Старуха-мать ужасно перепугалась, получив это письмо, не решалась ему верить и еще раз написала королю, но не получила никакого ответа, потому что нечистый все подменивал письма у посланного, а в последнем письме от короля было даже приказано прислать королю язык и очи королевы в доказательство того, что казнь над нею совершена.

Но старуха-мать обливалась слезами при мысли, что должна пролиться кровь ни в чем не повинная; она приказала ночью привести себе лань, убила ее, отрезала у ней язык, и вынула очи, и припрятала их.

Затем обратилась к королеве и сказала:

— Не могу я допустить, чтобы ты была умерщвлена по приказу короля, но и дольше здесь оставаться ты тоже не можешь… Ступай со своим ребенком куда глаза глядят и никогда более сюда не возвращайся.

Она подвязала ей ребенка за спину, и несчастная вышла со слезами из королевского замка.

Пришла она в большой дремучий лес, опустилась на колени и стала молиться Богу, и ангел Господень явился ей и привел ее к маленькой избушке, над которой был прибит щиток с надписью: «Здесь каждый может жить».

Из той избушки вышла как снег белая девушка и сказала:

— Добро пожаловать, госпожа королева!

И ввела ее в избушку. Она отвязала мальчугана со спины безручки и приложила к ее груди, чтобы он мог насытиться, а затем уложила его спать в чудную кроватку.

Тогда сказала несчастная:

— Откуда ты знаешь, что я была королевой?

Белая как снег девушка отвечала ей:

— Я — ангел, посланный Богом ходить за тобой и твоим ребенком.

И оставалась безручка в той избушке семь лет сряду, и жила без забот, а по особой милости Божией за ее благочестие у ней вновь выросли обрубленные руки.

А король между тем вернулся наконец с войны, и первое желание его было поскорее увидеться с женою и ребенком. Тогда его мать-старуха стала плакать и сказала:

— Злой ты человек! Зачем ты мне написал, что я должна загубить две невинные души! — И, показав ему оба письма, подмененные нечистым, добавила: — Я исполнила твое приказание! — И показала ему в доказательство язык и очи лани.

Тогда король стал еще горше матери плакать по своей несчастной жене и своему сыночку, так что даже и мать-старуха над ним сжалилась и сказала ему:

— Утешься, она жива! Это я велела тайно убить лань и от нее добыла язык и очи, а твоей жене я привязала ее дитя за плечи, сказала ей, чтобы шла куда глаза глядят, и взяла с нее обещание, что никогда более сюда не вернется, потому что ты так против нее озлоблен.

Тогда король сказал:

— Пойду же и я хоть на самый край света белого и ни пить, ни есть не стану, пока не отыщу моей милой жены и ребенка, если только они тем временем не погибли или не умерли с голоду.

Вот и стал король скитаться по белу свету, и скитался он семь лет, и искал жену свою во всех ущельях и пещерах, но нигде не находил ее и уж думал, что она погибла. Он и не ел, и не пил все эти семь лет, но Бог подкрепил его.

Наконец пришел он в большой лес и набрел в нем на маленькую избушку, на которой прибит был щиток с надписью: «Здесь каждый может жить».

Тогда вышла к нему из избушки как снег белая девушка, взяла его за руку, ввела в избушку и сказала:

— Добро пожаловать, господин король! — И спросила его, откуда он пришел.

Король отвечал:

— Вот скоро уж семь лет тому минет, как я по белу свету скитаюсь, ищу жену мою с ребенком, но нигде не могу ее отыскать.

Ангел предложил ему и еду, и питье, но тот не принял, думая только отдохнуть немного. И он прилег соснуть и покрыл лицо платком.

Затем ангел пришел в комнату, в которой королева сидела со своим сыном (а звала она его Горемыкой), и сказал:

— Выходи туда, и с ребенком — твой супруг сюда пришел.

Королева вошла туда, где лежал ее муж, и платок упал у него с лица. Тогда она сказала сыну:

— Горемыка, подними отцу твоему платок и прикрой ему лицо.

Король это слышал в полудремоте и еще раз, уж нарочно, скинул платок с лица.

Это раздосадовало мальчика, и он сказал:

— Милая матушка, как это ты говоришь, чтобы я прикрыл лицо моему отцу, когда у меня нет вовсе отца на свете? Я учился молитве: «Отче наш, сущий на небесах», и тогда ты сказала, что отец у меня на небе и что это Бог милосердный! А этого чужого человека я не знаю — это не отец мне.

Услышав это, король поднялся и спросил, кто она. И она отвечала:

— Я — твоя жена, а это твой сын. Горемыка.

Посмотрел он на живые руки и сказал:

— У моей жены руки были серебряные.

Она отвечала:

— Эти руки отросли у меня по великой милости Божией.

Между тем ангел принес из другой комнаты и ее серебряные руки и показал королю. Тут только он убедился, что это была его дорогая жена и его милое дитя, и стал он их целовать и радоваться, и сказал:

— Тяжелый камень у меня с души свалился.

Тут ангел Божий усадил их за общую трапезу, и затем уже они направились домой, к старой матери короля.

И была всюду радость великая, и король с королевой еще раз отпраздновали свадьбу и жили счастливо до своей блаженной кончины.

Столик-сам-накройся, золотой осел и дубинка из мешка

Много лет тому назад жил да был портной, а у него было три сына и всего-навсего одна коза. Но эта коза прокармливала их всех своим молоком, а потому и кормить ее надо было хорошо и ежедневно гонять на пастбище. Гонять ее сыновьям приходилось по очереди.

И вот однажды старший сын пригнал ее на кладбище, где росли превосходнейшие травы, и дал ей там досыта наесться и напрыгаться.

Под вечер, когда уже пора было домой идти, он спросил ее:

— Козочка, сыта ли ты?

И козочка отвечала:

Я так теперь сыта-сыта,
Что не могу съесть ни листа!..
Мэ-э!

— Ну так пойдем домой, — сказал молодец, ухватил ее за веревочку, привел в хлев и привязал ее там.

— Ну что, — спросил старый портной, — наелась ли козочка досыта?

— О да! Она так сыта, что не может съесть ни листа.

Однако же отец захотел сам в этом удостовериться, пошел в стойло, погладил милое животное и спросил:

— Козочка, сыта ли ты?

И козочка отвечала:

С чего могу я быть сыта?
Не съела в день я ни листа!..
Мэ-э!

— Что я слышу? — воскликнул портной, взбежал наверх и сказал сыну: — Ах ты, лжец! Говорил, что коза сыта, а сам заставляешь ее голодать? — И в страшном гневе сорвал аршин со стены, стал им бить сына и прогнал его из дому.

На другой день очередь дошла до другого сына, и тот выискал у садового забора такое местечко, где росла только отличная трава, и коза всю ее съела.

Под вечер, когда он хотел вернуться домой, он спросил:

— Козочка, сыта ли ты?

И козочка отвечала:

Я так теперь сыта-сыта,
Что не могу съесть ни листа!..
Мэ-э!

— Ну так пойдем домой, — сказал молодец, привел ее домой и привязал крепко-накрепко в стойле.

— Ну, — спросил старый портной, — довольно ли было корму у козочки?

— О-о! — сказал сын. — Да она так сыта, что не съесть ей ни листа.

Но отец решил убедиться сам, пошел в хлев и спросил:

— Козочка, сыта ли ты?

Козочка отвечала:

С чего могу я быть сыта?
Не съела в день я ни листа!..
Мэ-э!

— Ах ты, злодей, ах, бездельник! — вскричал портной. — Этакую славную скотинку да голодом морить! — Взбежал наверх за аршином да и выгнал второго сына из дому.

Пришла очередь третьего сына. Тот задумал выполнить свое дело как можно лучше, выискал кустарничек с густой листвой и дал козочке вдоволь наесться листвы.

Вечерком, собираясь домой, он спросил у козочки:

— Козочка, сыта ли ты?

Козочка отвечала:

Я так теперь сыта-сыта,
Что не могу съесть ни листа!..
Мэ-э!

— Ну, так пойдем домой, — сказал молодец, привел ее в хлев и привязал накрепко.

— Ну, — спросил портной, — наелась ли коза досыта?

— О, — отвечал сын, — так-то она сыта, что не съесть ей ни листа.

Не поверил портной сыну, пошел вниз, в хлев, и спросил:

— Козочка, сыта ли ты?

Злая тварь отвечала:

С чего могу я быть сыта?
Не съела в день я ни листа!..
Мэ-э!

— Ах ты, лживое отродье! — воскликнул портной. — Один другого хуже и нерадивее! Теперь уж вы меня не одурачите! — И в ярости взбежал наверх да аршином так наколотил сыну спину, что тот сам убежал из дома.

Вот и остался старый портной один-одинешенек со своей козой. На другое утро сошел он в хлев, стал ласкать козочку и сказал:

— Ну пойдем, дорогая моя животинка, я сам сведу тебя на пастбище.

И повел ее на веревке к зеленым изгородям, и стал кормить теми травами, которые особенно любимы козами.

— Тут ты можешь напитаться сколько твоей душеньке угодно! — сказал он козочке и оставил ее пастись до самого вечера.

А вечером спросил:

— Козочка, сыта ли ты?

Она ответила:

Я так теперь сыта-сыта,
Что не могу съесть ни листа!..
Мэ-э!

— Ну так пойдем домой, — сказал портной, свел ее в хлев и привязал накрепко. Уходя из хлева, он еще раз обернулся и сказал: — Ну, сыта ли ты теперь?

Но коза и с ним так же поступила, как с сыновьями его, и отвечала: