— Прости, дружище, в последнее время нервы ни к черту. — Инквизитор включил телевизор. — Канал у нас, кстати, всего один.

Экран мигнул. Проступило изображение просторной комнаты, больше похожей на авторемонтную мастерскую: многочисленные стеллажи, верстаки и развешенные по стенам предметы. Иногда, правда, самые неожиданные. Добротный шотландский клеймор соседствовал с пищалью. Рядом висела клюшка для поло, за ней роскошный персидский ковер, пучок перевязанных павлиньих перьев и кавалерийское седло.

— Наслаждайся, — торжественно произнес Джованни. — Не многим доводилось видеть хранилище Инквизиции.

— Признаться, ожидал зрелища более величественного.

Джованни усмехнулся.

— Тут многое зависит от времени наблюдения, — многозначительно сообщил он. — Сегодня зал выглядит так, завтра иначе.

Экран мигнул и окрасился в лимонный цвет, на секунду потух и расцвел всеми оттенками синего. Словно оператор, осознав ошибку, лихорадочно поменял светофильтры. Джованни поморщился.