— Я-я, тсаревич! — поспешил подтвердить его слова Петер, услышавший одно из двух русских слов, которое он твердо запомнил. Второе звучало так же, как немецкое слово «кровь» [Blut — кровь (нем.).].

— Что у вас тут приключилось, Семен? — спросил подошедший десятник.

— Да вот, немчура царевича проворонила, а мы нашли.

— А с ним кто?

— Небось слуга.

— Вот не было печали!

— Да ладно тебе. Это не наш грех, а воспитателей его. Отведем к государю, а он нас пожалует.

— Как же, — недоверчиво усмехнулся начальный человек. — Жалует царь, да не жалует псарь! Дядькой у него господин Фангрешев, а вы сами небось ведаете, что он с нашим полковым головой дружбу водит.

— Это верно, — помрачнел стрелец, — Пушкарев, если без него дело сделать, на каверзы не поскупится. Как пить дать, сгноит в караулах.

— И что же делать? — растерянно спросил Семен.

— Что тут сделаешь, дуй к голове да обскажи все по порядку. Так, мол, и так, нашли царевича без присмотра.

— Ага, — угодливо кивнул чернобородый и с неожиданной прытью бросился выполнять распоряжение.

— Но я наследник престола! — топнул ногой Карл Густав, понявший, что их не собираются пропускать.

— Пойдемте отсюда, ваше высочество, — потянул его за рукав Петер, почуявший, что дело может кончиться поркой. По крайней мере для него.

— Нет, — заупрямился принц. — Я требую уважения к себе!

— Не извольте гневаться, царевич, — встал на их пути десятник, загораживая отход. — Места у нас тут хоть и спокойные, а одним гулять не след. Мало ли что лихим людишкам в голову прийти может…

Договорить он не успел, поскольку Карл Густав с Петером, не сговариваясь, кинулись наутек и непременно скрылись бы, если бы на их пути не оказался фон Гершов в сопровождении свиты.

— Куда это вы так спешите, мой принц? — поинтересовался барон.

— Мы хотели осмотреть здешние места, — замялся наследник престола. — Но нам помешали…

— И правильно сделали. Это может быть опасным для таких маленьких мальчиков, как вы. Не говоря уж о том, что вас обоих ждут занятия. Кстати, кто был автором этой чудной идеи?

— Я, господин барон, — обреченно вздохнул Петер.

— И почему я не удивлен?

— Но, ваша милость…

— Я вам позже сообщу о вашей участи, молодой человек. А теперь оба живо на занятия, а то мне стыдно перед государем за скромность ваших успехов в изучении русского языка!

— Ой, а что это у нас тут приключилось? — раздался вкрадчивый голос Пушкарева.

Появившийся, как всегда, вовремя стрелецкий голова смотрел на померанца с нескрываемым ехидством.

— Смотри, Анисим Саввич, — торопливо принялся шептать из-за его спины Семен. — Царевич без пригляду остался, как есть заплутал, а далеко ли до беды?

— Все в порядке, господин стрелецкий голова, — бесстрастно отвечал фон Гершов. — Но я благодарен вашим людям за их помощь.

— Да не за что, — еще шире улыбнулся Пушкарев. — Служить его царскому величеству и государю-наследнику мы завсегда рады!

Одним из новшеств, введенных сразу после приезда Катарины, стали наши совместные трапезы. Если прежде, находясь в Кремле, я, согласно обычаям, волей-неволей водил хлеб-соль со всей Боярской думой и члены этого почтенного органа рассаживались по старшинству, иной раз отчаянно между собой местничая, кравчий разливал по кубкам вино, стольники разносили блюда, после чего следовали обязательные здравицы и простое, в сущности, мероприятие превращалось в целый пир и могло длиться часами, то теперь же мы по крайней мере ужинали только вдвоем с минимальным количеством прислуги вокруг.

— Как прошел ваш день, сударыня? — поинтересовался я, засовывая салфетку за воротник.

— Чудесно, мой друг. Я познакомилась с женами и дочерями ваших бояр.

— И что вы можете сказать о них?

— Я ожидала худшего. В Стокгольме мне говорили, будто московиты держат своих женщин взаперти и те не умеют и пары слов связать.

— Это недалеко от истины.

— Мне так не показалось. По крайней мере некоторые из этих дам были весьма красноречивы.

— Вот как?

Пока мы говорили, стольники уставили весь стол блюдами с разнообразными закусками, так что места на нем решительно не оставалось.

— Скажите, Иоганн, а что, русские всегда так плотно едят?

— Нет, что вы, дорогая моя. Просто сегодня нет никакого поста. Обычно все бывает намного скромнее. Кстати, это только первая подача. Так сказать, перекус перед основными кушаньями, которые подадут при перемене блюд.

— Невероятно! И часто ли бывают эти скоромные дни?

— На самом деле редко. Постных дней в Восточной церкви много. Правда, не все они одинаково строги. Кстати, разве Филарет не рассказывал вам об этом?

— Рассказывал. Однако я не придала этим словам слишком уж большого значения. Ведь, насколько я помню, пока мы следовали в Москву, питание наше было хоть и однообразным, но обильным. Разве не так?

— Все так. Просто воюющим и путникам дозволяется скоромная пища и во время постов. Кстати, попробуйте вот эти пирожки. Очень вкусно, не правда ли?

— Как вам не стыдно, Иоганн, — возмутилась герцогиня, прожевав откушенный кусок. — Я теперь пропахну чесноком!

— Ну что вы, сударыня, это вовсе не чеснок. Это лесная черемша. Ее часто добавляют куда надо и куда не надо. А теперь обратите внимание на студень.

— Он тоже с этой вашей черемшой?

— Нет, моя госпожа. С хреном. Кстати, вы так и не рассказали о знакомстве с придворными дамами. Вы уже кого-нибудь выбрали для своей свиты?

— Пока я еще не определилась, но пара кандидатур у меня есть.

— Любопытно. И кто же эти счастливицы?

— Мария Пушкарева и Алена Вельяминова. Вы поперхнулись, мой друг? Это наверняка от обилия хрена, или как там вы назвали эту приправу!

— Возможно, — ответил я, прокашлявшись.

— Мне показалось, или вы не слишком довольны моим выбором?

— Нет, что вы. Правда, я немного удивлен, что они вообще присутствовали там.

— Разве Никита не один из ваших приближенных?

— Несомненно. Но вот Машки там точно не должно было быть.

— Отчего так?

— Анисим Пушкарев вовсе не знатен. Раньше он был простым стрельцом.

— Но я слышала, что вы оказываете его дочерям особое покровительство и даже дали старшей приданое.

— Верно.

— И чем же вызвана такая милость?

— Их отец оказал мне в свое время немало услуг и продолжает верно служить теперь. А почему вас это интересует?

— Просто так. Эта страна совершенно неизвестна мне, и я хотела бы узнать ее получше, чтобы не допускать ошибок.

— Весьма похвальное желание.

— Но некоторые вещи я, безусловно, хотела бы изменить немедленно.

— И какие же?

— Для начала я бы желала, чтобы для нас готовили мои повара. Русская пища, насколько я успела ее понять, слишком тяжела для желудка.

— Скажите еще, что вам хотелось бы жареной телятины!

— Почему нет? Это всяко лучше, чем запеченный поросенок, которого нам несут.

— Упаси вас бог высказать подобные кулинарные пристрастия в присутствии наших подданных!

— А в чем дело?

— Дмитрию Самозванцу такой изыск стоил трона и головы.

— В самом деле?

— Скажем так, это было последней каплей.

— Но, вероятно, он провинился не только в этом?

— Вы правы, он не спал после обеда, женился на католичке и вдобавок не слишком охотно посещал церковные службы.

— Уж не сравниваете ли вы меня с Мариной Мнишек? — в голосе шведской принцессы зазвучал металл.

— Что вы, моя госпожа, как можно! Вы в отличие от нее королевского рода, а потому можете позволить себе много больше, чем эта ушлая шляхтянка. Но нужно помнить, что помимо сторонников у нашей династии есть еще масса противников, которые с радостью раздуют любой промах.

— Я понимаю вас, ваше величество, — поджала губы Катарина и тут же поспешила перевести разговор на другую тему: — А какова судьба царицы Марины?

— Строго говоря, она не царица, поскольку ее не короновали.

— И все же?

— В одном монастыре. А почему вас это интересует?

— Мне очень не нравится, что вдов заставляют принимать постриг.

— Мне тоже. Однако пани Марина — совсем особый случай. У нее была возможность вернуться в Польшу, после гибели Самозванца, однако она не постеснялась признать в первом же попавшемся ей на глаза проходимце своего безвременно ушедшего супруга. Участвовала во множестве интриг и вдобавок ко всему не постеснялась родить от покойника сына.

— Как это печально…

— Вы правы, поэтому я предлагаю обсудить что-нибудь более веселое. Например, поведение нашего сына.

— Он опять что-нибудь натворил? — встревожилась герцогиня.

— Ну не то чтобы прямо «натворил»… Просто они с этим мальчиком, как его… в общем, они попытались сбежать от своих воспитателей и почти преуспели, но, по счастью, попались на глаза стрельцам, а те вызвали фон Гершова.

— Несносный мальчишка!

— Полно вам, сударыня. Не такая уж это и большая проказа.

— Я сейчас вовсе не о принце. Этот маленький негодяй Петер постоянно втравливает нашего сына в какие-нибудь авантюры. Я уже не раз пожалела, что послушалась барона и разрешила взять его в услужение.

— Забавно.

— Не вижу ничего забавного!