За уже накрытым столом кипел самовар, и суетилась горничная — вполне привлекательная блондинка в косынке и простом платье, лет тридцати.
Два стула из шести были заняты Ксенией и брюнеткой лет двадцати восьми, с едва заметными восточными чертами лица. Она была стройна, а большие глаза с крылами-ресницами притягивали взгляд. Полные страстные губы довершали портрет красавицы. Но было в её облике что-то холодное. Ею хотелось любоваться, как дорогой фарфоровой статуэткой. «Такие женщины созданы лишь для того, чтобы любили их, но сами они любить не могут», — подумал студент, задержав взгляд на незнакомке. Она заметила это и слегка улыбнулась.
Папасов обратился к гостю:
— Позвольте представить вам мою супругу, Елену Константиновну.
— Очень приятно, Клим Ардашев.
— Да-да, — вставил реплику фабрикант, — вчерашний спаситель нашей дочери.
Брюнетка вымолвила:
— Мы вам очень благодарны.
— Не стоит.
— Как это не стоит? — возмутилась Ксения. — Вы не побоялись ещё и вернуться за моей сумочкой. Не каждый бы на это отважился.
— Всё уже в прошлом, — скромно заметил гость.
— Вам чай или кофе, — осведомилась Елена Константиновна.
— Кофе, если можно.
Горничная налила из кофейника в чашку горячий напиток и поставила перед Климом.
— Позвольте узнать, каков род ваших занятий? — глядя на Ардашева, осведомился Папасов.
— Учусь в Императорском университете, на факультете восточных языков.
— А сами откуда будете?
— Из Ставрополя.
Наверное, если бы на плечо фабриканту села шаровая молния, он бы удивился меньше. Широко раскрыв глаза, он выдавил из себя:
— Простите, из какого Ставрополя? Что на Волге?
— Нет, наш город находится на Кавказе.
— В самом деле?
— Да, Иван Христофорович, мы с вами земляки. Ваша семья у нас в большом почёте. А продукция пивзавода Папасовых в ставропольских портерных самая ходовая. Кто не знает «Экспортное», «Мартовское», «Венское», «Черное»?..
— Вот как? — удивился промышленник. — Я очень польщён, но моей заслуги в этом нет. Это успех моих родственников. Я пиво не варю. Но мы, греки, к торговле с детства приучены. Вот и я, знаете ли, покинул Ставрополь ещё в 1856 году. В девятнадцать лет я уехал в Казань и начал заниматься коммерцией. Старший брат посоветовал туда перебраться. Обещал золотые горы. На первых порах многое не получалось. Сначала чуть было не разорился, но потом удачно купил небольшой кожевенный завод, и дело пошло. В те годы я был самоуверенным, смелым и, если хотите, циничным. Здоровый цинизм в начале карьеры просто необходим. Иначе, — он махнул рукой, — конкуренты съедят и возрадуются… А вы где в Ставрополе живёте?
— На Барятинской.
— Вверху или внизу?
— Вверху, седьмой дом.
Папасов задумался на миг, а потом сказал неуверенно:
— Знаете, в позапрошлом году я приезжал в Ставрополь. Правда, без дочери и жены. Ксения в Лондоне училась, а супругу мигрень мучила. Помню тогда весь город гудел после трёх убийств. — Он внимательно посмотрел на Клима и добавил: — Насколько я помню, в газете писали, что злодея отыскал некий господин Ардашев [Об этом читайте в романе «Слепой поводырь».]. Этот полицейский ваш родственник?
— Нет. Так получилось, что это был я.
— Вы? — слегка прищурив правый глаз, удивился фабрикант.
— Ага, я поняла, — вмешалась в разговор Ксения, — вы оказались случайным свидетелем преступлений и опознали убийцу, да?
— Нет, меня вообще не было во время убийств. Я отыскал злодея путём логических умозаключений.
— Как такое возможно?
— Ничего особенного. — Студент пожал плечами. — Правда, для этого пришлось изучить каждую мелочь на месте происшествий. Я ведь отучился два года на факультете правоведения, посещал свободные лекции по другим предметам, и мне это очень помогло. В восемьдесят восьмом году меня послали в научную командировку в Лондон. На пароходе я познакомился с английским профессором. Мы договорились встретиться с ним у Темзы, но его убили. Позже я отыскал преступника, и Скотленд-Ярд направил в университет благодарственное письмо. Это была моя первая удача в раскрытии преступлений.
— Как интересно! — восхищённо воскликнула Ксения. — А ещё расскажите что-нибудь?
— В прошлом году отец отрядил меня в Ростов-на-Дону закупить земледельческие орудия на заводе, где управляющим был его бывший сослуживец. Когда я к нему приехал, он был уже мёртв. Полиция считала, что он упал с лестницы, и судебный следователь не хотел возбуждать уголовное дело. Мне не оставалось ничего другого, как попытаться расследовать и это преступление самому. И я отыскал убийцу [Об этом читайте в романе «Чёрный Арагац».]. Да, кстати, ростовские газеты тоже об этом писали.
— Но как вы на этот раз сумели обо всём догадаться? — удивилась Ксения.
— Всё также: я составил картину преступления, исходя из логики поступков злоумышленника и скрытых деталей, ускользнувших от внимания судебного следователя.
— Клим Пантелеевич, вы совсем ничего не едите, Ксения вам продохнуть не даёт своими расспросами, — укоризненно глянув на девушку, выговорила Елена Константиновна.
— Ничего подобного, — фыркнула барышня. — Еду у нашего гостя я не отбираю.
— Клим Пантелеевич, угощайтесь, пожалуйста, — не обращая внимания на недовольство девушки, продолжила хозяйка. — Бутерброды с белужьей икрой, голландский сыр, ветчина тамбовская, осетровый балык, двинская сёмга, свежие овощи и фрукты, студень из фруктов в стаканчиках, пирожные, соки…
— Благодарю. Мне достаточно кофе.
— Если вы делаете несомненные успехи в распутывании подобных дел, то почему же тогда вы бросили юридический факультет и перешли на восточные языки? — намазывая масло на хлеб, поинтересовался Папасов.
— Мир хочу посмотреть, а по дипломатической части это проще всего. А то ведь, кроме Британии, Санкт-Петербурга, Ростова и Нахичевани-на-Дону, я нигде не был. Если повезёт, то в начале учебного могут послать на практику в Египет, но для этого я должен стать лучшим в арабском и турецком.
— Вот это ваше желание понятно — увидеть заморские страны. Но вот для чего вы берётесь за расследование преступлений — это для меня загадка, — покачал головой фабрикант.
— Это что-то вроде охоты.
— Любая охота опасна, а эта — вдвойне. Преступник как загнанный зверь. Ему нечего терять. Он может убить вас, если почувствует, что вы напали на его след. Разве нет?
— Возможно, но я стараюсь быть осторожным.
— А в погонях и перестрелках вы участвовали? — с жаром спросила Ксения.
— Стрелять в преступника мне пришлось в прошлом году, но тогда я защищался.
— И вы его убили? Да? — восторженным шёпотом осведомилась девушка.
— К сожалению. У меня не было иного выхода. Иначе бы он заколол меня шабером.
— А что это такое?
— Режущий инструмент в виде стержня разной длины, острый.
— Позвольте узнать, а какое у вас было оружие? — не удержался от вопроса управляющий.
— Шестизарядный револьвер Уэмбли.
— Безотказная штука, — согласился Плещеев.
— Однако я полагаю, что полиция проводила расследование относительно правомерности применения вами оружия, так? — спросил Папасов.
— Совершенно верно. Прокурор считал, что в отношении меня надобно возбудить уголовное дело по статье 1476 «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных» о злоупотреблении необходимой обороной. Если бы его мнение поддержали, то я мог бы попасть в тюрьму. Срок хоть и небольшой — от четырёх до восьми месяцев, — но с мечтами о карьере дипломата можно было бы расстаться навсегда. Спас судебный следователь, предъявив соучастникам убитого мною злоумышленника обвинение по статье 1457 «о преступных приготовлениях с намерением совершить убийство дворянина Ардашева».
— Отрадно слышать, что вы тоже из дворянского сословия, — тряхнув головой, вымолвил Папасов. — К слову, все сидящие за этим столом — дворяне.
Управляющий опустил глаза, стараясь не смотреть на Клима, понимая, что тот совсем недавно слышал обидные для Папасова слова о приобретённом им дворянстве.
Неожиданно на мостике появился человек. Не входя в беседку, он остановился.
— Что тебе, Семён? — осведомился Плещеев.
— Почтальон посылку барину принёс. Надобно расписаться в получении.
— Хорошо, давай, — велел управляющий. Он вынул из кармана коробочку, извлек оттуда факсимиле и, поставив в нужном месте, вернул лакею квитанцию.
— От кого посылка? — поинтересовался Папасов.
— Я, барин, неграмотный. Не могу прочитать.
— Так неси её сюда, тут и откроешь, — распорядился Плещеев.
— Я мигом, — кивнул мужик и удалился, но вскоре явился вновь. В руках он держал арборитовый [Так тогда называли изобретённую в 1881 году О. С. Костовичем фанеру, выпускаемую на заводе «Арборит» под Петербургом.] ящик, обвязанный бечевой, на месте её пересечения стояла сургучная печать.
— Ставь на стол, — приказал управляющий.
Работник повиновался.
— Кто прислал? — вновь спросил фабрикант.
Плещеев уставился на крышку и ответил рассеянно:
— От вас пришла, Иван Христофорович.
— Что? От меня? Как это? — с изумлением вымолвил промышленник и поднялся. Он выудил из кармана золотое пенсне и, водрузив на нос, прочитал: — Отправитель: Папасов И.Х. … Чертовщина какая-то…