За уже накрытым столом кипел самовар, и суетилась горничная — вполне привлекательная блондинка в косынке и простом платье, лет тридцати.

Два стула из шести были заняты Ксенией и брюнеткой лет двадцати восьми, с едва заметными восточными чертами лица. Она была стройна, а большие глаза с крылами-ресницами притягивали взгляд. Полные страстные губы довершали портрет красавицы. Но было в её облике что-то холодное. Ею хотелось любоваться, как дорогой фарфоровой статуэткой. «Такие женщины созданы лишь для того, чтобы любили их, но сами они любить не могут», — подумал студент, задержав взгляд на незнакомке. Она заметила это и слегка улыбнулась.

Папасов обратился к гостю:

— Позвольте представить вам мою супругу, Елену Константиновну.

— Очень приятно, Клим Ардашев.

— Да-да, — вставил реплику фабрикант, — вчерашний спаситель нашей дочери.

Брюнетка вымолвила:

— Мы вам очень благодарны.

— Не стоит.

— Как это не стоит? — возмутилась Ксения. — Вы не побоялись ещё и вернуться за моей сумочкой. Не каждый бы на это отважился.

— Всё уже в прошлом, — скромно заметил гость.

— Вам чай или кофе, — осведомилась Елена Константиновна.

— Кофе, если можно.

Горничная налила из кофейника в чашку горячий напиток и поставила перед Климом.

— Позвольте узнать, каков род ваших занятий? — глядя на Ардашева, осведомился Папасов.

— Учусь в Императорском университете, на факультете восточных языков.

— А сами откуда будете?

— Из Ставрополя.

Наверное, если бы на плечо фабриканту села шаровая молния, он бы удивился меньше. Широко раскрыв глаза, он выдавил из себя:

— Простите, из какого Ставрополя? Что на Волге?

— Нет, наш город находится на Кавказе.

— В самом деле?

— Да, Иван Христофорович, мы с вами земляки. Ваша семья у нас в большом почёте. А продукция пивзавода Папасовых в ставропольских портерных самая ходовая. Кто не знает «Экспортное», «Мартовское», «Венское», «Черное»?..

— Вот как? — удивился промышленник. — Я очень польщён, но моей заслуги в этом нет. Это успех моих родственников. Я пиво не варю. Но мы, греки, к торговле с детства приучены. Вот и я, знаете ли, покинул Ставрополь ещё в 1856 году. В девятнадцать лет я уехал в Казань и начал заниматься коммерцией. Старший брат посоветовал туда перебраться. Обещал золотые горы. На первых порах многое не получалось. Сначала чуть было не разорился, но потом удачно купил небольшой кожевенный завод, и дело пошло. В те годы я был самоуверенным, смелым и, если хотите, циничным. Здоровый цинизм в начале карьеры просто необходим. Иначе, — он махнул рукой, — конкуренты съедят и возрадуются… А вы где в Ставрополе живёте?

— На Барятинской.

— Вверху или внизу?

— Вверху, седьмой дом.

Папасов задумался на миг, а потом сказал неуверенно:

— Знаете, в позапрошлом году я приезжал в Ставрополь. Правда, без дочери и жены. Ксения в Лондоне училась, а супругу мигрень мучила. Помню тогда весь город гудел после трёх убийств. — Он внимательно посмотрел на Клима и добавил: — Насколько я помню, в газете писали, что злодея отыскал некий господин Ардашев [Об этом читайте в романе «Слепой поводырь».]. Этот полицейский ваш родственник?

— Нет. Так получилось, что это был я.

— Вы? — слегка прищурив правый глаз, удивился фабрикант.

— Ага, я поняла, — вмешалась в разговор Ксения, — вы оказались случайным свидетелем преступлений и опознали убийцу, да?

— Нет, меня вообще не было во время убийств. Я отыскал злодея путём логических умозаключений.

— Как такое возможно?

— Ничего особенного. — Студент пожал плечами. — Правда, для этого пришлось изучить каждую мелочь на месте происшествий. Я ведь отучился два года на факультете правоведения, посещал свободные лекции по другим предметам, и мне это очень помогло. В восемьдесят восьмом году меня послали в научную командировку в Лондон. На пароходе я познакомился с английским профессором. Мы договорились встретиться с ним у Темзы, но его убили. Позже я отыскал преступника, и Скотленд-Ярд направил в университет благодарственное письмо. Это была моя первая удача в раскрытии преступлений.

— Как интересно! — восхищённо воскликнула Ксения. — А ещё расскажите что-нибудь?

— В прошлом году отец отрядил меня в Ростов-на-Дону закупить земледельческие орудия на заводе, где управляющим был его бывший сослуживец. Когда я к нему приехал, он был уже мёртв. Полиция считала, что он упал с лестницы, и судебный следователь не хотел возбуждать уголовное дело. Мне не оставалось ничего другого, как попытаться расследовать и это преступление самому. И я отыскал убийцу [Об этом читайте в романе «Чёрный Арагац».]. Да, кстати, ростовские газеты тоже об этом писали.

— Но как вы на этот раз сумели обо всём догадаться? — удивилась Ксения.

— Всё также: я составил картину преступления, исходя из логики поступков злоумышленника и скрытых деталей, ускользнувших от внимания судебного следователя.

— Клим Пантелеевич, вы совсем ничего не едите, Ксения вам продохнуть не даёт своими расспросами, — укоризненно глянув на девушку, выговорила Елена Константиновна.

— Ничего подобного, — фыркнула барышня. — Еду у нашего гостя я не отбираю.

— Клим Пантелеевич, угощайтесь, пожалуйста, — не обращая внимания на недовольство девушки, продолжила хозяйка. — Бутерброды с белужьей икрой, голландский сыр, ветчина тамбовская, осетровый балык, двинская сёмга, свежие овощи и фрукты, студень из фруктов в стаканчиках, пирожные, соки…

— Благодарю. Мне достаточно кофе.

— Если вы делаете несомненные успехи в распутывании подобных дел, то почему же тогда вы бросили юридический факультет и перешли на восточные языки? — намазывая масло на хлеб, поинтересовался Папасов.

— Мир хочу посмотреть, а по дипломатической части это проще всего. А то ведь, кроме Британии, Санкт-Петербурга, Ростова и Нахичевани-на-Дону, я нигде не был. Если повезёт, то в начале учебного могут послать на практику в Египет, но для этого я должен стать лучшим в арабском и турецком.

— Вот это ваше желание понятно — увидеть заморские страны. Но вот для чего вы берётесь за расследование преступлений — это для меня загадка, — покачал головой фабрикант.

— Это что-то вроде охоты.

— Любая охота опасна, а эта — вдвойне. Преступник как загнанный зверь. Ему нечего терять. Он может убить вас, если почувствует, что вы напали на его след. Разве нет?

— Возможно, но я стараюсь быть осторожным.

— А в погонях и перестрелках вы участвовали? — с жаром спросила Ксения.

— Стрелять в преступника мне пришлось в прошлом году, но тогда я защищался.

— И вы его убили? Да? — восторженным шёпотом осведомилась девушка.

— К сожалению. У меня не было иного выхода. Иначе бы он заколол меня шабером.

— А что это такое?

— Режущий инструмент в виде стержня разной длины, острый.

— Позвольте узнать, а какое у вас было оружие? — не удержался от вопроса управляющий.

— Шестизарядный револьвер Уэмбли.

— Безотказная штука, — согласился Плещеев.

— Однако я полагаю, что полиция проводила расследование относительно правомерности применения вами оружия, так? — спросил Папасов.

— Совершенно верно. Прокурор считал, что в отношении меня надобно возбудить уголовное дело по статье 1476 «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных» о злоупотреблении необходимой обороной. Если бы его мнение поддержали, то я мог бы попасть в тюрьму. Срок хоть и небольшой — от четырёх до восьми месяцев, — но с мечтами о карьере дипломата можно было бы расстаться навсегда. Спас судебный следователь, предъявив соучастникам убитого мною злоумышленника обвинение по статье 1457 «о преступных приготовлениях с намерением совершить убийство дворянина Ардашева».

— Отрадно слышать, что вы тоже из дворянского сословия, — тряхнув головой, вымолвил Папасов. — К слову, все сидящие за этим столом — дворяне.

Управляющий опустил глаза, стараясь не смотреть на Клима, понимая, что тот совсем недавно слышал обидные для Папасова слова о приобретённом им дворянстве.

Неожиданно на мостике появился человек. Не входя в беседку, он остановился.

— Что тебе, Семён? — осведомился Плещеев.

— Почтальон посылку барину принёс. Надобно расписаться в получении.

— Хорошо, давай, — велел управляющий. Он вынул из кармана коробочку, извлек оттуда факсимиле и, поставив в нужном месте, вернул лакею квитанцию.

— От кого посылка? — поинтересовался Папасов.

— Я, барин, неграмотный. Не могу прочитать.

— Так неси её сюда, тут и откроешь, — распорядился Плещеев.

— Я мигом, — кивнул мужик и удалился, но вскоре явился вновь. В руках он держал арборитовый [Так тогда называли изобретённую в 1881 году О. С. Костовичем фанеру, выпускаемую на заводе «Арборит» под Петербургом.] ящик, обвязанный бечевой, на месте её пересечения стояла сургучная печать.

— Ставь на стол, — приказал управляющий.

Работник повиновался.

— Кто прислал? — вновь спросил фабрикант.

Плещеев уставился на крышку и ответил рассеянно:

— От вас пришла, Иван Христофорович.

— Что? От меня? Как это? — с изумлением вымолвил промышленник и поднялся. Он выудил из кармана золотое пенсне и, водрузив на нос, прочитал: — Отправитель: Папасов И.Х. … Чертовщина какая-то…