Яцек Галиньский

Пани Зофья. У вас колесо отвалилось

Глава 1

Жизнь — она как куры по акции в супермаркете. Цена вроде привлекательная, только куры могут закончиться в любой момент. В тот день именно так и произошло. Когда я добралась до магазина, акционных кур и след простыл, но об этом в рекламной газетке сообщить не удосужились. Жулье. Дальний поход оказался неудачным, я вышла из магазина несолоно хлебавши и направилась к трамвайной остановке.

— У вас сейчас колесо отвалится, — сказал какой-то молодой человек, взглянув на мою хозяйственную тележку.

— Да катитесь вы к чертовой матери! — недовольно бросила я. — Нострадамус выискался.

Дальнейшие заботы о тележке казались неуместными. Она, правда, была уже не первой молодости, однако вела себя безупречно. Я без нее никуда не ходила. Если бы у нее отвалилось колесо, это стало бы, наверное, предвестником конца света. И вообще — что за манера приставать на улице к незнакомым людям и совать нос не в свои дела!

К остановке подошел трамвай. Я схватилась за поручень и втащила себя на подножку. Больное бедро несколько дней меня не беспокоило, но теперь снова напомнило о себе. В моем возрасте на такие боли не стоит смотреть сквозь пальцы. Я слежу за здоровьем и потому вознамерилась попасть на обследование. Целую неделю я вставала в четыре утра, и мне наконец удалось записаться к ортопеду — мне уже давно так крупно не везло. Я всего-то двухсотая в очереди на операцию, которая будет через четыре года.

Вагон оказался почти пустой, и я, чтобы никому не мешать, сидела себе тихонько, как подобает немолодой даме. Трамвай то мягко качался, то метался из стороны в сторону, как разъяренный бык на родео. Ничего не стоит разбить себе голову — колею уже давно следовало отремонтировать. Погода стояла вроде бы славная, но солнце так светило в глаза, что и не разобрать, чем занимаются люди на улице.

Я оглядела пассажиров, но никого, достойного внимания, не обнаружила. Вдруг я почувствовала не слишком приятный запах мужского пота и обернулась. Пара ребятишек, лет под тридцать. Я подкрутила слуховой аппарат на максимум. Аппарат мне купил сын. Первым аппаратом я была очень довольна, но теперь, говорят, электронику не ремонтируют, пришлось покупать новый прибор. И даже при моих невысоких требованиях этот новый аппарат оказался просто ужасным. Я своего сына знаю — небось решил сэкономить. Я практически не слышала, что происходит на другом конце трамвая.

— Я видела, как ты пялился на ее сиськи, — сказала девушка парню. Не то обиделась, не то пыталась заставить его попросить прощения.

— А если и пялился, то что? — проворчал парень.

Довольно высокий, но с брюшком. Стрижка ежиком. Мятая футболка, короткие штаны, кроссовки. Она: всё на виду. Футболка коротковата, а на заднице даже не шорты, а что-то вроде трусов. Одним словом, цвет нации.

— Мои тебя уже не устраивают?

— Да не, ничего так.

— Спасибо.

— Помолчи уже, а то у меня сейчас башка треснет, — огрызнулся парень.

— Извини.

Девушка придвинулась, и парень небрежно обнял ее.

— Ты меня любишь?

— Ну а то.

— А сильно любишь?

— Охренеть как люблю.

Жалко, что уже пора было вставать — не хотелось проехать свою остановку. Давеча так и случилось, пришлось потом возвращаться по отвратительному, старому, разбитому тротуару. Вот на таких тротуарах у людей тележки и ломаются. У некоторых даже колеса отваливаются.

Ну и дура ты, девочка, думала я, направляясь к дверям. Я эту пару уже несколько раз видела. Оба вечно то с похмелья, то пьяные. Он каждую девицу готов облапать, а она делает вид, что этого не замечает.

— Дура.

— Чего? — Девушка удивленно взглянула на меня.

Неужели я произнесла это вслух? Не может быть. Что теперь делать? Я схватилась за поручень и хотела сбежать по ступенькам, но двери еще не открылись. Я вдохнула поглубже и выпалила:

— Ну как можно быть такой глупой? Он же эту Маженку еще на прошлой неделе оприходовал. — Я так и держалась за поручень. — Уважать себя надо, девочка моя. Не позволяй так с собой обращаться.

— О чем это она? Ты ее знаешь? — спросила девушка своего донжуана со сломанным носом.

— Первый раз вижу. Врет она все.

— Тогда откуда она знает, как зовут Маженку?

Двери открылись, надо было бежать поживее, но мне хотелось хоть минутку посмотреть, как с его морды сползает идиотская улыбка. Это заняло несколько секунд. Парень обдумывал, как отреагировать. Он глубоко задумался, а потом рявкнул:

— Отвали, старая кошелка!

— Кто? Я? — Я удивилась. — Ты же сам приятелям рассказывал, как эту Маженку отымел по три раза и спереди, и сзади.

Девушка расплакалась. Зря я это сказала.

Взбешенный парень стал шарить в карманах, будто что-то искал. Я испугалась, что он вытащит нож. Может, он и правда собирался это сделать, но в кармане нашлась только шариковая ручка. Парень недовольно взглянул на нее, но раз уж решил мне угрожать, отступать было нельзя. Он нацелил на меня ручку.

— Убил бы, — процедил он сквозь зубы, после чего посмотрел на свое оружие. — Вот этой ручкой.

— Ну-ну, — заметила я. — Тоже мне. Видали, граждане?

Никто даже головы не повернул. Зря я так рисковала. Бежать и никогда больше не совершать подобных ошибок. Трамвай подошел к следующей остановке, двери открылись. К счастью. Я заспешила вниз по ступенькам. Даже про больную ногу забыла. Такие эксцессы не для меня. Надо вести себя как мышь. Сидеть спокойно в углу и не высовываться, пока опасность не минует. Зарубить себе это на носу. Все так делают и хлопот не знают.

Едва я успела сойти на тротуар, как двери закрылись. Я перевела дух. С минуту я еще видела, как парень снова просит у девицы прощения. Но она ведь и вправду дура. Простит, а он снова за свое возьмется.

Я поспешила к дому. Уже в который раз мне приходится проделывать такой долгий путь. Однако я недалеко ушла: предсказание сбылось. Колесико моей тележки покатилось по тротуару, сделало несколько эффектных пируэтов и замерло возле бордюра. А ведь тележка так верно мне служила. Еще сегодня я ее хвалила. Проклятое барахло, купленное за гроши у пузатого торгаша на рынке. «Да ей сносу нет», − уверял продавец, кривя толстую рожу в мерзкой улыбке. И я купила. А что мне еще оставалось? На собственном горбу таскать покупки с другого конца города? Матерь Божья, как теперь до дому-то дойти? Еще и лишнюю остановку проехала из-за этого паскудного специалиста по сиськам.

Я привязала колесо веревочкой от пучка редиски. Оно больше не крутилось, но тележка хоть перестала скрежетать по асфальту. Как же я намучилась под этим чертовым солнцем! Пот лился по лицу и не только. И хотя я для своего возраста была в неплохой форме — так, во всяком случае, утверждала тренерша по аэробике в районном клубе для пенсионеров, — я все равно страшно устала.

Возле нашего дома я увидела одного из местных алкашей — он выгуливал свою карикатурную собачонку на маленьком газоне. Обычно их там, в так называемой курилке, бывало двое: он и еще один тип, без ноги, — мой сосед по этажу. Ногу ему ампутировали несколько лет назад. У людей, плохо знакомых с его биографией, он возбуждал сочувствие. Немолодой человек без ноги — печальное зрелище. Но те, кто представляет себе, что такое алкоголизм, знали: сужение кровеносных сосудов, ведущее к полному прекращению кровообращения и некрозу, — прямое следствие алкоголизма. Одноногий сам виноват.

Как бы то ни было, я в то утро настолько измучилась, что, проходя мимо человека, который низко мне поклонился и сказал «здравствуйте», только «небрежно» ответила:

— Ну да. Видите же — старая больная женщина мучится со сломанной тележкой. А вы только поздороваться и можете. Я не ожидаю, что вы втащите мои покупки по лестнице или хоть дверь мне откроете, но проявить хотя бы каплю сочувствия и понимания… — Я неодобрительно покачала головой. — Стыдно, знаете ли. Стыдно.

Сосед только удивленно взглянул — а ведь он видел меня издалека, мог бы догадаться, в каком я положении. Мог бы сообразить, как тяжело тащить полную покупок тележку, у которой одно колесо не крутится.

Дом наш расположен в старом районе Воля. Его продолжали так называть, хотя прежняя застройка осталась только на нашей улице. Вокруг повырастали деловые центры со стеклянными стенами. Мне эти перемены даже нравились. Так красивее. Новые здания не выглядели уродливыми, не воняли. Я только не понимала, зачем они нужны. Не было в них ни магазинов, ни мастерских. Я как-то зашла в одно такое здание. Просто чтобы посмотреть, что там внутри. Оказалось — ничего. Только лифты. Люди один за другим, вереницей впихивались в эти лифты. Людей, правда, было множество, и все невероятно элегантно одетые.

— Здесь только офисы разных фирм, — вежливо сообщил мне какой-то господин приятного вида, в черной униформе.

Вот почему за продуктами теперь приходилось ездить все дальше и дальше, а новых высоток становилось все больше и больше.

На нашей улице все пока оставалось по-прежнему, поэтому на ней еще сохранились кое-какие деревья. А также сапожник и стекольщик. Последние старые мастерские в этой части Варшавы.