Иван Оченков
Стрелок. Путь в террор
Худая лошаденка с трудом тащила пролетку по булыжной мостовой, отчаянно цокая подковами. Возница — такой же худой и неказистый, как запряженный в его экипаж одр, постоянно понукал ее, но, видимо, больше по привычке, чем всерьез надеясь разогнать несчастное животное. Впрочем, его нынешние клиенты были людьми непритязательными, и слишком уж стараться не стоило. Добравшись до места, извозчик натянул вожжи и сиплым голосом крикнул:
— Тпру, проклятая!
При этом он искоса поглядывал через плечо, следя за седоками, чтобы те не улизнули, не расплатившись, как иной раз случалось. Однако на этот раз все обошлось.
— Прими, любезный, — протянул ему гривенник самый представительный из клиентов — по виду студент.
— Накинуть бы, барин, — по привычке заканючил возница, сняв одновременно с головы мятый цилиндр.
Но седоки, не обращая на него внимания, покинули видавший виды экипаж и дружно двинулись в ближайший двор. В воротах на них подозрительно посмотрел дворник, но тут, как на грех, лошадь, с таким трудом довезшая экипаж до места, навалила на мостовую целую кучу пахучих конских яблок. И местному привратнику пришлось, оставив метлу, браться за лопату.
Пока служитель был занят уборкой, молодые люди прошли двор насквозь и, зайдя в ближайший подъезд, поднялись на второй этаж. Студент с важным видом постучал в обитую зеленым коленкором дверь с надписью на табличке «Госпожа Бергъ, модистка», выбив при этом замысловатую дробь. За дверью немедля раздались шаги, щелкнул засов, и на пороге появилась миловидная барышня.
— Здравствуйте, Григорий, — с улыбкой поприветствовала она студента. — Вы нынче с друзьями?
— Добрый день, Гедвига Генриховна, — изобразил легкий поклон тот. — Как и уговаривались.
— Ну, что же мы стоим, проходите, пожалуйста.
Молодые люди вошли и проследовали за радушной хозяйкой в гостиную, обставленную просто, но не без изящества.
— Позвольте представить вам моих спутников, — начал Григорий. — Это Максим.
Рослый детина, одетый как мастеровой, стащил с головы картуз и неуклюже поклонился.
— А это — наш Аркаша, — продолжил студент и подтолкнул вперед совсем уж молодого человека, скорее даже мальчика, в гимназическом мундире. — Я вам о нем рассказывал.
— Рада вас видеть, господа, — просто ответила девушка и протянула новым знакомым руку.
Те по очереди пожали ее, причем гимназист при этом ужасно покраснел. Видимо, ему не часто удавалось коснуться особы противоположного пола. Закончив с процедурой знакомства, молодые люди стали рассаживаться за столом, но не успели они расположиться, как дверь распахнулась, и в комнату вошли еще два человека. Первым был довольно представительный господин, которого можно было принять за преуспевающего адвоката или врача, а второй была молодая женщина с решительным выражением на лице.
Все встали, приветствуя их, причем студент поздоровался с ними как старый знакомый, а остальным они представились:
— Меня зовут Ипполит Сергеевич, а это Искра! — сказал адвокат, пожимая новым товарищам руки.
— Как вы сказали? — конфузливо переспросил Аркаша. — Искра?
— Не всем нужно знать наши настоящие имена, — спокойно ответила ему женщина, вперив в молодого человека испытующий взгляд.
— Конечно… я понимаю… извините, — пробормотал еще больше смутившийся гимназист.
— Какие новости? — спросил Григорий.
— Увы, ничего сколько-нибудь обнадеживающего я вам не скажу, — пожал плечами Ипполит. — Тирания торжествует, и борца за народное счастье ожидает виселица! [Речь идет о покушении А. К. Соловьева, совершенном 2 (14) апреля 1879 года. Народоволец воспользовался беспечностью охраны императора и, подобравшись к тому на близкое расстояние, сделал в общей сложности пять выстрелов, но промахнулся.]
— Сволочи! — глухо пробормотал Максим и сжал пудовые кулаки.
— Хуже другое, — нервно заявила Искра. — Жертва эта будет напрасна! Все зря!
— Почему вы так говорите? — возмутился студент. — Пусть покушение не удалось, но наш товарищ показал пример бесстрашия и…
— И промахнулся!
— Попасть с двадцати шагов — не такое простое дело!
— А что мешало ему подойти ближе и выстрелить в упор? Я же говорила, что дело надо поручить мне!
— Не горячитесь, товарищи, — остановил перепалку адвокат. — Криком мы ничего не добьемся. Хотя Искра права. Если бы нашелся решительный и хладнокровный человек, сумевший подойти достаточно близко…
— Нужно еще, чтобы он умел стрелять! — негромко заметила Гедвига.
— Что вы имеете в виду?
— Ничего, — пожала плечами барышня. — Просто для всякого дела нужен навык, и стрельба в этом смысле ничем не отличается от адвокатуры или любого другого занятия. Вам нужно просто найти такого человека, который не испугается и не промахнется.
— И где же вы видели таких людей? — удивленно воскликнул гимназист.
— На войне, — просто ответила хозяйка квартиры. — Правда, это был один человек, но он действительно никогда не промахивался.
— Вы были на войне?!
— Вот уж не думала, что среди ваших знакомых был бретер! — хрустнула пальцами Искра.
Присутствующие дружно уставились глазами в женщин, невольно сравнивая их между собой. Обе они были молоды, стройны и красивы, но каждая по-своему. Гедвига была брюнеткой, тщательно и со вкусом одетой, как и полагается модистке. Искра была ее полной противоположностью. Светло-русые волосы были гладко зачесаны назад, строгое темно-серое платье лишено каких-либо украшательств, подчеркивая, что ее владелица — натура целеустремленная и не собирающаяся тратить время на всякие глупости.
— Нет, это был простой солдат, — ответила ей хозяйка квартиры, и в ее голосе прозвучала легкая горечь.
— И где же он теперь?
— Не знаю. Кажется, где-то в Рыбинске, а может, еще где.
— Н-да, мудрено будет сыскать человека, да и надо ли?
— Вам виднее, Ипполит Сергеевич… Кстати, господа, не угодно ли чаю?
— Было бы недурно! — оживился студент. — А то мы с товарищами голодны как волки.
— Тогда вы должны помочь мне с самоваром. Обычно я его не ставлю, поскольку греть ведро воды, когда нужна одна чашка, право же — расточительство. Но нынче у меня столько гостей, что ведро будет в самый раз.
— Барышня, а давайте я, — выступил вперед Максим. — Оглянуться не успеете, как самоварчик поспеет. Я в этом деле мастак!
— Сделайте одолжение, — улыбнулась Гедвига. — Пойдемте, я покажу вам кухню.
— Что ты обо всем этом думаешь? — тихонько спросила Искра Ипполита, когда хозяйка с помощником вышли.
— Не знаю, прежде она не говорила мне о подобных знакомствах.
— Ты ей доверяешь?
— А почему нет?
— Не знаю, какая-то она…
— Уж не ревнуешь ли ты?
— Что за глупости!
— Прости, но это ты говоришь глупости. Гедвига — хороший и надежный товарищ. А если не хочет выглядеть синим чулком, так это потому, что профессия у нее такая! Кстати, она очень недурная модистка и пользуется популярностью. Это может помочь в нашем деле.
— Ты поэтому дал ей денег на открытие мастерской?
— И поэтому тоже. Довольно. Мы привлекаем ненужное внимание. Ступай к молодым людям и рассказывай им о страданиях народа. Лучше всего гимназисту, мастеровой и так все про это знает. Нам нужны исполнители!
Молодая женщина кивнула в ответ и подошла к Аркаше. Тот внутренне поежился, но постарался приосаниться, пытаясь представить себя более взрослым.
— Вы курите? — томно спросила она, доставая папиросочницу.
— Нет. То есть — да, — совсем смешался тот.
— Берите, — улыбнулась Искра.
— Благодарю, — покраснев, ответил тот и протянул руку.
— Как вы думаете, — внезапно спросила женщина, — такие стрелки действительно бывают?
— Не знаю. Наверное…
— А вы могли бы стать таким стрелком?
Длинный гудок в клочья разодрал ночную тишину, давая знать мастеровым, что пора просыпаться и идти на работу. Всего гудков давалось три. Первый будил работников, второй указывал, что пора выходить из дому, а третий звучал перед тем, как заводские ворота запирались. Тут уж, как говорится, кто не успел — тот опоздал. А наказание за опоздание одно — увольнение. Вот и поторапливаются рабочие, прихлебывая пустой чай, а то и просто кипяток, заедая его коркой хлеба. Если она есть, конечно, эта корка.
Покончив со скудным завтраком, мастеровые покидают свои убогие жилища и нескончаемым потоком идут на свои фабрики и заводы. Хотя какие они свои? У них хозяева есть, а дело рабочих — с утра до вечера трудиться на них, чтобы заработать себе и своим детям на хлеб, делая при этом богатых еще богаче, а самим оставаясь в нищете.
Впрочем, далеко не все среди мастеровых нищие. Случается среди них и рабочая аристократия, вроде Акима Филиппова. Человек он звания хоть и самого простого — из крестьян, однако же цену себе знает! Шутка ли, машинист парового молота. Это вам не фунт изюму, или какой-нибудь там простой кузнец! Правда, к нынешнему своему положению шел Аким Степанович долго. Вон уж и волосы, бывшие некогда цвета воронова крыла, совсем поседели. А спина, бывшая с молодости прямой и крепкой, теперь по-стариковски сутулая. Кстати, Акимом Степановичем его сроду никто не называл. В молодости все больше Акимом, или даже Акишкой был, а к старости стал Степанычем. А вот так, чтобы вместе… рылом не вышел. Но в своем деле он — дока! Этого не отнять.