— Свидетелей не осталось? — мрачно посмотрел из-под мохнатых седых бровей на сына Суворов.

— Никак нет. Более того, мы к ее убийству отношения не имеем, — четко, по-военному ответил Роман. — Пока вскрывали внешний люк шлюпа — все уже было кончено.

— Хочешь сказать, что Бронислав убил твою невесту? — с удивлением поднял брови старик. — Не будь это предательством, я счел бы подобное за подвиг.

— Боюсь, что нет, отец. Юноша, покажите ему свои запястья! — приказал мне капитан, и я поднял руки открытыми ладонями вверх. И тут же с удивлением уставился на появившуюся на тыльной стороне татуировку в виде клинка. День открытий! Не помню, чтобы у мальца были татуировки, родимые пятна или другие отличительные черты.

— Знак мечника? — хмыкнул старик Суворов и, шагнув ко мне, взял руку жесткими мозолистыми пальцами. Я словно в тиски попал, хотя тут больше не вина деда, а общая слабость организма, который удавалось держать в вертикальном положении только постоянным подпитыванием праной.

— Сила никогда не ошибается, — сухо заметил Роман.

— Ну, с этим я мог бы поспорить, сынок, — снова хмыкнул глава семейства. — Уж сколько ублюдков, садистов и маньяков с силой мне пришлось повидать. Юлианна была далеко не худшей из них. Но раз в нашем роду появился дарник, то и его воспитанием придется заняться со всей строгостью.

— Отец… — попробовал вновь возразить Роман, но под строгим взглядом князя лишь вытянулся по струнке.

— Не спорь. Это шанс и для этого малыша, и для нас, — чуть смягчившимся тоном произнес Суворов. — К слову, юноша, как вас называть? Оставить имя, данное вам матерью, неуместно. Это вызовет слишком много вопросов. Дать новое без богослужения мы не сможем…

— Если позволите. Вивек, — попробовал предложить я, но старик тут же поморщился, явно давая понять, что такого выбора у меня не будет. — Викториан?

— Да-да, Максимилиан Цезарь, — хмыкнул Роман, уловив настроение отца. — Может, Борислав? В честь приемного отца?

— Ратибор или Яромир? — пробормотал князь, глядя на меня.

— Я не против, чтобы мое имя было попроще. Алексей, Александр… может, Николай? — решил я пойти в другую сторону.

— Деда вспомнил? — недобро сверкнул глазами старший Суворов.

— Не пристало позорить имя великого предка, — покачал головой Роман.

— Какого предка? Александра Васильевича? Так он же не ваш предок, как я понял, — с удивлением произнес я, глядя поочередно то на Романа, то на его отца.

— А может, шкет и прав. Худой, можно сказать, что и тощий, немощный… каким был в начале своего пути предок, — недобро усмехнулся глава рода. — Пусть будет так. Я, Мирослав Васильевич Суворов-Рымникский, нарекаю сего отрока Александром Брониславовичем Суворовым. Не посрами гордого имени. А теперь — иди.

— Позвольте, — сказал я, и на меня недовольно посмотрели уже оба мужчины. — Кхм. Хоть предок и говорил держать живот в голоде, а голову в холоде, вряд ли он говорил о полном голодании, а у меня с утра ни крошки во рту не было.

— Хм, а малец и в самом деле не дурак. И кое-что слышал. Денщика ему выбери, неболтливого, — распорядился Мирослав. — Со знанием языков, истории и прочего. Из офицеров.

— Слушаюсь, отец. Есть у меня один на примете, — кивнул Роман. — Вернусь через полчаса. Идем, Александр.

Почти секунда потребовалась, чтобы понять, что обращаются ко мне, а потом еще три, чтобы, чуть пошатываясь, двинуться следом за «дядей». Тело слушалось, хоть и совершенно отвратительно. Прокачивая энергию по меридианам, я смывал боль с дубеющих мышц и невольно разрабатывал суставы.

За сегодняшний день я прошел больше, чем это тело за всю свою жизнь, но, если бы о нем не заботились, дело обстояло бы еще хуже, так что я был благодарен сбежавшей матери за лечение и уход. С другой стороны, у меня с каждой минутой возникало все больше вопросов, и, если их не решить, станет понятно, что я для этого мира совершенно чужой.

Как ни крути, а в моем мире летающих кораблей не было, как и князей, родов, Российской империи и много чего еще. В то же время, оглядываясь по сторонам, я с удивлением узнавал вполне привычные предметы повседневного обихода. Сотовые телефоны, планшеты, компьютеры. Не точь-в-точь, и привычных марок я не узнавал, но никаких голограмм, проекций или левитирующих столов я не заметил.

Роман регулярно порывался идти быстрей, но сбивался с шага, понимая, что я просто за ним не успею. Когда я пошатнулся, сумев совладать с перенапряжением тела, он наконец не выдержал и, коротко выругавшись, показал мне на стул, стоящий в коридоре.

— Жди здесь, — приказал он, а затем, не дожидаясь ответа, направился все ускоряющимся шагом в прежнем направлении. Догнать его у меня в текущем состоянии не было ни единого шанса, так что я послушно присел и начал восстанавливать в голове картину произошедшего по минутам.

Итак, я сын какой-то госпожи, очевидно, из правящей династии, которая попыталась сговориться с черносотенцами и меньшевиками. Раз войска штурмовали дворец, а ей пришлось бежать, бросив единственного сына, — значит, переворот удался. Или не удался, смотря с чьей стороны смотреть.

Хорошая новость заключается в том, что я не только выжил, но даже получил временное убежище. Стоит отблагодарить за это храброго Бронислава и его брата. Ведьму они, судя по всему, не любили, раз Суворов-старший так легко отнесся к ее смерти. Можно сказать, оказался ею удовлетворен. Почему? Сложные отношения между обычными, пусть и наследственными, военными и дарниками?

Странное слово, хотя в этом мире много непривычного. Но вот, если смотреть в окно, перед домом на стоянке несколько машин, я, кажется, даже марки могу различить. Среди привычных «Мерседесов» и «Порше» главенствовали с трудом узнанные «Москвичи», «Чайки» и «Волги», которые я опознал только по логотипам. Хищными формами они ничуть не уступали самым современным иномаркам.

Значит, здесь история пошла по другому пути, но общего было слишком много. А соответственно, разделилась она относительно недавно, лет сто назад, может, чуть больше. Остался ли род Романовых у власти? Что вообще произошло в мире за это время? Вопросы сыпались один за другим, но единственное, что я сейчас мог, — вновь и вновь насыщать свои чакры праной.

Я, не став терять времени, вернулся к Основе. Первая, или седьмая, чакра — базовая при изучении духовных практик. Практики, старающиеся все объяснить наукой, связывали ее с гормональным фоном, репродуктивными функциями и либидо. Теоретики и мечтатели — со стихией земли. И те и другие были одинаково далеки от истины, но в чем-то правы.

— Вот он, Василий, — раздался уже знакомый голос Романа, и, открыв глаза, я увидел двух военных. По сравнению с приземистым и широкоплечим Василием мой дядька выглядел худым, хоть и поджарым. — Знакомьтесь, приемный сын Бронислава, Александр, твой денщик и воспитатель — Василий Строганов. Верный слуга семьи и мой товарищ.

— Здравствуйте, — я попробовал подняться со стула, чтобы пожать здоровенную лапищу, но в глазах потемнело. Пришлось прогонять энергию через глаза и шею, чтобы не упасть без сознания.

— Здравствуй, дружочек, — пробасил мужчина слегка за сорок, с явной сединой в черных коротко стриженных волосах и бороде. — Где ж тебя такого тощего подобрали? С улицы, небось?

— Ну да, ты почти угадал, — хмыкнул Роман. — Вверяю тебе жизнь племянника. Все, мне пора, отец ждет.

— Я вас не подведу, ваше сиятельство, — козырнул мужчина.

Мы вместе проводили взглядом быстро удаляющегося по коридору дядьку, и только когда он скрылся, Василий повернулся ко мне и чуть присел, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

— Ну что, шпаненок, идти можешь? — с ласковой улыбкой спросил мой денщик.

— Это вы сейчас меня оскорбить попытались? — оскалившись, спросил я, чем заставил Василия отступить на полшага и усмехнуться.

— Эк как, — крякнув, усмехнулся денщик. — Похоже, не на помойке нашли. Тем лучше, и как же мне к вам обращаться? «Ваше сиятельство», как к Роману Мирославовичу? Не выйдет у нас с вами так разговоров, особенно учитывая, что я старший, да еще и кровник вашего дядюшки.

— В таком случае можно на ты. Но только без посторонних, — решил я.

— Ну спасибо, облагодетельствовал, — рассмеялся Василий, но глаза его оставались совершенно серьезными. — Идем, Александр, я помогу.

Честно признаться, помощь его оказалась совершенно не лишней. Пусть дух мой был тверд, тело оставалось перегруженным, и, когда я уже решил, что хватит издевательств над организмом и пора передохнуть, денщик распахнул передо мной двери в большую светлую комнату. Кровать, тумбочка и письменный стол с компьютером, а еще две двери.

— Это ваша временная спальня и кабинет, до официального признания, — разъяснил Василий, помогая добраться до кровати. — Я уже распорядился, так что вскоре принесут еду. Если есть вещи — можете сложить их в шкаф.

— Только то, что на мне, — честно признался я.

— Тем легче, не придется привычные джинсы менять на форму. У нас с этим строго, — ответил Василий, отойдя к двери. — Правда, твоего размера вряд ли что-то найдется, прикажу ушить. Рубаха, ночнушка…